– Да нет, я далек от этих вопросов. Правда, о Бёркли что-то вроде читал в газетах, – неуверенно сказал Виктор.

Американец заметил, что он абсолютно уверен: для русских этот материал представит чрезвычайный интерес, так как знает, что русские ученые ведут аналогичные исследования и отстают в этой области.

Огромная радость от редкой удачи охватила Виктора, ведь он так мечтал о подобной встрече. Ему пришлось напрячь всю волю, чтобы сдержать свои чувства и не показать американцу заинтересованность в документе. Он знал, что нередко большие успехи в разведке достигались, когда доброжелатели сами предлагали свои услуги. Прежде всего надо было убедиться, по крайней мере убедить себя, что перед тобой не подстава. «Ну зачем шведам подсовывать мне провокатора, да еще американца? Чтобы выгнать с треском из страны? – думал Виктор. – Нет, нет, не похоже. Надо как-то по-умному с ним договориться». Продолжая разыгрывать роль незнайки и всем своим видом показывая, что пора заканчивать разговор, Виктор, обращаясь к американцу, спросил:

– Вы сколько времени будете в Стокгольме?

– Двадцатого декабря я улетаю в Штаты, – ответил Адамс.

– Тогда, мистер Адамс, я могу только сообщить в посольство о вашей проблеме компетентным в этих вопросах людям, и, может быть, вы как-то с ними договоритесь.

– О-о-о, – протянул американец, – был бы очень вам признателен.

– Но тогда мне надо более подробно ознакомиться с вашими условиями, что вы предлагаете, сколько это стоит. И вы должны коротко сообщить о себе. Я коммерсант, господин Адамс, надо знать товар и продавца.

– Хорошо, я понимаю, господин Дронов, нет проблем. Вот моя визитная карточка, вот программа научной конференции, в которой я принимаю участие и где значится мой доклад. За документ я хочу получить двадцать пять тысяч долларов наличными.

– Но, позвольте, мистер Адамс, по-русски это называется покупать кота в мешке. Как смогут заинтересованные люди оценить ваш документ, зная только название? Можете передать документ на ознакомление? – прикидываясь наивным, спросил Виктор.

– Нет, хотя это ксерокопия документа. Но я могу дать вам оглавление и вот эти графики. Уверен, специалисты все по ним поймут и по достоинству оценят. Вы, надеюсь, понимаете, господин Дронов, что я не могу вам передать весь документ.

– Хорошо, мистер Адамс, – начал Виктор, – вы где остановились?

– В гостинице «Фламинго», номер 635.

У Виктора в голове созрел план действий, и он продолжил:

– Давайте договоримся так: девятнадцатого декабря в час дня я зайду в гостиницу. Вы должны быть в номере и ждать меня. Хорошо?

– О’кей, – ответил Адамс, – договорились.

Виктор высадил Адамса у отеля. Было уже не до обеда. Дронов поспешил обратно в посольство.

Виктор на лифте поднялся в резидентуру. Все еще были на обеде. Как ни старался, он не мог скрыть своего возбуждения и курил одну сигарету за другой, расхаживая по комнате. Оперативник пытался привести в порядок свои мысли, но они путались, логичный доклад резиденту не получался. То Дронова обуревала неуемная радость удачи: его фантазия рисовала великолепную вербовку ценного агента, получение от него важных документов, что, конечно же, отметят наградой. То вдруг радужные картины сменялись мрачными предчувствиями. Виктору казалось, что Центр, получив информацию из резидентуры, потребует прекратить всякие контакты с Адамсом, поскольку предлагаемые им документы не представляют никакого интереса.

Погруженный в свои мысли, Дронов не заметил, как дверь бесшумно открылась и Алексей Николаевич Разумихин вошел в помещение резидентуры.

– Ты ко мне, Виктор Никифорович? – спросил генерал.

– Да, я жду вас, – ответил Виктор.

– Ну давай, заходи, поговорим, что там у тебя? – открывая дверь, пригласил Разумихин.

