Мне пришлось держать в руках выпущенный в Германии красочный фотоальбом, посвященный «строительной программе 7,8 млрд. марок». Авторы альбома «крепко» намекали на трудности, с которыми пришлось встретиться на российских землях иностранным строителям. Вот как они описывают грязь в Краснодарском крае. «Когда тает сне г или после нескольких дождливых дней, толстый плодородный слой почвы превращается в непролазное месиво».

«Что ж тут нового? — спросит любой житель Краснодарщины, — так было всегда».

А Север? Городок Апаккурти на самом краешке Кольского полуострова. Мне пришлось служить в Ленинградском военном округе и часто бывать в этом заполярном поселке. «300 дней в году длится отопительный период», — говорится в альбоме. Летний верхний слой оттаивает, а под ним — вечная мерзлота.

Строить за Полярным кругом, это значит вывезти большие массы снега. При соприкосновении промерзшего и подогретого бетона грунт подтаивает, создается опасность погружения фундамента в месиво».

Все так и есть, и было, и не только в 1993 году, когда возводился городок, но десять, двадцать лет назад. Примерно году в 1982-ом, в июне, когда в Летнем саду в Ленинграде уже благоухали розы, мы пробирались в Апаккурти на двух автобусах. На перевале нас застала настоящая снежная буря. В трех метрах не могли разглядеть идущий впереди автобус.

Так что никто не скрывал, да и не смог бы скрыть истинного состояния погоды в тех местах, где предстояло строить.

Все данные по «метео» были известны фирмачам не хуже нашего. Кстати говоря, за эти самые «неблагоприятные условия» они имели неплохую добавку к жалованию. Ссылка на «русский мороз», как источник всех бед, устарела еще полвека назад, когда в нем, проклятом, гитлеровские генералы видели причины своего поражения под Москвой.

Уверен: понимали это и эксперты-строители 4-го Управления ГлавКЭУ российского военного ведомства. Но тогда почему, как справедливо пишет газета Западной группы, «ни разу» не были выставлены штрафы?

Мне посчастливилось прочесть донесение одного из замов Министра обороны своему шефу. О чем же докладывал зам? Привожу дословно. «В контрактах на строительство жилых городков предусмотрены жесткие штрафные санкции к инофирмам — генеральным подрядчикам за нарушение сроков готовности квартир или городков».

Итак, газета доказывает, что санкций в договорах не было, заместитель Министра уверяет Грачева, что «штрафные санкции — предусмотрены». Да еще не простые, а «жесткие». Что это? Кто из них заблуждается или, мягко выражаясь, врет?

Газета своим читателям или зам своему патрону?

Самое прискорбное, что это не имеет никакого значения. Даже если санкции и существовали на бумаге, «мягкие» или «жесткие», они не были реализованы. Подчеркиваю утверждение газеты — ни разу!

Приплюсуем сюда неоценимый вклад «вождей перестройки», о котором мы уже говорили, роль «вотчинных князьков», позицию 4-го управления ГлавКЭУ, и выходит… что пенять нам не на кого. Не «Самсунг» «валяет дурака», мы его «валяем»…

Да, не всегда понятно и объяснимо, почему турки гонят в Стамбул пароход за щебнем, если его достаточно в соседних карьерах, строят свой комбинат ЖБИ, когда местные, российские заводы простаивают и согласны на любой заказ, отказываются от нашей электроэнергии и работают на дизелях.

Мы можем досадовать по этому поводу, пожимать плечами, но как организовать и выстроить технологический цикл, в конечном итоге, их дело. А вот как мы правим свое дело?

Зимой 1993 года пароход из Стамбула со стройматериалами дошел только до Новороссийска. Остановила его буря (о ней тогда много писали), и турки были вынуждены вернуться назад. Там раздекларировали груз, потом пришлось опять продекларировать. Шло время, объекты стояли. Летчики мерзли во времянках.

Прочитав эти строки, кто-либо скажет, мол, тут не на кого пенять, непогода она и есть непогода. И если брать конкретный случай, будет прав. Но в том то и дело, что у нас теперь всегда непогода.

