– Валет и Нос…

Потрепанная «копейка», словно чувствуя, что хозяин спешит, впервые за многие годы завелась с первого раза.

Районный отдел внутренних дел напоминал растревоженный улей. Сергеев промчался мимо дежурной части на всех парах, но успел заметить, забившегося в угол сержанта Потапова, голова которого была обмотана бинтом.

В кабинете начальника собрался весь цвет райотдела. Офицеры тихо переговаривались, а полковник Лукошин прохаживался у окна, теребя пальцами нижнюю пуговицу кителя.

– Вводим план «Перехват». Скоро подтянутся ребятки из области. Ответственный за проведение операции майор Сергеев. Все свободны кроме тебя, Саша.

Когда офицеры вышли из кабинета, Лукошин сел за стол и хмуро посмотрел на майора.

– Думал перед пенсией тебя на свое место рекомендовать, да видно не судьба. Если к вечеру этих уродов не возьмем, будет, Сашка у вас другой начальник…

– Это мы еще посмотрим! – Сергеев грохнул кулаком по столу так, что подпрыгнул графин с водой. – Мне повадки Валета хорошо известны. Через город не пойдет, его на старом аэродроме искать надо. Разрешите действовать?

– Ни хрена мы здесь не найдем, – грустно констатировал Олег Разумов, разворачивая на коленях карту. – Вон, какую ямищу вырыли, а кабеля все нет.

– Хватит ныть, – Митька Вощилин подбросил в костер сухую ветку. – Глубже копать надо.

– Вот ты и копай, а мне вся эта канитель с медью надоела. Да и жутковато здесь как-то.

– Смотри в штаны не наклади. Вымахал под два метра, а ведешь себя как пацан.

– Слышь, Митя, – прошептал Разумов, напряженно вглядываясь в темноту, окружавшую маленький пятачок света костра. – Этот аэродром политзаключенные в тридцать седьмом строили. Полегло их здесь – тьма-тьмущая. Одни сами померли, других расстреляли в целях секретности. С тех пор взлетная полоса проклятой считается. Аэродром потому и закрыли, что здесь самолеты ни с того, ни с сего разбивались.

– Ну, разбивались, – Вощилин встал, поднял лопату и включил фонарик. – Нам медь искать надо, а не бабьи сплетни обсуждать. Пойду, еще пороюсь, авось…

– Не сплетни это Митя. Души мертвецов успокоиться не могут. Ой!

Из темноты раздался шорох и Разумов дернулся так, словно его ударило током.

– Вот видишь!

Митя рассмеялся, направил луч фонарика в то место, откуда послышался шум.

– Никого здесь нет. Не трепыхайся.

– Это они, – залепетал Олег, дрожа как осиновый лист. – Души убитых.

– Да пошел ты!

Вощилин оставил дружка у костра, а сам спрыгнул в яму, которая уходила под одну из плит, пристроил на насыпи фонарик и воткнул лопату в мягкую глину.

– Души… Лишь бы ничего не делать.

Не прошло и пяти минут, как лезвие лопаты уткнулось во что-то твердое.

– Вот он родимый, – обрадовался Митяй. – А ты говоришь: нет никакого кабеля. Накося-выкуси! Есть! Что за черт?

Вощилин увидел полукруг черной пластмассы и потянул за него. Луч фонаря осветил остатки полуистлевшей фуражки с синим околышем и краповой тульей. Затем на дно ямы посыпались кости и, подпрыгивая как футбольный мяч, выкатился череп. Вощилин взглянул на забитые глиной глазницы и выскочил наверх так, словно его подбросила невидимая пружина.

Здесь его ждал новый сюрприз. У костра стоял стриженый, коренастый мужик. Он прижимал к горлу Разумова нож.

Второй незнакомец вытряхивал из рюкзака вещи черных копателей.

– Смотри-ка, Валет, у него тут и бутылочка имеется. Освежимся?

Митяй попятился в темноту и залег у края взлетной полосы.

– Он говорит, что здесь еще один есть, – Валет принял из рук Носа откупоренную бутылку. – Волоки-ка его сюда второго.

Обидеться на дружка-предателя Вощилин не успел. Из ямы послышался шорох осыпающейся глины. Брошенная, как копье лопата со свистом рассекла воздух и вонзилась в грудь Валета. Уронив бутылку, зек рухнул на спину и забился в агонии. Чтобы не видеть этой жуткой картины, Митяй закрыл глаза и воспринимал дальнейшие события на слух. Вскоре пришлось заткнуть и уши. Но, даже прижав к ним ладони, Вощилин продолжал слышать истошные вопли Носа и Разумова.

– Не успели, – покачал головой Сергеев. – На каких-нибудь полчаса раньше…

– Знать бы, где упадешь, соломки подстелил бы, – полковник Лукошин посмотрел на три трупа, возле которых возились эксперты-криминалисты. – Мне уже звонили из управления. Намекнули, что пора собирать манатки. Скоро прибудет исполняющий обязанности начальника. С ним и будешь расследовать дело этого… Мясника.

Майор не знал, чем может утешить шефа, поэтому молча направился к старшему эксперту, старательно обходя лужи крови на бетоне.

– Ну и что можете сказать?

– Тут совсем не обязательно быть специалистом. Этому, – эксперт указал на Валета. – Воткнули в грудь лопату. С такой силой, что она рассекла кости грудной клетки. Смерть была мгновенной. Того, что с большим носом и третьего били головами о бетон до тех пор, пока не вышибли мозги. Подозреваю, что убийца, мягко говоря, безумен.

Сергеев мысленно представил себе картину разыгравшейся на взлетке бойни и поежился. Валет и Нос заметили пламя костра копателей. Возможно, хотели их обобрать. А дальше?

– Лопаты было две, – произнес майор вслух. – Значит, убивал второй копатель. Зачем же тогда он расправился с напарником?

– Они что-то нашли, – подал голос Лукошин. – Что-то ценное, а в процессе дележа…

Подбежал запыхавшийся милиционер.

– Только что по рации сообщили: взяли второго! Он в лесу прятался. Некий Дмитрий Вощилин. Безработный.

– Что говорит?

– Несет разную чепуху про выходцев с того света. Клянется, что никого не убивал.

– Видали мы таких, – полковник направился к своей машине. – Александр ты едешь?

– Секундочку!

Сергеев наклонился и поднял с бетона маленькую металлическую пластинку. Она была покрыта потемневшей от времени красной эмалью, а посеребренные края поблескивали в лучах солнца.

В городской краеведческий музей Сергеев поехал по двум причинам. Во-первых, допрос Вощилина ничего не дал. У горе-археолога то ли на самом деле поехала крыша, то ли он оказался слишком изворотливым и косил под дурачка. Ничего путного Вощилин не сказал, а когда его пытались привести в чувство методами физического воздействия, начал рыдать, как ребенок, креститься и читать молитвы.

Во-вторых, майор просто не мог больше сидеть в отделе, где все кому ни лень, перешептывались о скорой смене руководства.

Директор музея, седой как лунь, но очень бойкий старичок Даниил Фадеевич Макаров водрузил на нос очки и долго вертел в руках пластинку, найденную на месте тройного убийства.

– Поздравляю майор. Прямоугольная пластинка с серебряной окантовкой – знак отличия командира батальона. В органах ОГПУ такие были на петлицах начальников горотделов.

– Как вы думаете, откуда эта пластинка могла взяться на нашем аэродроме?

Макаров улыбнулся.

– В том-то вся и загвоздка! Звание слишком высокое для нашего городка и его мог носить только один человек. В тридцать седьмом он возглавлял охрану строящегося аэродрома и прославился своей жестокостью. Жаль, очень, жаль…

– Чего именно жаль?

– Всего неделю назад умер Сергей Тукмачев – последний из тех, кто строил аэродром и лично знал Малюту – командира батальона охраны.

– Хм… Экзотическая фамилия.

– Скорее кличка. Этот человек, по словам Тукмачева, утверждал, что является прямым потомком Малюты Скуратова – главного опричника Ивана Грозного, мастера пыток и аса жестоких убийств. Носил перстень с рубином, якобы доставшийся от далекого предка. Политзаключенные верили в это. Многие даже были уверены, что Малюта – вовсе не человек, а демон.

– Легенды. Этот Малюта давно умер и наверняка похоронен под оружейный салют дружков-чекистов.

– А вот тут вы ошибаетесь! Его убили сами заключенные. Тукмачев рассказывал, что это произошло среди белого дня. Малюта имел привычку разгуливать по стройке в одиночку. Чувствовал себя почти богом, был уверен, что находится под защитой перстня-талисмана. Ему раскроили голову лопатой и зарыли под плитой взлетной полосы. Было следствие и расстрелы, но никто из заключенных так и не указал место захоронения этого зверя в человеческом облике. Кстати, незадолго до смерти Сергей Тукмачев передал в дар музею несколько экспонатов, относящихся к истории аэродрома.