Грустно сложилась и жизнь самого Коцебу — правда, печальное продолжение имело место уже при сыне просвещенной императрицы. После смерти Екатерины II Коцебу оставил Петербург, приняв приглашение ставить свои пьесы в придворном театре в Вене, затем в Веймаре. Но через три года он вновь решил возвратиться в Россию, которая уже несколько изменила свое отношение к иностранцам. Получив паспорта, Коцебу вместе с семьей, не посчитавшись с предостережением со стороны друзей от столь рискованного шага, отправился в путь. Но по приезде в Россию немецкий писатель был арестован и без суда и следствия отправлен в далекий Тобольск. К счастью, ссылка продлилась недолго. Он был возвращен и написал со всеми подробностями свои «Путевые заметки».
Любопытно, что именно немецкие ученые первыми начали серьезно изучать русскую историю. Это, прежде всего, Зигфрид Байер и Фридрих Миллер, которые были приглашены в Академию наук еще Петром I, а также Август Шлецер из Кирхберга, маленького немецкого городка, нашедший «Хроники Петра» и освободивший их от искажений, которым они подвергались в течение многих лет. Эти «Хроники» он включил в программу обучения студентов. Шлецер был первым крупным специалистом по русской истории.
Крупной фигурой в развитии просвещения в России был немец Харткнох. Он принял российское гражданство и посвятил себя задаче сделать доступной для русских немецкую литературу, а для немцев — русскую. Екатерина способствовала и поощряла развитие в России книжного дела. И оно начало успешно развиваться. Если за двадцать лет правления императрицы Елизаветы в России было опубликовано всего тридцать восемь книг, то за первые двадцать лет царствования Екатерины II было издано триста девяносто семь книг, то есть в десять раз больше. В этом немалая заслуга самого Харткноха, который открыл несколько книжных магазинов в разных городах.
Приехал в Петербург и барон Фридрих Мельхиор Гримм — литератор и дипломат, состоявший долгое время в переписке с российской императрицей. Он, собственно, был главным из ее западноевропейских корреспондентов и советников. В России барон поступил на дипломатическую службу.
Всех иностранцев перечислить, конечно, невозможно. Но уже сказанное является свидетельством того, как много прогрессивного внесли «иноземцы» в становление русской культуры и науки, Сама Екатерина писала, что Россия может служить для иностранцев пробным камнем их достоинств: «Кто успеет в России, тот наверняка может рассчитывать на успех во всей Европе».
Императрица часто говорила о своей любви к России, к русскому народу, но в то же время считала, что импульсы развития страны могут исходить в основном с Запада. Ее приближенные пытались убедить ее, что необходимо умножать население страны. «Прекрасно, — соглашалась Екатерина, — будем ввозить подданных из-за границы». И в первый же год своего царствования она собственноручно написала манифест о переселении иностранных колонистов.
К тому времени во многих российских городах проживало уже несколько поколений немцев. В Одессе насчитывалось более десяти тысяч жителей немецкого происхождения, в Москве двадцать тысяч, в Петербурге значительно больше. Даже на Урале работали специалисты горного дела из Гарца и Саксонии. И при дворе были немцы — врачи, аптекари, переводчики, часовых дел мастера, ювелиры. Вот только среди крестьян немцев было мало. И Екатерина, хорошо зная трудолюбие и прилежание своих земляков, решила пригласить немецких крестьян в Россию, пообещав им значительно лучшие условия труда и жизни, чем в Германии. Тем, кто решится на это переселение, она гарантировала полную свободу религиозных культов, освобождение от всяческих налогов, от трудовой и воинской повинности. Немецкому крестьянину не угрожала крепостная зависимость, являвшаяся тяжким бременем для русского крестьянства.
Призыву российской государыни последовали многие, и уже через несколько лет возникли целые немецкие поселения со своими церквами и школами для детей. Местным властям было запрещено вмешиваться во внутренние дела этих поселений. Особенно много немецких деревень появилось на берегах Волги, их жителей так и называли «немцы Поволжья». Их роль в развитии сельского хозяйства на русских землях исключительно велика. Некоторые привезли с собой железные плуги, другой сельскохозяйственный инвентарь, неизвестный доселе русским крестьянам. Немало немцев стали управляющими больших дворянских поместий и умело организовывали сельский труд.
