— Садитесь все, — сказала Елена Владимировна, — а ты, Медведев, подожди. Ответь мне — это правда?

Борька так побледнел, что веснушки у него сделались какие-то выпуклые.

— Её никто пальцем не тронул, Елена Владимировна, честное слово. Мы с Мариком сразу после уроков пошли смотреть, замёрз уже каток или нет. Марик, скажи…

— Твой Марик всё, что ты захочешь, скажет! — крикнула Вера. — А зачем он мне вчера кулак показывал? Зачем?

— Как не стыдно, Медведев! — сказала румяная Света Голубкина. — Девочку обидеть, да ещё новенькую. Что её мама подумает про наш класс? Вот не ожидала от тебя. Ведь ты же — староста.

— Надо опять Тамару выбрать, — буркнула Вера.

— Ну, ты, подлиза! — крикнули с задней парты. — Может, это вовсе и не Борька.

Ребята начали спорить и ссориться. Большинство возмущалось и откровенно обвиняло Борьку: мало, что набезобразничал, так ещё, оказывается, и трус — боится сознаться. С девчонкой справился, нашёл себе под силу!

И только Тамара Брянцева не вмешивалась в этот спор. Она сидела одна за партой и внимательно слушала, но сама не произнесла ни слова.

Елена Владимировна хлопнула ладонью по столу.

— Прекратите шум! Так мы ничего не узнаем. А узнать правду необходимо. Света Голубкина правильно сказала, что это позор для всего класса. А я добавлю: и для школы позор. Мы должны найти безобразника. — Учительница посмотрела на Борьку Медведева и вздохнула. — Я надеялась, что у того, кто, скорее всего, необдуманно совершил гадкий поступок, хватит мужества честно сказать об этом своим товарищам. Но, видно, я ошиблась. Что ж, придётся всё выяснять не так, как мне хотелось бы… Валя Рыжова и её мама ждут в учительской. Сейчас я приведу Валю.

Учительница встала. Но она не спешила уходить. Она ещё раз посмотрела на Борьку Медведева.

Борька не смутился. Но и ничего не сказал.

Елена Владимировна вышла из класса. Стукнула дверь, наступила тишина. И в этой тишине отчётливо прозвучал голос Светы Голубкиной:

— Я не хочу, чтобы Медведев был старостой.

— И я не хочу, — сказал маленький Петя Сойкин. Обычно он помалкивает, а тут вдруг сказал, да ещё целую речь: — Хоть Борька мне и помогал по русскому, а всё равно не хочу. И пусть он больше мне не помогает ни по русскому, ни по арифметике, ни по чему!

— Тс-с-с… — Вера приложила палец к губам.

Послышались шаги, дверь раскрылась.

Вошла Елена Владимировна, она держала за руку Валю Рыжову.

Валя была такая же, как вчера, только ещё немножко бледнее.

— Положи, Валя, портфель пока на мой стол. Вот так. И скажи нам, почему ты вчера после уроков не подождала маму и ушла домой одна?

Валя не смотрела ни на кого. Она смотрела на свой потёртый коричневый ботинок, которым водила тихонько туда-сюда по паркету.

А ребята смотрели на Валю. И Борька смотрел как ни в чём не бывало, и Марик, и все мальчики и девочки. В классе было тихо-тихо.

— Каким образом ты попала на новостройку? — Елена Владимировна погладила Валю по голове. — Кто тебя толкнул в канаву? Скажи нам, не бойся.

Валя подняла глаза и заморгала часто-часто.

— Никто. Я сама…

— А может, всё-таки толкнули? — настойчиво спросила учительница. — Может быть, кто-нибудь из другого класса?

— Нет, я сама… — Подбородок у Вали немножко задрожал.

И тут вдруг Борька Медведев вскочил с места и крикнул на весь класс:

— Только бы мне узнать, кто её обидел, такую мартышку? Я бы ему нос откусил!

Голос у Борьки звенел, как звонок перед большой переменой, а глаза смотрели так, что всем сразу стало ясно: Борька не виноват. Не может же человек, в самом деле, так притворяться! Борька — заводила и насмешник, но никакой не артист; его и в драмкружок не приняли потому, что он простого деда-мороза сыграть не сумел. Нет, это не Борька…

Класс вздохнул с облегчением. Даже Елена Владимировна вздохнула. Она с трудом — все это отлично заметили — сдержала непрошеную улыбку.

