Некоторое время в кабинете Меркулова вновь царила тишина.
— Ладно, генералы, — вздохнул наконец Константин Дмитриевич, — идите работайте… Согласен, разрабатывать следует в первую очередь эту версию, со «Щитом». Однако не думаю, что прослушку ребятам установили они: говоришь, в люксе обнаружили четыре «жучка»?
— Ну! — ухмыльнулся Турецкий. — Ты прав, с такой скоростью работать могут только представители органов… Не волнуйся, ни с прокуратуры местной, ни с УВД мы и глаз не спустим! Пусть поволнуются, сволочи… Пименов, кстати, даже с виду типичный мерзавец. Что касается «Щита», официально мы им заниматься пока не будем, до тех пор пока Денис с ребятами не соберут настоящие улики… И не крути носом, Костя! На этот раз тебя даже никто не просит о доплате Дениске, клиенты, вполне официальные, у них и без тебя есть! Впрочем, все, что нужно, в этой папке, держи!..
Меркулов нехотя взял протянутую ему Турецким довольно объемистую папку.
— Мерси, Саня… Уж извини, но материалы «Глории» я приобщать к официальному следствию пока не стану…
— Ты и потом не станешь этого делать, — усмехнулся Грязнов-старший, поднимаясь на ноги. — А главное — никто тебя об этом и не просит!.. И вообще, ты ничего не знаешь, не видишь и не слышишь, во всяком случае от нас… Пошли, Сань, у меня еще дел на сегодня выше крыши!
— Знаю я ваши дела, — проворчал Меркулов, — со специальной пометкой из пяти звездочек… Ладно, валите отсюда! А ты, Сань, вечером, часиков эдак в семь, загляни ко мне.
— Есть! — по-военному отсалютовал Турецкий, одновременно подмигнув Вячеславу Ивановичу, и поспешил вслед за Грязновым-старшим покинуть кабинет шефа.
— Что ж, это-то я как раз понимаю, — Женя усмехнулась и потрепала Альберта по затылку с видом мамаши, ласково журящей свое дитя. — Ясное дело, что на целый миллион тебе понадобится время… Главное — начало положено!
Она еще несколько секунд полюбовалась на раскрытую сберкнижку, после чего небрежно сунула ее в сумочку и щелкнула замочком.
На сей раз они встретились в кафе со странным названием «Веретешко», расположенном в самом конце длинной, пересекавшей практически весь город, Купеческой набережной.
Судя по всему, особой популярностью «Веретешко» не пользовалось, — возможно, потому, что фактически находилось почти на окраине Северотуринска, то есть в районе бедном. А цены здесь были почти ресторанные. Зато и шансы наткнуться на каких-нибудь общих с мужем знакомых были, с точки зрения Евгении Петровны, тут минимальные. Особенно сейчас, в полдень, между временем завтрака и временем обеда.
Заказав по чашке кофе и два пирожных, парочка пристроилась за столиком возле окна, из которого открывался вид на Волгу и на мост, тянущийся на другой берег реки. По мосту медленно полз синий троллейбус, в сером небе покрикивали голосами, напоминавшими кошачье мяуканье, речные чайки.
— Ты знаешь, у меня сегодня правда времени почти нет, не обижайся. — Женя слегка тронула пальчиком руку Альберта. — Хочу прокатиться в Москву за шмотками, нужно и собраться, и денежки у Шмеля выкачать в достаточном количестве, и в салон красоты свой заглянуть…
— Такой женщине, как ты, — возразил мягко Альберт, — никакие салоны не нужны! Женя, ты такая красивая… Может быть, если сумею вырваться, поехать с тобой?..
— Ни в коем случае, — она произнесла это очень твердо. — Терпеть не могу мотаться по бутикам не одна, тем более с мужчиной. Слушай, а как тебе удалось избавить меня от охраны?
— Пусть это останется для тебя тайной, — улыбнулся Вронский.
— Что-то вокруг меня в последнее время многовато развелось тайн. — Она покачала головой вполне серьезно. — Кстати, твой московский адрес относится к их числу?..
— С какой стати? — Он удивленно поднял брови. — Мне кажется, я его тебе называл!
— Ничего подобного! Просто сказал, что дом на Фрунзенской. Но набережная большая…
— Хочешь заглянуть в гости к моей матери? — улыбнулся Альберт. — Только не напугай ее…
— Ты что же, живешь с мамой?
