— Боюсь, сударь, я вас напугал. Надеюсь, вы меня простите, ибо я не имел сего намерения. Господь сотворил меня таким, что каждое мое появление свидетельствует не в мою пользу.
Завершив речь, он медленно и замысловато поклонился. Николя вернул на прежнее место курок и спрятал пистолет за полями треуголки.
— Мне очень жаль, сударь, что я не сразу разглядел вас. Меня зовут Николя Ле Флок, комиссар полиции Шатле. Опыт научил меня всегда быть начеку, готовым к нападению врагов.
— Жюстен Белом, к вашим услугам. Да, сударь, именно так меня и зовут[56], — произнес он с улыбкой, растянувшей его рот в ужасающую гримасу. — Я архивариус Компании. Если вас допустили сюда, значит, у вас есть на это право, а следовательно, я к вашим услугам.
— Увы, я ищу иголку в стоге сена! Некоего пассажира, вернувшегося из Ост-Индии два, а может и фи, года назад… Все очень приблизительно.
Вскарабкавшись на один из шкафов без единой дверцы, Белом, раскачивая ногой для равновесия, перебрался на высоченную кипу документов и, выдернув три связки бумаг из столь же высокой соседней кипы, соскользнул вниз и опустился прямо перед Николя.
— Что ж, посмотрим, — проговорил он, — Тулон 1772, 1773 и 1774. — Но вы должны заранее знать, что здесь есть только списки кораблей, вошедших в порт, и сведения о кораблекрушениях и захватах кораблей пиратами.
Комиссар немного подумал.
— Получив списки кораблей, что я могу в них найти?
— Если у вас есть разрешение и средства, вы можете получить списки пассажиров всех кораблей. Но для этого вам придется отправиться в Лорьян или Порт-Луи.
— Сколько времени потребуется для проверки списков?
— Часы и часы… тут все вперемежку — и Африка, и Америка. Я могу этим заняться; обязанности мои необременительны и не слишком интересны.
— Сударь, мне совестно нагружать вас дополнительной работой. Если у вас есть нужда, если я могу быть чем-нибудь вам полезен…
— Ничем, сударь. Приходите завтра утром, думаю, я уже закончу.
И, вооружившись линейкой, любезный архивариус погрузился в учетные книги, а Николя вернулся к Лаборду. Утомившись от чтения, бывший служитель королевской опочивальни с радостью встретил Николя, и тот немедленно рассказал ему о результатах своего похода. Узнав, что Николя надобно ехать в Версаль, в Морское министерство, Лаборд предложил отвезти его туда. Похоже, он был рад возможности провести время с другом. Николя согласился, и они поехали. Дорожный разговор постепенно перешел в череду признаний. Один говорил об Эме д’Арране, другой — о своей любви к юной супруге. Из-за разницы в возрасте и опыте, а возможно, и по каким-то неведомым причинам, супруга Лаборда постоянно недомогала. Ее нервическая меланхолия не поддавалась никакому лечению, и Лаборд стал подумывать, не определить ли ее на какую-нибудь должность при доме королевы или одной из принцесс, дабы светские развлечения постепенно рассеяли ее затянувшееся уныние. Затем, попросив Николя извинить его за то, что он терзает его своими заботами, Лаборд поинтересовался, как дела у Луи.
Узнав, что мальчик стал пажом Малой конюшни, он посоветовал другу не терять сына из виду. В этом заведении молодых людей готовили к придворной карьере, однако царившие там нравы не могли считаться образцовыми. Пажей обучали изящным манерам, но в самом заведении царил крайне дурной тон. Никто не отвечал ни за благопристойное поведение, ни за нравственность молодых людей. Предоставленные самим себе, дворянские недоросли нередко брали пример со старших, именно с тех, кто мог продемонстрировать молодежи только дурные мысли и нравы.
Экипаж пересек мост через Сену; разговор перешел на недавние события.
— Вы знаете наших французов, — начал Лаборд. — Рантье и состоятельные буржуа напуганы, но, как всегда, волнения улеглись, и они вновь готовы обманывать правительство и оправдывать мятежников. Полагают, господин Тюрго поступил неправильно, выделив в отдельную статью расходы по содержанию стянутых к Парижу войск; говорят, они обойдутся то ли в тридцать, то ли в сорок миллионов. А наши модницы уже придумали «колпак мятежницы»! И все завершится песенками! Печальный итог первого года царствования.