Несколько лет назад известный писатель Борис Васильев опубликовал статью: «Люблю Россию в непогоду».

Я тоже люблю Россию, но ненавижу непогоду. У нас штормит уже который год. Состояние бури — обычное состояние страны в последнее десятилетие. Строить в таком состоянии крайне трудно, ну разве что разваливать уже построенное…

На объектах, где приходилось бывать, то и дело слышал стенания родных российских строителей по поводу отданных туркам денег, а те, поди, держат лучших русских мастеровых на субподряде, на грошах, на объедках с барского стола.

Стенания имеют под собой почву. Дело именно так и обстоит. Наши трудятся на второстепенных участках, и работу дают им самой низкой квалификации. Почему?

Вот что ответил на этот вопрос начальник строительства в Морозовске, турецкий инженер Орхан Дая: «Ваши русские строители приступили к работе три месяца назад. Но через месяц мы поняли, что они не управятся с объемом намеченного и через три года».

В Морозовске нет ни щебня, ни песка, ни цемента. Местные строительные организации не смогли справиться даже с опалубкой для теплосетей. Что уж говорить о более сложных и трудоемких видах работ.

В общем, все тридцать три несчастья…

Сегодня причину отставания по вводу в строй городков кое-кто видит в неверной концепции, в ошибочных подходах к решению всей специальной строительной программы 7,8 млрд. марок.

В чем же главная ошибка? Да в том, что восточногерманским землям не было предоставлено право самим вести строительство городков.

Выходит, к примеру, дивизия из Бранденбурга — пусть бранденбуржцы и строят для них жилье; улетает полк с аэродрома Тюрингии, а посланники земли уже возводят в России военный городок для пилотов. Тут тебе и продолжение традиций российско-германской дружбы и укрепления добрососедства.

Но, как известно, земля земле рознь. Если где-то есть крепкая строительная база и под силу строительство за рубежом, то иная земля гордится не архитекторами и монтажниками, а пивоварами. Как поступить в этом случае? Одолжить строителей у соседей, расплатившись пивком?

Хотя, думается, и при нынешнем подходе не обижены строители из новых земель. Из 22 подрядов, полученных немецкими генподрядчиками или объединениями фирм под немецким руководством, 9 — восточногерманские.

Право же, трудное это и неблагодарное дело — советовать вдогонку. Но вот знать, как решалась крупнейшая в истории нашей армии задача по строительству жилья для выводимых войск, надо. И дело не только в истории. Ошибается тот, кто думает, будто программа «7,8 млрд. марок» это прошлое российских Вооруженных Сил. Это их будущее.

Расположение новых гарнизонов — огромнейшей важности стратегическая задача. Время покажет — верна ли сама концепция вывода Западной группы, точно ли были определены места новой дислокации соединений и частей, сколь жизнеспособными, а значит, и боеспособны окажутся созданные военные городки? Станут ли мужчины в них служить, а женщины рожать, как рожали они в прежних, обжитых гарнизонах.

Ведь уже сегодня во многих «германских», орденоносных, прославленных соединениях от первоначального состава офицеров и прапорщиков осталась где половина, а где и того меньше. Разбежались. Нет, дело не только в сладких германских коврижках и горьком хлебе Отечества. Хотя не без того, конечно. Причина в другом.

Некоторые городки не удобны для жизни. Не знаю, как это рассудить с точки зрения стратегии, но к чему было выносить их за десятки километров от человеческого жилья в чисто поле. Это при наших-то отвратительных дорогах, умирающем межгородском (не говоря уже о междеревенском) транспорте, проблемах трудоустройства жен.

В одном из новоиспеченных гарнизонов уже немолодой подполковник, у которого за плечами Афганистан, горячие точки, Германия, сказал мне, словно пригвоздил: «Хата есть, да жизни нет…»

Вот так. Мы кричали до хрипоты, выколачивая из инофирм как можно скорее эти самые хаты, оказывается в них и жизнь — не жизнь. Из подполковника я больше не вытянул ни слова.