В один из вечеров в декабре 1887 года в Аничков дворец приехал дядя Царя Великий князь Николай Николаевич. Он поведал Императору Александру III печальную историю старшего сына: Николай влюблен в одну даму, без которой «не мыслит жизни», от которой «прижил» детей и «как джентльмен» имеет перед ней «обязательства».
Царя шокировала эта неожиданная история, он даже вначале растерялся. Ничего определенного дяде не ответил, сказал лишь, что «надо подумать». Генерал-фельдмаршал воспринял это как согласие, о чём и оповестил сына. По этому случаю в великокняжеском дворце тут же был устроен богатый ужин, где собрались «друзья и подруги». Софи и Николашу поздравляли, как новобрачных.
Понадобилось лишь несколько дней, чтобы весть облетела Петербург. Это была первостатейная сенсация: Царской родственницей станет дочь купца из Гостиного Двора!
Великая княгиня Ольга Фёдоровна (1839–1891), услышав такое, занемогла, а ее муж, председатель Государственного совета Великий князь Михаил Николаевич (1832–1909), спокойный и уравновешенный, стал неузнаваемым и впервые высказался критически об Александре III: «Я вижу, что у Царствующего Императора есть желание по возможности всех членов своего семейства, кроме своих братьев и сыновей своих, отодвинуть в толпу; что я стану делать с шестью своими сыновьями — всякая кокотка, имея перед глазами примеры, будет иметь основательную надежду выйти за одного из них замуж».
Очевидно, генерал-фельдцейхмейстер (глава артиллерии) в чувство долга собственных отпрысков не верил; грядущее «нашествие кокоток» ему представлялось неизбежным.
Почти через три недели, когда новость в салонах обсудили, «пережевали» не раз, скандальное известие настигло Императрицу Марию Фёдоровну…
2 января 1888 года Императрица вместе с Александром III была на обеде у Великого князя Алексея Александровича. Затем Царь поехал к себе в Аничков заниматься, а жена — в Михайловский театр. Настроение у неё было спокойным, впечатления дня — самые обычные, и казалось, что ничего непредвиденного произойти не может. Но произошло.
На обратном пути из театра она ехала в карете вместе с Великим князем Сергеем Александровичем и от него услыхала о событии, о котором «знала уже вся Фамилия». Оказывается, старший сын «дяди Низи» Великий князь Николай Николаевич уже несколько лет состоит в связи с купчихой, некоей Бурениной, что ей уже сорок лет, она имеет двоих сыновей. Сам же Великий князь сгорает от любви и добивается права вступить с ней в брак! И это кузен Императора!
Императрица не очень хорошо знала Николашу, так как он мало бывал при Дворе, всё больше был занят военной службой. И вдруг выясняются такие подробности. Боже мой, отец живет с танцовщицей, а сын — с торговкой! Самое ужасное, что якобы его отец, Николай Николаевич, этот известный греховодник, добился «у Саши» разрешения на брак! Не может этого быть! Почему ничего не сказал ей!
Около полуночи необычайно возбужденная Императрица Мария Фёдоровна ворвалась в кабинет мужа, «как фурия». Царь в таком волнении жену давно не видел. Состоялось горячее объяснение, из которого выяснилось, что к Императору за этим действительно обращались, но он не придал истории особого значения и «забыл» рассказать супруге. Царица возмущалась, всё время повторяя, что это касается её лично, так как «у неё тоже есть сыновья».
Ночь прошла без сна. Весь следующий день Императрица Мария Фёдоровна переживала известие, обдумывала сложившуюся ситуацию. Беспокоилась, конечно, не за судьбу Николаши (Бог ему судья!), а за будущее своих детей. Какой пример они получат? Как станут они относиться к своему долгу и закону, если увидят, что во имя страсти можно переступить через происхождение, пренебречь положением и делать непозволительное?
Александр успокаивал, как мог, но волнение жены передалось и ему, и он пообещал завтра же покончить со всей этой историей. Слово сдержал. Брак был безоговорочно запрещен. По Петербургу потом ходил анекдот, очень похожий на правду, что якобы Александр III, узнав о намерении своего кузена, в сердцах воскликнул: «Я в родстве со всеми Дворами Европы, а вот с Гостиным Двором в родстве еще не был!» Тема была исчерпана.