В Версале Министерство морского флота располагалось рядом с Министерством иностранных дел. Когда Николя уже собрался просить аудиенции у Сартина, он увидел, как ему навстречу направляется адмирал д’Арране. Только что вернувшийся из инспекционной поездки, адмирал спросил Николя, что привело его в Министерство? Ни один, ни другой не упомянули об Эме, но на протяжении всего разговора оба явно ощущали ее незримое присутствие. Возможно, поэтому Николя показалось, что между ним и адмиралом постепенно выросла невидимая стена. Адмирал провел его по всем министерским помещениям и сдал на руки служащему, ведавшему документами каторги в Бресте. Поблагодарив адмирала, Николя повернулся, как вдруг адмирал схватил его за руки:
— Не отчаивайтесь, в свое время вы привели ее ко мне, теперь это же предстоит сделать мне. Она очень капризна.
Тепло улыбнувшись и что-то бормоча себе под нос, он ушел, оставив комиссара в полной растерянности, но совершенно счастливым. Проводив Николя в рабочий кабинет, служащий, желая угодить лицу, имеющему столь весомые рекомендации, стал подробно объяснять, что означает приговор к пожизненной каторге и как сложно, практически невозможно, совершить побег.
— Днем приговоренных к галерам сковывают попарно посредством ножных кандалов, а ночью их приковывают к таволам.
— Таволам?
— Да, сударь, так называется чурбан, на котором каторжники спят, и к которому они прикованы. Даже если кто-то сумеет бежать, ему будет очень трудно скрыться, так как на плече у каждого из них клеймо…
Николя подумал, что раз Энефьянсу приговор не вынесли, то, возможно, клейма у него нет. И тут же вспомнил о сне Луи и о капуцине со шрамами на щиколотках.
— Беглецу необходимо найти повседневную одежду, ибо в его костюме каждый узнает в нем каторжника. У него бритая голова. Да и покинуть Брест нелегко. Вооруженные огнестрельным оружием караульные постоянно патрулируют городские улицы. Порт обнесен крепостной стеной, город также окружает стена. Городские ворота строго охраняются. В случае побега стреляют из пушки и немедленно отряжают солдат на поиски беглеца. Тому, кто первым его обнаружит, обещана премия, так что жандармы рьяно устремляются прочесывать окрестные заросли кустарников. Судите сами, сударь, дорог, ведущих в Брест, не много. Единственный большой тракт идет из Морле в Ренн. Порт Ландерно, можно сказать, заперт на засов: его охраняют особенно бдительно. Можно морем добраться до Крозона, а оттуда двинуться по дороге на Кемпер. Но если вы не говорите по-бретонски, долго вы не проходите.
Порывшись среди архивных документов, толстенные стопки которых вполне соперничали с архивом управления полиции, служитель вытащил дело Энефьянса. Доставленный в 1768 году в цепях в Брест, Энефьянс исчез в 1769 году. Умный и образованный, он работал за пределами тюрьмы. В деле стояла помета, что он выучил бретонский. Утверждать, что он погиб, пытаясь бежать морем, служащий не стал, ибо доказательств, что он бежал на той лодке, что нашли в море, не было.
Вновь присоединившись к Лаборду, Николя обдумывал вопрос, мог ли беглец добраться до одного из ближайших портов. В самом деле, Лорьян и Порт-Луи расположены не слишком далеко от Бреста, а оттуда прямая дорога вела на Восток и в Индию. Знание бретонского давало беглецу множество преимуществ: крестьянин, по природе своей недоверчивый, всегда рад помочь несчастному, говорившему на одном с ним языке. Оставалось предположить, что бывший каторжник ухитрился стать пассажиром одного из судов Ост-индской компании. Николя очень надеялся, что Жюстен Белом поможет ему отыскать судно, а также имена пассажиров, прибывших в Лорьян. Но, скорее всего, поиски будут напрасны, ибо если Энефьянс и вернулся во Францию, то наверняка под другим именем.
