Бегство как средство избежать невыносимых требований и притеснений ни в коем случае не ограничивалось крестьянами. Армейские новобранцы дезертировали в больших количествах, по крайней мере после первых лет войны со Швецией. Подневольные рабочие часто доставлялись в С.-Петербург, подобно преступникам, в цепях, чтобы принять меры против их побега на пути к новой столице. В одном случае группа из 359 плотников и кузнецов из Воронежа была послана под наблюдением пятидесяти солдат и одного офицера; по пути к ним присоединились тринадцать моряков и еще один офицер. Имеется в виду положение, по которому вооруженная охрана рассматривалась как необходимая для контроля каждых восьми или девяти из подневольных[99]. Такое отношение показывает еще раз, как сильно зависело укрепление России и все достижения Петра от силы и принуждения.

Война со Швецией и честолюбивые планы Петра по укреплению России породили усиленные требования не только к труду и разнообразным работам, но также к деньгам и промышленным изделиям, другими словами, к экономическому росту. С 1690-х годов это стало одной из главных целей Петра. Его усилия достигнуть этого, несмотря на большие препятствия, продолжались до конца его жизни.

Борьба в поисках денег для войны с Карлом XII проходит через ранние годы восемнадцатого столетия как непрерывно повторяющийся мотив. Это произвело разнородные и причудливые формы взимания налогов: пошлины на гостиницы, бани, на бороды (градуируемые социальным статусом владельца), на свадьбы, на национальную русскую одежду, хомуты, на переправы. Из результатов, произведенных этим потоком новых налогообложений, показательно, что башкиры бассейна Волги и Урала могли искренне верить, что вскоре будут введены пошлины на их глаза, разные по цене для черных и серых. Соляной указ 1705 года, который удвоил цену необходимого товара, и создание государственной монополии на табак в том же году были другими примерами этого отчаянного поиска ресурсов везде, где они могли бы быть найдены. Видели те трудные годы и увеличение денег, самым эффективным из испытанных методов — снижением стоимости валюты. Серебряное содержание монет начало понижаться с 1698 года, а между 1704 и 1717 годами правительство регулярно выбивало по двадцать рублей медной валюты из пуда металла, который имел стоимость от шести до восьми рублей. В 1723 году этот процесс был продвинут еще далее, когда давались распоряжения отчеканить 500 000 рублей в пятикопеечных монетах по курсу сорок рублей за пуд. В течение 1701–1709 годов приблизительно 4 400 000 рублей были получены только от манипуляций с валютой, самым крупным источником дохода в первом десятилетии войны со Швецией. Но требования правительства ничуть не уменьшились и в более поздние годы правления: в реальном измерении его доход к 1725 году был в два или три раза выше, чем в 1680 году. В течение этих сорока пяти лет сбор прямых налогов в реальном измерении вырос почти в пять раз, в это же время стоимость управления Россией увеличивалась еще быстрее[100].

Первостепенная важность для Петра в увеличении государственного дохода и создании уверенности, что это было потрачено мудро и продуктивно, проходит через многие из дел. В 1701 году каждому ведомству было приказано представлять счета своих доходов и расходов, вместе с другой более детальной финансовой информацией: это предвещало серьезную попытку в 1710–1711 годах составить подлинный бюджет (тогда едва известный даже в Западной Европе), хотя не имело практического результата. Кроме того, все годы правления велась непрерывная борьба за накопление запасов драгоценных металлов.

Страна практически не имела каких-нибудь внутренних их источников, хотя главные шахты по их добыче в Нерчинске, на китайской границе, начали добывать небольшое количество серебра в первые годы восемнадцатого столетия, это никогда не имело большого значения. Поэтому экспорт слитков был строго запрещен, и торговцы были вынуждены сдавать в обмен на российские деньги по установленному курсу золото и серебро, которое они приобретали в деловых отношениях с иностранцами.

Из всех новых налогов, введенных при Петре, один далеко превзошел все другие по своим длительным социальным результатам. Это был «налог с души», подушная подать, установленный указом в 1718 году. Это очень важное новшество уже не один раз предлагалось Петру (особенно обер-фискалом Нестеровым в 1714 году). Его введение было явно вдохновлено желанием обеспечить потребности армии, теперь большей частью расквартированной в российских провинциях, поскольку война со Швецией медленно подходила к концу. В феврале 1720 года было рассчитано, что нужно каждый год четыре миллиона рублей, чтобы обслуживать ее, и новый налог был отрегулирован так, чтобы дать именно эту сумму. Он также был предназначен сделать налогообложение более равным и централизованным, уменьшить неравенство между социальными группами и географическими областями, которые скорее характеризовали старую систему раскладки налогообложения на пашню или домашнее хозяйство, чем на человека. Была проведена детально разработанная новая перепись. Списки крепостных крестьян должны были быть составлены их владельцами, государственных крестьян — чиновниками, деревенскими старостами или в некоторых случаях выборными представителями городских магистратов. Затем эти данные должны были сопоставляться в С.-Петербурге. Такие честолюбивые планы были слишком медленны, чтобы принести плоды, несмотря на частое использование охранных офицеров как переписчиков для ускорения работы. К тому же первые данные были очень неточны; их исследование и пересмотр, которые начались в 1721 году, показали, как много налогоплатежных «душ» было сокрыто от хищного взгляда правительства. Только в 1724 году начал взиматься новый налог с крестьян в размере семидесяти копеек с каждого, а с горожан и торговцев — по восемьдесят. Перепись не достигла своей заключительной формы до 1727 года, после смерти Петра.

Насколько далеко подушный налог фактически увеличил реальное бремя налогообложения, не вполне ясно. Цены в России приблизительно удвоились за первые тридцать лет восемнадцатого столетия; и это должно было как-то ограничить воздействие налога, определенного в деньгах. Но ни эти сомнения, ни административные трудности сбора налога не должны скрывать многообразные значения нового налога. Это означало, во-первых, дальнейшее расширение правительственного контроля над классом ремесленников и через него над населением вообще. В 1724 году было приказано составить поименные списки землевладельцев с детальным указанием числа крестьян мужского пола, принадлежащих каждому; из них Сенат должен был составить центральный регистр. Такие методы иллюстрируют централизацию и рационализацию авторитаризма, который был ведущей характеристикой правления Петра. Более важным, однако, было влияние, которое новый налог имел на крестьянство. Прежде всего возникла тенденция к размыванию существенных различий между до настоящего времени довольно отчетливыми социальными группами и ко все большему их объединению, по крайней мере в общих отношениях к «налогу с души». С одной стороны, крепостные (холопы), по сути дела рабы, теперь переходили в статус закрепощенных крестьян, поскольку обе группы были предметом нового налога. С другой стороны, однодворцы, категория мелких независимых арендаторов, происходящих из военных колонистов, которые до настоящего времени никогда не расценивались как самый низкий разряд дворянства, неожиданно обнаружили, что их классифицируют для налоговых целей как крестьян; хотя они весь остаток столетия, с незначительным успехом, боролись, чтобы сохранить свой привилегированный статус. Потребность Петра в доходе, таким образом, имела тенденцию любым способом упростить то, что до настоящего времени было сложным в традиционном обществе, и более равномерно поделить его между крестьянским большинством, в значительной степени несвободным, оплачивающим новую пошлину, и привилегированным правящим меньшинством землевладельцев, не плативших ее. Такое упрощение должно было, по крайней мере в конечном итоге, иметь серьезные и опасные результаты.