— Хорошо. Отложим пока этот разговор. Валя, садись.

Валя взяла портфель со стола, переступила с ноги на ногу, замялась.

— Что же ты, Валя? Садись на своё место.

— Это не моё место, Елена Владимировна… Лиза Крючкова выздоровеет — потом опять пересаживаться… Ведь правда же?..

Ничего особенного Валя не сказала. То, что она сказала, было вполне естественно. Но все почему-то вдруг посмотрели на Тамару Брянцеву, которая сидела, опустив глаза в раскрытый учебник арифметики, и листала его, как будто урок уже начался.

Внимательно посмотрела на Тамару и учительница. Как-то удивлённо посмотрела.

— Ну, хорошо… — немножко растерянно сказала она. — Вот есть свободное место рядом с Петей Сойкиным. Садись с ним, Валя.

— А можно я буду сидеть вот с ним? — И Валя показала рукой на Борьку. — Можно?

Это было уже совсем неожиданно. Все удивились. А Елена Владимировна не удивилась. Она кивнула. И Борька обрадовался. Он подтолкнул своего соседа Марика.

— А ну, Марик, пересаживайся к Сойкину. Живо!

И Марик сразу его послушался.

Борька подбежал к Вале, взял у неё из рук портфель и утащил её за свою парту.

— Я сегодня пойду провожать её домой! — сказал он решительно. — И пусть только попробует кто-нибудь…

Борька сказал «кто-нибудь», но сам почему-то посмотрел на Тамару — посмотрел, как прицелился. И тут на его некрасивом веснушчатом лице появилась та самая улыбочка, от которой жди подвоха.

— Раз Валю здесь обидели, давайте попросим у неё прощенья. Все. Да, Елена Владимировна?

— Правильно, — сказала учительница.

И тогда Борька крикнул:

— А ну, встаньте! Живо!

Все охотно встали. Сразу же. Лишь Тамара Брянцева растерялась; все уже стоят, а она ещё сидит. Потом всё-таки тоже встала, медленно-медленно.

— Ну и ну… — сказала Елена Владимировна. — Садитесь…

Она зачем-то переставила с места на место чернильницу. А после долго смотрела в классный журнал, перелистывала в нём страницы вперёд-назад по нескольку раз и, наконец, сказала, ни к кому не обращаясь:

— Подумать только… Решили задачу на уравнение с одним неизвестным.

Никто ничего не понял.

— Какую задачу, Елена Владимировна?

Учительница широко улыбнулась — впервые в это утро.

— Такие задачи у нас ещё впереди. И в математике, и в жизни, — сказала она. — А пока, Петя Сойкин, иди к доске. Пиши: первая бригада шахтёров добыла за смену девятьсот четыре тонны угля… «Тонны» — пишется через два «н»…

Урок начался. Ребята глядели на доску. А на Тамару Брянцеву больше никто не глядел. Она сидела за своей партой одна и упорно не поднимала глаз от учебника арифметики.

Тамара до сих пор сидит одна. Лиза Крючкова, когда выздоровела, на второй же день ушла сидеть за другую парту. Даже подлиза Верка Симакова — и та не хочет сидеть с Тамарой, и больше не бурчит, что Тамару надо опять выбрать старостой.

Да кто её выберет? Уж в этом-то году, во всяком случае, — нет. Может быть, потом когда-нибудь…

СОРОК СЕКУНД

Серёжина парта возле окна. Серёжа частенько посматривает на улицу. А учительница частенько посматривает на Серёжу: «Мартынов, опять ты уставился в окно! Смотри-ка лучше на доску».

Однажды она попросила:

— Повтори, что я только что сказала?

Серёжа не смог повторить: ведь он смотрел в окно и не слышал, о чём говорила учительница.

А учительница сказала:

— Придётся пересадить тебя от окна. — И она медленно обвела глазами класс.

Тут все запросились:

— Елена Петровна, посадите меня к окошку!