— Что, не нравится такая версия произошедших событий? — Рыка значительно подмигнул пристегнутому к батарее убийце: «Не нравится — слабо сказано. Хоть и одноклеточное, а понимает, что при таком раскладе смерть неминуема, причем лютая, долгая и мучительная. А так, если по незнанию, вроде как надежда проскочить есть. Совсем небольшая, но есть». Вслух же добавил:
— В отказ пойдешь, если к мусорам загремишь. Там будет шанс поиграть в с-у-у-урьезного братка. А мне придется выложить все.
— Так уж и все?
— Все. Абсолютно. Куда тебе деться? Хотя все мне и не надо. Мне нужны имена тех, кто с тобой Женю кончал. Это предел моего любопытства.
— И больше тебе ничего не надо?
— Ты имеешь в виду еще какие-то темы ваши?
— Да. Ничего не интересно?
— Совершенно, — Рыка скривил губы и пожал плечами. — Мне хватит и этого вашего подвига, чтоб совершить определенные действия.
— Скажи, — взгляд Краба стал сосредоточенным, он изо всех сил пытался скрыть свое отчаяние, — если я тебе все расскажу…
— Смелее.
— …тогда… что… я… что со мной будет?
— Ты умрешь, однозначно, — ровным голосом ответил Рыка, — в любом случае. Шансов у тебя нет. Можешь не надеяться. Их у тебя не стало в тот момент, когда ты убивал ребенка. Но умереть ты можешь по-разному.
— Я его не убивал. Это ….
— Кто?
— Как же мне теперь… Не я ведь…
— А кто?
Краб перестал вытирать кровь с лица, обхватил свободной рукой голову и тихо завыл. Глухо. По-волчьи. От безысходности:
— Хорошо, я тебе все выложу, как на духу, — через пару минут он поднял глаза, — надо хоть сдохнуть по-человечески…
— Попробуй, — не стал поддерживать его порыв Павел.
— Исполнять ты будешь? — он взглянул в холодные глаза палача.
Павел молча кивнул.
— Сигарету дашь напоследок? — Краб попробовал пошутить.
В ответ — второй кивок.
— Со мной Лучика сработали Слава Жар и Костя Калина. Знаешь таких?
Третий кивок.
— Никакого заказа не было. Сразу мы его не узнали, а потом уже было поздно. Я думаю, подробности тебя не интересуют?
Четвертый.
— Остальные эпизоды тоже?
Пятый.
— Вообще больше ничего не интересует?
Шестой.
— Дерьмово я заканчиваю?
Седьмой.
— Ладно, дай сигарету.
— Держи.
Павел прикурил сигарету и подал приговоренному. Краб взял ее дрожащей рукой и попробовал пристроить к разбитым губам. Получилось плохо. Из горла послышались хриплые каркающие звуки. Это был смех:
— Одна сигарета сокращает человеческую жизнь на пятнадцать минут. А эта стоит — остатка всей моей бродяжьей жизни…
— Дело совсем не в сигарете, — устало возразил Павел.
— Я согласен. Без базаров.
Рыка достал из кобуры пистолет и начал накручивать на дуло глушитель:
— Готов?
Краб отбросил недокуренную сигарету:
— Давай, — и закрыл глаза.
Павел нажал на спусковой крючок, целясь в область сердца. Краба отшвырнуло к стене. Рыка подошел, приставил глушитель почти вплотную к виску и выстрелил еще раз. Содержимое черепной коробки фонтаном выплеснулось на стену.
Павел внимательно осмотрел свою одежду, раздавил ногой тлеющий на полу окурок, взял тряпку и стал методично стирать отпечатки пальцев со всех предметов, к которым прикасался. Аккуратно прикрыл за собой дверь.
Через час он был уже дома. Набрал Прохора:
— Все в порядке. Родственника проводил.
— Остался доволен?
— Гостеприимством?
— Ну да.
— Более чем. На подходе еще двое.
— Помощь не нужна?
— Какого рода?
— Ну, там… оркестр, цветы? Я их знаю?
— Да.
— Насколько значительные люди?
— Ничего серьезного. Справлюсь.
— Смотри сам. Если что, кинь «маяк». Поможем. Успехов.
— Добро. Счастливо.
Павел достал тетрадь, улегся на диван и вписал недостающие строки. Стих этот он начал писать год назад после первого выполненного заказа. Так и повелось: заказ — куплет, заказ — куплет. Переписал набело:
ПАЛАЧ
Был палач, были сомнения,
Была плаха, был обман.
Мы старались и рыдали,
Только он сжег талисман.
Он, над жертвою склоняясь,
Улыбался и острил.
Без меча и пистолета,
Свет ему ведь был не мил.
О Ремарке рассуждая,
Он петлю свою мостил.
Достоевского ругая,
Нож закланья заточил.
Угли мирно нагревая,
Канта он боготворил.
Маслом жертву поливая,
Фрейдом клялся и шутил.
Развлекаясь на досуге,
Рифмой баловался он.
О любви лишь рассуждая,
Смело ставил все на кон.
Ус, подкручивая лихо,
Говорил что свет не мил.
И кропал он мемуары,
Все о душах из могил.
Странный мир не изменился,
Он сейчас у тех же дел.
Ремесло не хуже прочих,
Как палач он преуспел.
Павел перечитал свое творенье несколько раз. Показалось полностью завершенным. А ведь в ближайшем будущем еще два исполнения. Значит, допишу еще.
Он перевернулся на спину, закурил и засмеялся. Смех становился все громче и громче, а в кульминации превратился в кашляющий лай.
Смета
Мы сидели с Костей у меня в комнате, подбивали смету гешефта с Рембо, плиткой и Парфеном, пили пиво и вяло перебрасывались репликами. Мы по праву заслужили пару дней отдыха. После того, как Света из банка сообщила (через Беса, естественно), что навела одного нашего друга на второго, я связался с Парфеном и в двух словах объяснил ему, кого именно он кинул на деньги. Так, чисто по-дружески, чтоб знал, с какой стороны, в случае чего, ждать непоняток. Единственное, о чем умолчал, так это о том, что Рембо уже в курсе, кто ушел из банка с его денежками. Пожелал ему хорошо сыграть свадьбу, напомнил, что до этого торжества мы его трогать больше не будем. Подарок от нас новобрачным. В ответ он пробурчал что-то невразумительное. Я присовокупил пожелания счастья, здоровья, благополучия и творческих успехов. За сим распрощался.
Основная часть операции закончилась. Банка с пауками захлопнулась. Посмотрим на их общение, и, если не хватит активности, мы к ним еще подсадим несколько штучек — в виде банковских дельцов, исполкомовцев или, вообще, сразу ментов. Разницы особой, в принципе, сейчас уже нет. Методы воздействия у всех трех институтов не отличаются особым разнообразием. Сначала, на всякий случай, покалечат, а потом будут разговаривать и думать, что делать дальше. Так что, как ни крути, а ребята сидят в дерьме по уши, и закон талиона вот-вот вступит в силу. Поделом вору и мука.
— Все-таки зря ты мне не дал продать его «бэмку», — посетовал Купер, — навели б Рембо чуть иначе, не через машину…