Великий князь Николай продолжал холостяковать, пока на его жизненном пути не встретилась «жертва герцога», «несчастная герцогиня» Лейхтенбергская. История их «незаконных отношений» тянулась долго. Николай Николаевич был без ума от своего «ангела». Стана окружила великорослого обожателя вниманием и заботой, подарила ему «тепло своего сердца». Она читала ему Флобера, пела французские романсы, играла по вечерам на гитаре. Николаша всегда был в восторге и порой умилялся до слёз…
Подарки Великого князя были более материального свойства. В 1902 году он купил в Крыму, недалеко от усадьбы брата Петра участок земли и построил беломраморную виллу в неогреческом стиле, которая получила название «Чаир». Вокруг был разбит замечательный парк, главной достопримечательностью которого стала уникальная коллекция роз, привезенных из Греции и Италии. (Популярное некогда танго «В парке Чаир распускаются розы» как раз и было навеяно красотой великокняжеской розовой коллекции.) Всё это великолепие и было подарено «любимому ангелу», хотя брачные узы их ещё не связывали.
«Я так давно Тебе не писал, мой Ангел, и я так давно привык с Тобою говорить по-французски, что мне как-то неудобно писать по-русски… Вспоминаю о Тебе каждую минуту». Местоимения, относившиеся к Анастасии, он всегда писал с заглавной буквы, как Царей и Бога. Очевидно, своего «ангела» он видел где-то рядом с ними…
Николаша и Стана мечтали соединить свои жизни «до гроба». Но на пути к земному блаженству стояла серьезная преграда: узы Анастасии с герцогом Лейхтенбергским. Церковный брак расторгать было нельзя, за исключением чрезвычайных обстоятельств. В таком случае требовалось согласие церковных иерархов и самого Царя, который в России являлся высшим земным покровителем церкви.
Анастасия и Милица времени зря не теряли. Пользуясь расположением Царицы, сестры неустанно повествовали ей о печальной участи Станы, которая не раз в присутствии Императрицы заливалась слезами. Александра Фёдоровна сердечно относилась к этому несчастью, но сразу же замолкала, как только герцогиня и её сестра начинали намекать на неизбежность развода. В таких вопросах, как считала Царица, личным чувствам волю давать нельзя. Она надеялась, что Ники повлияет на Лейхтенбергского и тот вернётся в лоно семьи. У них же дети!
Подобная перспектива совершенно не устраивала Анастасию. Герцога она ненавидела; ненавидела и за пренебрежение к ней, и за его антипатию по отношению к отцу и к Черногории. Чувства черногорской патриотки требовали отмщения. Она создала ему в свете репутацию гуляки и развратника, а теперь должна его окончательно морально уничтожить.
Ее месть оказалась достойной «орлиного происхождения»: всем и каждому Анастасия начала рассказывать, что муж Георгий — «неспособный мужчина» и не «может исполнять супружеские обязанности». Правда, совсем недавно она утверждала прямо противоположное: муж проводит дни и ночи в вертепах, и шагу ступить не может без общества кокоток. Если он давно «неспособный», то почему же его тянуло к ним? Но женская ненависть не знала логики.
Анастасия и Милица (она тоже не скупилась на уничижительные характеристики родственника) знали, что делали. Мужская «неспособность» была тем редчайшим исключением, когда церковь могла позволить разойтись супругам. Герцог, узнав о намерении супруги в Париже, был вне себя от радости. Единственным его желанием было больше никогда не видеть постылую Анастасию, и он дал согласие на развод тотчас.
Однако проблема церковного освящения брака встала во весь рост. Развод в среде Императорской Фамилии — событие экстраординарное. Герцог Лейхтенбергский — внук Императора Николая I. Когда о намерении стало известно другим членам Династии, они были озадачены и возмущены. Великий князь Константин Константинович записал в дневнике 6 ноября 1906 года: «Узнал с ужасом от жены, которая была на Гусарском празднике, что Стана Лейхтенбергская разводится с Юрием и выходит замуж за Николашу! Разрешение этого брака не может не представиться поблажкой, вызванной близостью Николаши к Государю, а Станы к молодой Государыне… Развод в Семье в это смутное время является обстоятельством, весьма нежелательным и прискорбным».
