– Да, – ее губы дрожали. – Ты прав. Я здесь именно поэтому. У меня есть цель, и я ее достигну, чего бы мне это ни стоило, – ее захлестнули эмоции. И непонятно, какое чувство было сильнее всего в этот момент: страх, решимость, гнев или гордость. – Я знаю, ты можешь мне помочь.

Впервые Люк отвел глаза, вглядываясь в манящую темноту леса.

– Что ты знаешь обо мне, Джой? – она молчала, он вновь посмотрел на нее. – Ты знаешь, что я не сдаюсь внаем. Я не вожу городских девочек в горы. И не люблю, когда меня используют.

– Я тоже, – она сделала шаг вперед, отдаляясь от своего сомнительного хвойного защитника. – Ты тоже хочешь воспользоваться мной для своего собственного удовлетворения. Я много слышала о тебе, Люк. Поэтому не надо сейчас рассказывать о том, кто кого использует.

Люк должен был что–то ответить. На несколько мгновений их взгляды пересеклись.

– Ты получишь компенсацию. Тем или иным способом, – ее голос смягчился, и он утонул в этих лучезарных карих глазах. – Я ведь немногого прошу. Только отвести меня на место гибели родителей, пока не выпал первый снег.

Люк первый отвел глаза и скривил губы, вновь оглядывая Джой. Буря противоборствующих эмоций захлестнула его. Он не понимал, что с ним происходит.

– Что тебе известно о горах, Джой? Тебе хоть раз приходилось проводить день без крошки хлеба или ночь без электричества? – резкий тон голоса был особым стратегическим оружием. – Да ты хоть представляешь, что значит идти 10 км в гору, а потом битый час искать хворост, чтобы развести огонь? Хоть раз в своей беззаботной жизни ты испытывала страх от приближения мучительной одинокой смерти?

Джой с каменным лицом отступила назад.

– Представь себе, да, – золотые огоньки в ее глазах грозили обратиться в пламя. – Черт бы тебя побрал, Жуводан, я прошла долгую и серьезную подготовку. Я в отличной физической форме.

Она положила руки на бедра, всем своим видом призывая взглянуть на нее, так что даже если бы он и захотел, то не смог не смотреть на нее. Джой вся кипела от негодования, и впервые, хладнокровно, Люк оценил ее не как женщину, которую вожделеет, а как сильное и здоровое животное, в котором необходимо отыскать слабые места, как у добычи перед охотой. За столь восхищавшей его грацией скрывалась сила. Нежная кожа таила под собой упругость мышц, осанка выдавала уверенность. Ее здоровую ауру Люк отметил еще при первой встрече. От подобного осмотра, хотя и ожидаемого, Джой все же смутилась. Он понял это по ее глазам и услышал по изменившемуся дыханию. А он… он уже не мог просто смотреть на нее – прежнее желание овладевало им с новой силой. Проклиная себя за это, он злобно отрезал:

– Это невозможно.

Он видел, как она дернулась, получив отказ. А что она ожидала: что он согласится только потому, что она в прекрасной физической форме и его влечет к ней? Да, он хотел ее, все еще желал ее. Но в нем боролись и другие, более сильные чувства. Он не позволит ей выиграть сражение, она не одержит над ним победы.

Люк собрался уходить: слишком противоречивы были его чувства к этой женщине. Он абсолютно этого не ждал и не хотел. Ночь звала его, заставляя позабыть и о просьбе Джой, и о ее неотразимой красоте. Он хотел одного: сбежать, исчезнуть.

Легкое прикосновение руки заставило его остановиться. Он винил себя в том, что позволил этой руке коснуться его, позволил остановить себя. Зачем–то остановился. И ведь остановился же!

– Люк, ты нужен мне, – ее голос был мягок, почти умолял. Пальцы скользили по рукаву его рубашки, а ему казалось, что между ними нет никаких преград. – Я в отчаянии. Помоги мне, – спиной он чувствовал тепло ее тела. – Это для меня – самое важное в жизни. Пожалуйста!

Нотки отчаяния, столь несвойственные ее натуре, пронзали ему сердце. Люк уже почти забыл свой гнев, свою гордость и смущение. Почти забыл.

Он резко отстранился, освобождаясь от тепла ее пальцев.