Женя и не пыталась скрыть своего разочарования. Вронский усмехнулся:
— Не бойся, моя красавица, отягощать тебя свекровью я не собираюсь… У мамы есть своя квартира совсем в другом районе. Но, когда меня нет в городе, она всегда живет у меня: боится, как бы ее сына не ограбили, представляешь? Маман категорически не доверяет никаким охранным системам… Зато когда мы поженимся, она наконец будет свободна и спокойна!.. Ладно, можешь записать адрес и даже заглянуть к ней под каким-нибудь предлогом: должна же ты знать, где именно тебе предстоит жить…
— Говори, я и так запомню, — улыбнулась Женя. — И не беспокойся, навряд ли я к ней зайду, просто гляну на дом — и то, если окажусь поблизости…
Однако у Вронского никаких сомнений в том, что Евгения Петровна Шмелева затевает проверку своего нового возлюбленного, даже почти не скрывая этого, не было. И поскольку в этой части он Жене не соврал и, будучи сыном бывшего партийного чина, действительно жил с матерью на Фрунзенской, то и никакие прочерки его не волновали. На месте Шмелевой он и сам бы так поступил, прежде чем бросаться очертя голову в объятия едва объявившегося нового возлюбленного. Однако сказать, что происходящее было Вронскому приятно, значило солгать. Напротив!
Альберт Вронский с детства был избалован женским вниманием и прекрасно знал, какое магическое действие оказывает на представительниц прекрасного пола его ангельская внешность. С одной стороны, это ему льстило, с другой — раздражало, поскольку, очарованные внешностью Вронского, дамы зачастую вовсе не замечали его тонкой и, как полагал он сам, нежной и ранимой души… Его это горько задевало, заставляя защищаться от дамского внимания частично надуманным, а частично и впрямь начавшим появляться у него цинизмом…
Возможно, не отдавая себе в этом отчета, Альберт стремился доказать и самому себе, а главное окружающим, что является не просто белокурым героем-любовником, но настоящим мужчиной со всеми присущими сильному полу качествами. Этим и был продиктован его выбор профессии юриста, а затем и появление Альберта в «Глории», где он предложил Денису свои услуги в качестве если уж не следователя, то хотя бы оперативника. Друг его матери когда-то воспользовался услугами «Глории», и Альберт знал, что здесь занимаются не только и даже не столько слежкой и охраной, но и частенько — следственной работой. Кроме того, после смерти отца с деньгами у них с-матерью было туговато. А в частных фирмах, как известно, деньги платят далеко не те же, что в органах.
Денис принял Вронского на работу с испытательным сроком три месяца. Было это около года назад, и Грязнов-младший, доверившийся рекомендации того самого старого друга матери Альберта, своего давнего клиента, пока что не пожалел об этом. Коллектив принял парня сразу же довольно благосклонно. Время от времени, когда в процессе работы появлялась необходимость провести расследование, Вронский охотно подключался к процессу, и был действительно полезен. Однако в таких ситуациях, которая сложилась в Северотуринске, бывать ему не приходилось ни разу… И уж в чем он был уверен — так это что задание в глазах главы «Глории» экзамен на состоятельность самого молодого сотрудника.
Сдать этот экзамен на «отлично» Альберт не просто хотел. Он уже и представить себя не мог без Грязнова-младщего и его дружного коллектива. А это означало, что, если у него самого и возникли психологические проблемы, связанные с Женей Шмелевой, он просто обязан избавиться от них самостоятельно. Никаких срывов вроде того, который, увы, уже успел один раз продемонстрировать Денису, быть больше не, должно.
И сейчас, с видимой печалью глядя на Женю, заторопившуюся домой, на Женю со столь небрежным видом бросившую в сумочку сберкнижку на предъявителя, Альберт с некоторым облегчением понимал, что женщина сама, возможно не понимая этого, облегчила ему задачу. Как бы ни была она права в своем стремлении проверить его, правота эта являлась правотой рационального ума, а отнюдь не влюбленного сердца… Денис прав: сидящая перед ним красавица-смуглянка — не романтичная леди, а расчетливая, гулящая баба, которой никакие романтические чувства неведомы, но именно на них-то она и готова играть в своих корыстных целях… Конечно, если убедится, что шкурка под названием «Альберт Вронский» действительно стоит выделки. Какая, в сущности, гадость, эта ваша заливная рыба!..
