С Распутиным Феликса познакомила Мария Головина, которая испытывала к князю нежные чувства; для неё он оставался отблеском того человека, которого одного всю жизнь и любила — старшего брата Феликса Николая. В своих записках Муня писала:
«Я испытывала к этому другу (т. е. Феликсу. — А. Б.), который мне был дорог по личным причинам, безграничное доверие, и я пыталась объяснить себе, почему Григорий Ефимович, который обычно легко завязывал знакомства, был слишком сдержан каждый раз, когда находился с ним рядом. „Я чувствую его таким от нас далёким, что не знаю, о чём с ним говорить“, — отвечал он на мою просьбу-вопрос, почему он вёл себя с ним не так, как с другими. Только после нескольких встреч возникли между ними общие интересы: музыка, цыганские песни, здоровье молодого человека, желавшего быть им вылеченным, и что-то наподобие дружбы возникло наконец-то между ними».
В своих воспоминаниях князь Юсупов с циничной откровенностью писал, что его сближение с Распутиным имело только одну цель: добиться уничтожения «грязного мужика». Он признавал, что с Григорием в 1909 году в своём родительском доме его познакомила «барышня Г.». Потому ему якобы «мучительно было злоупотреблять доверием мадмуазель Г., ничего не подозревавшей. Пришлось заглушить голос совести». Тут князюшка явно лукавил; он не мог слышать этот самый «голос», так как у него совести вообще не было.
Простодушная Мария Головина чёрную душу Феликса Юсупова разглядеть была не в состоянии. «Я хотела, — признавалась Муня, — чтобы в тогдашнем обществе лучше узнали Распутина, особенно этот молодой человек, тянувшийся ко всему чудесному, необычному, что оказалось с моей стороны большой ошибкой. Я не смогла оценить глубину той беды, которая постигла Россию!».
Здесь уместен один сюжетный постскриптум. Прошло более 50-ти лет после убийства Распутина, и в день праздника Воздвиженья Креста Господня 14/27 сентября 1967 года в Париже скончался восьмидесятилетний князь Феликс Юсупов. Событие прошло почти незамеченным; людей его круга, его поколения, его знакомых и родственников почти никого уже и не осталось. Для большинства живых князь давно превратился в реликт давно прошедшего и ушедшего навсегда. Но было одно исключение: Мария Головина. Она доживала последние годы. На заключительных страницах своих «записок» она сочла необходимым дать свою оценку роли Юсупова во всей Распутинской истории, но главным образом, «переосмыслить» его участие в убийстве «дорогого Григория Ефимовича».
То, что вышло из-под пера «преданной» Муни, может по меньшей мере озадачить. Головина фактически оправдала Феликса Юсупова! Нет, конечно же, она не могла оправдать сам акт убийства; для этого Муня была слишком православной и слишком преданной памяти Григория. Его духовные наставления «последняя распутинка» благоговейно вспоминала до последнего дня своей жизни. Головина, оправдывая Феликса, старалась дистанциировать его от убийств, серьезно уверяя, что «роковой выстрел в Распутина был сделан другим человеком, имя которого хотят скрыть для того, чтобы защитить его». Кого хотят скрыть? Что это за загадочная личность, чьё имя не предаётся огласке и через полвека?
Конечно, подобное утверждение не имеет ничего общего с действительностью. Всё в истории смерти Распутина давным-давно выяснено до малейших деталей. Дело даже не том, что Феликс Юсупов не раз с гордостью и явным самолюбованием описывал эту омерзительную историю. Были другие очевидцы и документы, и совокупность этих сведений не оставляет никаких сомнений в том, что Юсупов — организатор злодеяния и убийца.