Кабинет у резидента был маленький, без окон, в нем с большим трудом размещался личный состав резидентуры, когда очень редко приходилось собираться у шефа всем вместе. Генерал, нажав кнопку за картиной, включил защитную систему, постучал пальцем по полотну и, когда замигала контрольная лампочка, снял трубку внутреннего телефона и попросил шифровальщика принести его секретную папку. Затем он включил чайник и, хитро улыбаясь, сказал:

– По глазам вижу, что-то ты в клюве притащил, надеюсь, хорошее, а? – И посерьезнев, вопросительно глядя прямо в глаза Дронову, спросил: – Ну что, Виктор Никифорович, я угадал?

– Да, товарищ генерал, угадали, кажется, мне повезло, – перешел почему-то на официальный тон Виктор, хотя всегда называл начальника по имени и отчеству. На этой почве в Центре часто возникали проблемы. Там выражали недовольство, когда разведчик, возвратившись из длительной загранкомандировки, вел себя как штатский, отвыкнув стоять перед начальством во фрунт, по уставу обращаться к старшим по званию.

Дронов начал докладывать шефу о встрече с американцем. Лицо Разумихина становилось все серьезнее и серьезнее. Иногда он вставал, закуривал и ходил по своему маленькому кабинету. В конце доклада Виктор, интуитивно почувствовав поддержку со стороны резидента, четко и кратко изложил свои соображения и план дальнейших действий. Алексей Николаевич в течение всего доклада изредка просил уточнить детали. В отдельные моменты Виктору казалось, что генерал его не слушал, а думал о чем-то своем, он даже замолкал, но резидент коротко бросал: «Продолжай, продолжай, я слушаю». Когда Дронов перешел к рассказу о предстоящем докладе Адамса в СИПРИ, генерал прервал Виктора, снял трубку и попросил оперативного офицера, полковника Суслова Евгения Егоровича, срочно к нему зайти. Через несколько минут тот появился в кабинете. Генерал, не вдаваясь в детали, приказал ему немедленно отправиться в СИПРИ и собрать по возможности полную информацию о проходящей там научной конференции по трансурановым элементам. Шеф подчеркнул, что его особенно интересует программа конференции, ее участники, доклады, фамилии докладчиков. Суслов отправился выполнять задание.

Генерал и Дронов пили чай и продолжали обсуждать детали. Шеф интересовался поведением американца, просил Дронова описать его внешность, одежду, манеру говорить, внимательно просмотрел переданные Адамсом документы. Приехал Евгений Егорович и привез материалы конференции. Разумихин просмотрел их, отпустил Суслова, поблагодарив за выполненное задание, и задумчиво проговорил:

– Ну что, все вроде сходится, надо действовать.

Затем он позвонил шифровальщику и велел принести ему шифроблокнот.

Алексей Николаевич любил писать шифровки сам и делал это мастерски, точно И лаконично формулируя свои мысли. Он был широко образованным человеком, еще до войны окончил инженерный факультет Военно-воздушной академии имени Жуковского, воевал, работал в США во время военного лихолетья, обеспечивая поставки военной техники по ленд-лизу. У него был большой опыт работы в разведке – и за рубежом, и в Центре. В нем удачно сочетались осторожность с разумным оправданным риском. Он был тонкий дипломат и умел ладить и с послом, и с резидентом КГБ. Среднего роста, широкоплечий, седеющие редкие русые волосы, зачесанные назад, высокий лоб, живые, чуть насмешливые с хитринкой глаза.

У каждого человека есть все-таки своя основная доминанта, главная составляющая, определяющая его суть. У одного это скупость, у другого – честность и порядочность, у третьего – интеллигентность, у четвертого – безудержная разгульность, у пятого – еще что-то. Вероятно, уже в детстве можно в человеке разглядеть ростки некоторых будущих определяющих черт. У Разумихина во всем его облике проступала интеллигентность, масть.

Зная из опыта работы, что Центр «всегда прав», резидент умел так сформулировать свою мысль, чтобы оставить путь для отхода и в то же время вынудить Центр взять часть ответственности и на себя. В Москве его шифровки не любили: они заставляли принимать конкретные решения. А там никогда не хотели брать ответственность за что-нибудь серьезное. «Тебе на месте виднее, ты и решай!» – рассуждали в Центре некоторые начальники. Правда, в случае успеха Центр себя не забывал. Генерал писал и приговаривал: