— А те, что на панель пошли? Чего ж вы их не поддержали? — язвительно заметил Колька.

— Зря ухмыляешься! Многих мы вернули. Даже оттуда. Удержали от краха. Помогли закончить техникум. Теперь они давно замужем. Детей имеют.

— От кого?

— Не изменяют. И не в пример тем, кто девственницами замуж вышли, ни одна не развелась с мужем. Прекрасные хозяйки и жены, матери. Семьей дорожат. Детьми и мужем. Хватило им лиха. И та зарубка на памяти многому их научила. Не тянет налево. Знают, чем закончат. Хоть и не мужики, а удержались, выстояли. Не погнались за легким рублем. Себя не потеряли…

— Укоряешь?

— К чему, Коль? Мы просто говорим о пережитом. А оно у каждого по-своему болит. Вот мне казалось, что впустую живу. Никому и себе не в радость. Как бобылка. Всю жизнь кругом одна. Но лучше так…

— Я ни о чем не прошу тебя. Поделился не для пересудов. А для того, чтоб определились мы здесь. Не дергаясь, не обижаясь за прошлое и не надеясь в будущем ни на что.

— Останемся друзьями. Иль просто старыми знакомыми. Ты прав. Не стоит укорять за прошлое. А будущее само покажет, — ответила Тамара, и Коршун, внимательно всмотревшись в ее глаза, понял, что не все пути-дороги к ней для него перекрыты.

В тот день, когда топографы, закончив профиль, уезжали из тайги, все ребята радовались возвращению в город. Мрачным остался только Коршун.

— Где ты остановишься? Где жить будешь? — спросила его Тамара.

— Пока в общежитии геологов. А дальше не знаю. Но как-то утрясется, — отмахнулся тот равнодушно, не желая продолжать разговор.

Она вспомнила о нем на следующий день. И решила, навестив топографов, заодно узнать о Николае. Что он надумал и решил?

Парни ответили, что Кольку еще вчера вечером, сразу по приезде, вызвала из общежития женщина. Он как ушел, так и не появлялся больше в комнате.

— Видно, это его сожительница! Или жена! От женщин скоро не возвращаются! И Колька не дурак, уж если сама за ним пришла, он свое не упустит!

Тамара напустила на себя маску безразличия. А самой больно стало. Снова у нее Кольку из-под носа увели. Какая-то опередила, отняла.

Девушка прислушивалась к шагам в коридоре. Может, Колька? Но нет!

«Ну почему я такая дура! Зачем спрашивала, упрекала, к чему мне эта гордость дуры-одиночки? Вон какая-то зацепила его. И наплевать ей на его прошлое. И главное не минувшее, а грядущее. И тут многое от самой зависит!» — ругала себя Тамара. И решила, увидев Кольку, пригласить его в гости.

Тамара долго гуляла по горсаду в надежде на случайную встречу. Но даже издали не увидела Кольку. Вернулась домой расстроенная:

«Как вернуть его? Хотя… За три месяца так ни о чем и не договорились, не выяснили. Что может дать один день?»

Тамара легла на диван с книгой. Но перед глазами вновь, как в наказание, Колькино лицо. Оно то хмурится, то смеется. Бранится и шутит. Что-то хочет сказать и не решается.

«Видно, снова потеряли мы друг друга. И теперь навсегда, — вздохнула Тамара. — Странно все получается. Жили рядом, под одной крышей, и ни о чем не договорились. Даже ругались. Почему мне его теперь не хватает? Иль весь свет на нем заклинился? Чего это я о нем думаю? Он, наверное, с какой-нибудь из прежних утешается? А я тут чуть не вою по нем? Хватит!» — приказывала она сама себе. Но мысли поневоле возвращались к нему.

Тамара уже задремала, когда услышала звонок в дверь. Глянула на часы. Десять вечера… «Кто бы это мог быть в такое время?» — Подошла к двери и спросила:

— Кто?

— Я. Николай!

Не веря себе, девушка открыла дверь.

— Можно? — вошел, оглядев Тамару, одетую в халат и тапочки.

— Входи! — Она закрыла за ним дверь и, пригласив в комнату, спросила: — Что случилось?

— Не знаю! Мне передали, что ты интересовалась мною. Я, дурак, обрадовался и возник! Но, вижу, ты вовсе не рада?

— А что за женщина утащила тебя в этот раз? Старая знакомая? — выдала себя Тамара.