– Прости, Джой, – равнодушие голоса вторило его словам. – Я не могу тебе помочь. Мне жаль, что ты зря потратила время.

Она тихо и беспомощно вздохнула, но Люк запретил себе оборачиваться.

– Предлагаю тебе вернуться со мной, если не хочешь остаться здесь одна, – с этими словами он уверенно направился в сторону сторожки. Позади него слышалось потрескивание веток под ногами Джой, она пыталась нагнать его.

– Люк, пожалуйста.

Он так резко обернулся, что девушка с трудом успела остановиться, чтобы не врезаться в него. На ее лице замерло выражение изумления.

– Не дави на меня, Джой. Не дави, – по изменившемуся выражению ее лица Люк понял, что до Джой дошел смысл сказанных им слов. Она видела, чего ему стоило держать себя в руках. Ощущала разбуженную ярость. Люк хотел, чтобы она почувствовала это и запомнила раз и навсегда.

Когда он вновь повернулся к ней спиной, то надеялся, что она все поняла. 

* * *

На заре очередной бессонной ночи Джой сидела в кровати под одеялом и размышляла о своем полном фиаско.

«В чем была ее ошибка? Она знала, что он вожделел ее, сама не раз убеждалась в этом еще до того, как начала действовать. Ах, если бы у нее только было больше времени, чтобы укрепить свое влияние на него, заставить поверить: ему не придется жертвовать ничем, чтобы помочь ей, кроме своей гордости».

Утренний свет залил комнату, будто насмехаясь над отчаянием Джой. Она схватила одеяло и потянула его в разные стороны, как будто могла разорвать на части. Она поторопилась, не проявила должного терпения, бросалась туманными обещаниями, которые даже не собиралась выполнять. Люк видел ее насквозь.

Она сама упустила последнюю возможность.

Джой на самом деле собиралась провести весь день в кровати, отказываясь появляться на свет, который был так жесток к ней. Она даже не могла думать о том, чтобы вернуться к Мэгги. После всего, что произошло, это невозможно. Слишком унизительно. Не общаться ни с кем – вот выход. Тогда о ее поражении будет известно лишь ему одному.

Ночью Джой удалось поспать всего несколько часов. И во сне опять был ОН. Она не могла от него избавиться даже во сне.

Джой встала с кровати и подошла к окну. На улице стоял один из тех ясных, безоблачных и солнечных дней, когда небо приобретало такой глубокий синий цвет, что было почти больно смотреть на него. Деревья расстилались пышным зеленным ковром по холмам, долинам и горам, создавая неприступное величие, доступное лишь для молчаливого созерцания. Он говорил о каких–то загадках, известных лишь избранным. Единственная загадка, которая ее волновала, была еще не разгадана.

Разочарованно вздохнув, Джой взяла со стола расческу и резкими движениями начала проводить по спутанным волосам. Эта комната, эта сторожка были слишком малы и тесны для калейдоскопа ее бурных эмоций. Ей следует отвлечься, побыть одной, побродить по лесам и лугам до тех пор, пока не заболят ноги, пока она не выбьется из сил. На этом ее мысли оборвались.

Она натянула джинсы, надела рубашку и легкий пиджак, зашнуровала ботинки и набрала воды в общественном туалете на первом этаже в холле. Еда Джой волновала меньше всего. Она вышла через задний вход, минуя кухню и столовую. И только в лесу, на лоне природы, почувствовала, как тягостное отчаяние стало понемногу отступать.

Долгое время она просто бесцельно слонялась по лесу, пренебрегая всеми мерами предосторожности, которые изучила за лето. Безопасность, осторожность, предусмотрительность – казалось, все эти вещи отступили за задний план.

Она следовала по узким оленьим следам, которые вели сквозь заросли папоротника и кустарников в самую чащу леса. Наткнулась на прибежище лося посреди ивовой рощицы вдоль журчащего ручья. Обнаружила поздние плоды черники и разделила удовольствие с птицами, попробовав сочные ягоды. Познакомилась с куропатками и бурундуками, что носились по лесу, вкушая последние дары лета, послушала споры сойки и белки и усладила слух стрекотом цикад и певчих птиц. Джой увидела, как бурый медведь пробирался сквозь заросли кизила и ловко уворачивался от острых игл дикобраза.