Конечно, надо признать, что распространено множество легендарных сказаний о тайном «закулисье» распутинской истории, о том, что существовал «двойник» Распутина, что некие тайные организации, до британской секретной службы включительно, вынашивали планы и «в конце концов» осуществили «акцию убийства». Подобные увлекательные повествования ничего не имеют общего с подлинным ходом вещей. Никакого «двойника» никогда не существовало в природе; что же касается «спецслужб», то это тоже из области неисторических сказаний. Может быть, Муня Головина нечто подобное и прочла, а ее ранимой и трепетной душе, желавшей видеть в людях только хорошее, подобные пустопорожние словеса показались убедительными? Но, увы! Никто на этот вопрос уже никогда ответить не сможет…
Глава XIV
«Герой» столичного бомонда
В ночь с 16 на 17 декабря 1916 года Распутин был убит во дворце князей Юсуповых на Мойке. Фамильное палаццо одной из самых родовитых семей в России стало местом гнусного злодеяния. Главные действующие лица: князь Феликс Феликсович Юсупов граф Сумароков-Эльстон, известный общественный деятель правого толка, член Государственной думы Владимир Митрофанович Пуришкевич, Великий князь (кузен Николая II) Дмитрий Павлович. «Душой» же этого подлого начинания явился Феликс Юсупов.
Он относился к «золотому поколению» аристократии, получил прекрасное образование — вначале классическая гимназия, затем «прослушал курс наук» в Оксфордском университете. Там он сделался заядлым англоманом. Увлечение теннисом (некоторые даже называли его первой ракеткой России) и необычное в то время преклонение перед Оскаром Уайльдом («Портрет Дориана Грея» считал шедевром) должны были подчеркивать его исключительность.
Князь с детства рос в атмосфере роскоши и изысканности, ни в чем себе не отказывая. Он был любимчиком матери — Зинаиды Юсуповой, души не чаявшей в нем. После гибели на дуэли в 1908 году ее сына Николая (он был на три года старше Феликса) «Фелюша» для матушки стал вообще единственным сокровищем.
Отец Феликса — князь Феликс Юсупов (старший) не имел на сына никакого влияния, да и сам был «подкаблучником» у своей жены Зинаиды. В результате «крошка Феликс» вырос капризным, пустым и эгоцентричным человеком, занятым лишь угождением своему тщеславию и погоней за впечатлениями и удовольствиями.
Именно этому представителю русской аристократии после убийства Распутина, суждено было стать последним «героем» столичного бомонда. Трудно было вообразить в роли «спасителя Отечества» более несуразную и гротесковую фигуру, а факт славословий по его адресу лишь подчеркивает глубину исторической деградации, которой достигла русская аристократия накануне падения Монархии…
Красавица Зинаида Юсупова, портрет которой кисти В. А. Серова считается одним из шедевров отечественной портретной живописи, была долгое время в числе доверительных друзей Царя и Царицы. Но за два года до начала мировой войны эта дружба сошла на нет. Причина охлаждения связана с «Царевым другом». Императрица Александра Фёдоровна категорически не желала обсуждать с Зинаидой характер отношений с Григорием Распутиным.
Распаленная же светскими сплетнями Юсупова перешла все границы этикета, вознамерившись «просветить Царицу» насчет «истинного облика» друга Ее Семьи. «Выяснение отношений» состоялось 9 марта 1912 года. Юсупова уверяла Императрицу, что всё «общество смущено и возмущено» тем, что Распутин бывает во дворце, что это «порочный», «аморальный субъект», подлинный облик которого теперь хорошо известен: М. В. Родзянко «выяснил».
Государыня Александра Фёдоровна держалась из последних сил. Всё это слушать было нестерпимо. Ведь только недавно Государь передал председателю Думы расследование консистории, а оказывается, что тот не только всем его показывал, хотя обещал сохранить тайну, но и увидел в нём то, чего там и в помине не было.
Таким людям, как княгиня Зинаида Юсупова, что-то доказывать — бесполезное занятие. Они не верили правдивой простоте, не хотели ничего иного слушать, они не умели чувствовать и понимать того, что находилось за пределами их гостиных. Императрица прервала обличения ясным и окончательным словом о Распутине. «Это честный и верный человек». Тема была закрыта, а княгиня Юсупова потеряла дружеское расположение в Царском дворце.
После «отставки» Зинаида Юсупова превратилась в деятельного недоброжелателя Венценосцев, инсинуируя по Их адресу при каждой возможности. Она без всякого стеснения давала самые оскорбительные характеристики тем, кто олицетворял власть, не желая понимать, что только благодаря коронной власти Юсуповы могли существовать в мире немыслимого богатства, удовлетворяя свои самые утонченные потребности. Княгиня дала Императрице прозвище «Валидэ» и в кругу родственников и знакомых только так Ее и называла.