Коршун подавил улыбку, понял: ревнует его. И ответил беспечно:

— Старая любовь! Примириться нужно было. А тут и повод такой! Не мог отказаться!

— Ну и человек ты, Колька! Кобель! От нее сразу ко мне!

— Это точно! Женщины — моя слабость. Иначе себя мужиком бы не считал. Да и не прикидывался я перед тобой монахом!

— Ночевал у проститутки?

— Не совсем так! Она из бывших. Это меняет дело. Давно ушла с панели! Теперь она порядочная баба!

— Ну, конечно! Почему бы не оказать ей услугу и не остаться на ночь? — съязвила Тамара.

Коршун хохотнул:

— Конечно, старая дружба всегда помнится!

— Вот и возвращайся к ней! Подзаборный. Ты никогда не сможешь стать человеком. Уходи! И никогда не возвращайся! — закипели у нее слезы в голосе.

— Не шуми, не базлай! — Он надел туфли в коридоре. И, взявшись за ручку двери, сказал: — А ведь я ее замуж отдал! За Василия! Музыканта. Свидетелем был при росписи. Отметили немного это событие. Что тут особого? Она — человек! А ты — дура! — Коршун вышел на лестничную площадку и плотно закрыл за собою дверь.

Тамара не спала всю ночь…

Через неделю узнала, что уехал Колька из общежития насовсем. А куда? Никому ничего не сказал. Ни с кем не поделился. Да и что удивительного — в отряде топографов он лишь работал. Ни с кем не сдружился.

В отделе кадров ей сказали, что бывший рабочий отряда уволился по собственному желанию, получил расчет.

Такое поспешное увольнение она истолковала по-своему. И, разозлившись на себя, на Николая, на весь белый свет, решила ехать на Колендо, новую площадь, где едва началось бурение новой скважины.

«Забыть его! На всю жизнь! Навсегда! Ну кто он такой? Уголовник! Бандит! Убийца! Зачем он мне нужен? Даже посмел дурой обозвать! Подонок! Ему все равно кто-нибудь жизнь укоротит! Сам добром не кончит», — уговаривала себя девушка.

— На Колендо?! С чего это тебя в глушь потянуло? Что случилось? От себя убегаешь? Или неудачный роман оборвать вздумала? — спросил, улыбаясь, начальник геологоразведки Лившиц.

Этого человека любили все геологи Сахалина. Он умел быть другом, оставаясь при этом самым требовательным, строгим начальником. С ним считались все.

Тамара опустила голову. Не знала, что ответить. Ее отношения с Колькой никак нельзя было назвать романом. Но ведь именно из-за него она решила уехать, убежать, уйти на край света, чтобы не видеть счастливых людей, влюбленные пары, беременных женщин, раз это не суждено испытать ей. Зачем видеть счастье других? Там, в тайге, она хотела забыть все.

— Кто он, счастливый виновник твоих страданий? — смеялся Лившиц.

— Паразит! Бандит последний!

— Ну, конечно! Растревожил, разбудил в нашей Тамаре сердце и исчез? Так кто ж он после этого? Так, что ли? Послушай сюда! То не повод убегать в тайгу. От себя не убежишь. Коль пришла твоя весна, ее нигде и ничем не заглушишь. Она — как болезнь. И тайга в этом случае не всегда врач. Факторы времени и расстояний хороши лишь при полном разрыве либо потере. У тебя лишь начало, как я вижу. И через месяц ты сбежишь с Колендо, не выдержав разлуки. Но, возможно, будет примиренье? Не опоздаешь ли ты тогда? Ведь мужчины легче переносят подобные стрессы и могут жениться с отчаянья.

— Ненавижу его!

— Не реви! Живо подбери сырость! Умей себя в руках держать! И не ври. Ни мне, ни себе! От ненависти не плачут. Я стар, чтобы не знать причину этих слез! И сразу говорю, на Колендо тебе делать нечего! Разберись в себе! И с ним. Решают свою судьбу на холодную голову, а не в истерике!

— Я все обдумала и решила. Я поеду, — вытерла слезы Тамара.

— Кто он? — не выдержал Лившиц.

И девушка коротко рассказала о Кольке.

Лившиц выслушал молча. Ничего не говоря, позвонил по телефону:

— Владимир Иванович? Меня интересует недавний уголовник, который работал в отряде топографов. Что? Да, он самый. Уже не уголовник? Но где его найти? Да нет, ничего не натворил. Адресок хочу знать. Ну помоги, узнай. Я на месте. — Он положил трубку.