«Марксистское правительство Сальвадора Альенде, — признавал с разочарованием чилийский корреспондент «Нью-Йорк тайме», — одержало на законодательных выборах важную психологическую победу и расширило свое представительство в сенате и палате депутатов».

Результаты выборов явились, таким образом, крупным политическим поражением правых и несомненной победой Народного единства и его лидера Сальвадора Альенде. Даже «Меркурио», этот рупор заговорщиков, была вынуждена признать, что надежды на то, что на выборах «оппозиция добьется нокаутом быстрой победы над правительством», оказались «миражем».

Несмотря на перебои с продовольствием, инфляцию, запугивание, шантаж и террор фашистских банд, истошные вопли Фреяи Харпы, предрекавших экономическую разруху и голод, если они не получат заветные 2/3 мест в конгрессе, несмотря на все трудности, превратности и сложности, сопутствовавшие деятельности правительства Альенде с момента его прихода к власти, трудящиеся и на этот раз оказали ему доверие.

Правда, оппозиция получила 56,61 процента голосов и все еще располагала простым большинством в конгрессе. Но это была привычная для чилийцев картина. При других президентах наблюдалось то же явление: в конгрессе всегда господствовала оппозиция, что еще не давало ей права свергать главу государства. После выборов 4 марта такого мандата не получила и оппозиция против Альенде.

Рухнули ее надежды на «мирный» переворот, и она, не колеблясь, встала на путь насильственного устранения Альенде с поста президента.

Теперь его враги будут действовать автоматами.

Растущая агрессивность противников не вызывала у Альенде желания расправиться с ними, смести их с политической сцены. Дон Чичо считал необходимым сохранить систему политического плюрализма, существовавшую в Чили и предполагавшую наличие не только левого, но и правого блоков. Он считал, что эта система может быть использована для продвижения к социализму.

Альенде был против разжигания политических страстей. Он добивался соглашения, компромисса со своими противниками на основе признания ими реальностей чилийской революции. Это относилось как к внутренним его противникам, так и к внешним, в частности к тем кругам в Соединенных Штатах, которые с первого же дня победы на выборах 1970 года объявили ему беспощадную войну.

Вскоре после мартовских выборов чилийское посольство в Вашингтоне по распоряжению Альенде вступило в переговоры с госдепартаментом в надежде найти приемлемую для обеих сторон формулу сосуществования. Вот что рассказал о том, как проходили эти переговоры, авторитетный французский журнал «Монд дипломатию).

«С чилийцами встретились второстепенные американские деятели. Помощника госсекретаря по межамериканским делам Чарлза Мейера сменил бывший вторым по рангу дипломатом в американском посольстве во Франции Кубич, однако сам Кубич не участвовал в переговорах. Его представлял Джон Кримминс, бывший посол в Доминиканской Республике, назначенный сразу же после американской интервенции 1965 года. Уместно напомнить, что в течение последних четырех лет вторым номером в американском посольстве в Сантьяго являлся Шлаудеман, облеченный большими правами, чем посол Натаниэл Дэвис, являвшийся важнейшей фигурой до, во время и после вторжения в Санто-Доминго.

Разногласия между США и Чили касались не только существа, но и характера конфликта. Вашингтон утверждал, что вопрос о компенсации за медь — это «камень преткновения»: поскольку первым долгом правительства является защита частных интересов, оно должно добиться вознаграждения. Если не будет предоставлена компенсация, США станут противодействовать любому соглашению Парижского клуба, который должен был собраться в середине 1973 года, относительно чилийского внешнего долга. Это был не денежный, а принципиальный вопрос. И поэтому, говорили американцы, приписывая эту формулу Киссинджеру, компенсации в размере всего лишь одного доллара было бы достаточно я этот доллар США могли предложить Чили, однако при условии, если бы Чили дала гарантии в отношении своего будущего поведения.

Чилийцы, со своей стороны, утверждали, что суверенный акт национализации затрагивает принципиальный вопрос и что конфликт вызван не вопросом о компенсации, а агрессивными актами, направленными против их страны. Чили официально предлагала применять сохраняющий силу двусторонний договор 1914 года относительно мирного решения конфликтов. США признали, что этот договор сохраняет силу, однако отказались применять его. Таким образом, они официально и прямо заявили о своем намерении нарушить основной закон отношений между государствами: действующий договор. Американская политика была определена. В некотором смысле Вашингтон известил Чили, что теперь начинается борьба не на жизнь, а на смерть.

«Наша совесть чиста, почему вы, латиноамериканцы, так ненавидите нас?» — спросил однажды Джон Кримминс. В ответ он услышал: «Если ваша совесть чиста, то почему рука у вас такая тяжелая?» Во время последней беседы с чилийским послом Джон Кримминс вкрадчивым голосом предложил на выбор три решения, в которых содержался недвусмысленный ультиматум: Он заявил: «Принимая во внимание, что между нами существуют конфликты, мы считаем, что у нас остается всего три возможности: либо мы заморозим конфликты, либо мы найдем пути их разрешения, либо война».

США знали, и Чили знала, что подобные разногласия не могут быть «заморожены», что они имеют собственную динамику я что, следовательно, первое предложение было по меньшей мере коварным. Дело в том, что, если бы Чили приняла его, она предоставила бы США полную свободу для усиления агрессивных действий через многонациональные фирмы и третьи страны — покупатели меди. Найти пути разрешения конфликтов означало для США найти их самим и в своих интересах: речь могла идти лишь об односторонне навязанных частичных соглашениях. Формулируя эти три возможности, США знали, что первые две неприемлемы для Чили и что оставалось только третья: война. Это был ультиматум. «Мы не дадим вам выиграть время», — сказал в заключение Джон Кримминс».

С этого момента США приняли решение осуществить план, предусмотренный еще в 1970 году меморандумом ИТТ.

Это не пугало Альенде. Разве не выстояла революционная Куба перед натиском североамериканского колосса? Разве отступило от своей освободительной программы правительство генерала Веласко Альварадо в Перу? Нет, дон Чичо не думал покидать «Ла-Монеду». Результаты выборов вдохнули в него новые силы. Он почувствовал прилив бодрости и уверенности и готов был продолжать борьбу с «мумиями», за исходом которой внимательно следила теперь общественность всей Латинской Америки, да и не только ее, но и Западной Европы, в частности Франции и Италии, где сплачивались левые силы, надеясь прийти к власти без гражданской воины, невооруженным путем, по «чилийскому образцу».

Вскоре после выборов, 27 марта, Альенде вновь реорганизовал правительство. На этот раз в кабинет министров вошли только представители партий Народного единства. Военные оставили министерские посты. Новый кабинет должен был заняться в основном преодолением экономических трудностей, выработкой ясной экономической политики.

Правительство предложило конгрессу выделить 43 миллиона эскудо на повышение заработной платы трудящимся в связи с продолжавшейся инфляцией. Однако представители оппозиции в конгрессе срезали до 18 миллионов эскудо просимую правительством сумму. Во время дебатов по этому допросу правые вооруженные банды вновь спровоцировали на улицах столицы беспорядки. Они пытались разгромить редакцию газеты «Ультима ора», органа социалистической партии, и обстреляли дом, в котором жила видная деятельница компартии депутат парламента Мирейя Бальтра.

Беспорядки в столице длились несколько дней. В районе Провиденсия, населенном «мумиями», головорезы из банды «Роландо Матус» ухитрились даже соорудить баррикады, а в центре города они отважились забросать камнями президентский дворец. Фашисты любыми средствами пытались спровоцировать кровопролитие, чтобы еще более взвинтить и без того крайне напряженную обстановку в стране.