Многие сочли этот шаг Екатерины очень полезным для экономического развития России. Сама Екатерина в одном из писем Вольтеру отмечала: «Я должна отдать справедливость своему народу — это превосходная почва, на которой хорошее семя быстро возрастает. Русские — это „почва“, которую надо вспахать реформами, хорошенько удобрить иностранными колонистами и, наконец, засеять идеями западноевропейского просвещения».
А вот благодарность со стороны россиян оказалась «черной». Немногим менее чем через двести лет немецких поселенцев постигнет печальная участь: изгнание с земель, превращенных ими в плодородный край. До сих пор они не обрели вновь своего дома и вынуждены покидать страну, которой отдан труд нескольких поколений.
При императрице Екатерине были введены многочисленные стипендии для обучения способных молодых русских за границей, в основном в немецких университетах. Начало этому было положено еще Елизаветой. Благодаря ее указу в Германию на учебу был отправлен и русский гений Михаил Ломоносов, приобретший там не только обширные знания, но и жену-немку, которая приехала в Россию и до конца жизни была рядом со своим мужем, первым русским ученым. Многие россияне, прошедшие курс обучения в Германии, приобретали там не только специальные знания, но и устанавливали дружеские контакты с немцами, приобщались к немецкой культуре.
Заслугой Екатерины II является создание музея Эрмитажа — места уединений, как его называли. Она не жалела денег и усилий, чтобы выискивать возможности приобретения истинных шедевров живописи. И это ей прекрасно удавалось…
Датой основания Эрмитажа принято считать 1764 год, когда в Зимний дворец была доставлена коллекция более чем из двухсот картин, купленная по распоряжению императрицы в Берлине у купца Гоцковского, — это были преимущественно живописные произведения нидерландских и фламандских мастеров, Большое собрание картин было куплено у саксонского министра Брюля и у наследников английского премьер-министра, лорда Уэлпола, несколько ценных картин были доставлены из Парижа. Через десять лет после основания картинной галереи Зимнего дворца в его коллекции уже насчитывалось около трех тысяч полотен. Приобретались также рисунки, скульптурные произведения, резные камни. Для размещения всего этого богатства к дворцу стали пристраиваться новые здания — Эрмитаж оставался лишь его частью. Естественно, что доступ в него был крайне ограничен. Екатерина сама не раз говорила, что шедеврами Эрмитажа любуются лишь мыши и она сама. Черты музейного учреждения со специальным штатом хранителей Эрмитаж приобрел лишь при ее внуке — Александре. Однако право разрешения на доступ посетителей осталось за управлением Зимнего дворца.
Примерно в то же время, когда в Россию была привезена первая коллекция западноевропейской живописи, Екатерина заказала знаменитому французскому скульптору Фальконе памятник Петру Великому, который должен был украсить его детище — город Петербург. Специально для этой цели Фальконе приехал в российскую столицу, где пробыл двенадцать лет, работая над «Медным всадником», как было названо скульптурное изображение великого представителя романовской династии.
Подножие скульптуры — гигантская гранитная глыба весом около 1600 тонн была найдена в 1768 году на берегу Финского залива. Доставка ее в Петербург (сначала сушей на платформе, двигавшейся по переносным рельсам, а затем на специально построенной барже) заняла два года. После обработки камень уменьшился в размерах и приобрел форму скалы. Несколько лет памятник не открывали, общественность о нем стала уже забывать, не вспоминали больше и о самом скульпторе. И вот свершилось — день открытия памятника был назначен. За несколько дней до этого Екатерину спросили, какую надпись она пожелает увидеть на памятнике. Полагали, что она выберет длинное и патетическое изречение. Но императрица решила сделать короткое: «Петру Первому — Катерина Вторая».
