В настоящей работе восточнославянские, южнославянские и западнославянские (древнерусские, чешские, польские, болгарские и сербо-хорватские) легенды, отраженные в древнейших историографических сочинениях, впервые рассматриваются как комплекс жанрово-идентичных текстов, который является источником для изучения древнейшего пласта представлений славян о власти и ее носителях. В исследовании проведен структурно-морфологический анализ текстов этиологических славянских легенд, предложены и обоснованы единицы их морфологизации («мотив», «сюжет», «фабула») и классификация мотивов (сюжето-генерирующие, дополнительные и детализирующие). Мною разработана система критериев (признаков), маркирующих раннеисторические тексты, восходящие к устным источникам. Подробно реконструирована история сюжета каждой легенды, что позволило провести сравнительно-историческое исследование моделей и ритуалов власти, а также представлений о первых правителях славянских племен. Специально рассмотрена трансформация древних преданий при их включении в раннеисторические описания, их изменение под воздействием христианского мировоззрения авторов первых летописей и хроник и идеологии государственного периода. Выявленные в преданиях исторические черты соотнесены с данными археологии, лингвистики, свидетельствами других письменных источников.
В качестве основных источников исследования выбраны три древнейших историографических сочинения Древней Руси, Польши и Чехии — «Повесть временных лет»[65], Хроника Галла Анонима[66] и Хроника Козьмы Пражского[67]. Эти произведения являются первыми дошедшими до нас систематическими описаниями истории трех государств. Они стали основополагающими для исторической традиции в своих странах, так как все последующие летописцы и хронисты опирались на эти труды. Перечисленные памятники известны в позднейших списках, однако на основе последних вполне достоверно реконструируется архетипический текст. ПВЛ и Хроники Галла и Козьмы полностью посвящены древней и современной авторам истории славянских государств. В предлагаемом исследовании рассматриваются начальные части этих сочинений, на основе которых можно реконструировать предания о первых славянских правителях — Кие и его братьях, Пржемысле и Либуше, Пясте и Попеле.
Тексты этих трех раннеисторических описаний созданы примерно в одно время — на рубеже XI—XII вв. Редакции (три или две[68]) ПВЛ, по мнению большинства текстологов, датируются 1110-1118 гг.[69] Хроника Галла Анонима написана в 1107-1113 гг. и состоит из трех книг, в первой изложена легендарная и древняя история Польши до 1086 г., вторая и третья посвящены правлению Болеслава Кривоустого до 1113 г. Хроника Козьмы Пражского, начатая, скорее всего, после 1092 г., излагает историю чехов с древнейших времен до 1125 г. Основными источниками Козьмы были Хроника Регинона (VIII — начало IX в.) и её продолжение, составленное магдебургским епископом Адальбертом, не дошедшие до нашего времени древние пражские анналы, «Список епископов Пражской церкви», некрологи церкви св. Вита.
Во всех трех сочинениях есть прямые указания на использование устных источников — фольклорной традиции и рассказов очевидцев. Кроме того, в них можно выявить и внутритекстовые, косвенные признаки обработки устной традиции (см. подробнее Главу II, 2).
Западнославянские хроники написаны на латинском языке. Хроника Галла Анонима в наибольшей степени ориентирована на книжную латинскую культуру, ее повествование не построено по хронологии событий, а является перечнем деяний польских князей. Стержнем повествования, написанного в жанре gestae («деяния»)[70], выступают подвиги трех князей Болеславов. Галл был хорошо знаком с текстами античных авторов и современной ему латинской книжностью.
Текст Хроники Козьмы Пражского несколько сложнее. С одной стороны, Козьма ориентируется на образцы латинской письменной культуры[71], часто использует цитаты и аллюзии из сочинений античных писателей и поэтов. С другой стороны, по своей структуре Хроника Козьмы очень близка русскому летописанию — изложение ведется строго погодно, присутствуют «пустые» даты, в текст включаются юридические документы.
ПВЛ[72] написана на древнерусском литературном языке, повествование в ней ведётся по годам. По своей структуре русская летопись близка европейским анналам. Значительное влияние на нее оказали византийские образцы, особенно исторические сочинения[73].
Авторы этих трех сочинений при создании ранней истории своих го-ударств опирались на библейские, апокрифические тексты и церковно-учительную литературу[74]. Христианская литература не только обеспечивала первых книжников образцами, но и формировала круг исторических идей, представлений о времени, пространстве, об идеальной власти и «правильном» устройстве общества. «Варварские истории» христианизированных государств писались в контексте священной истории.
Во многом сходны и исторические задачи трех произведений. Галл Аноним (Gallus Anonymus) не был поляком по происхождению: он прибыл в Польшу в конце XI в. и выполнял функции историографа в канцелярии князя Болеслава III. Свои цели хронист декларировал в предисловии к Книге III — Галл Аноним пытается прославить историю Польши, чтобы «не есть даром хлеб польский» и «сохранить навыки письма». Свою работу Аноним прямо сравнивает с сочинениями «древних поэтов». Деяния святых мужей, военные победы и триумфы правителей — ключевая тема Хроники. Козьма Пражский (около 1045-1125) происходил из знатного чешского рода, после 1099 г. стал каноником, затем деканом капитула при кафедральном соборе св. Вита в Праге. Исторический Материал Козьма излагает с позиций династии Пржемысловичей. Свою Хронику он характеризует как «героическую»[75]. Прозаический текст здесь сочетается с рифмованными латинскими отрывками, причем особенно часто Козьма пользуется гекзаметром, что подчеркивает «эпический» стиль его произведения. В начале ПВЛ сформулированы три вопроса, декларирующие исторические задачи автора летописи: «откуду есть пошла руская земля», «кто въ Киеве нача первее княжити» и «откуду русская земля стала есть». В соответствии с этими задачами ключевыми темами летописи стали история русского государства, появление первых киевских князей и династии Рюриковичей. В центре повествования находятся героические деяния и «слава» князей этой династии и их дружинников[76].
B качестве дополнительных источников исследования использовались другие летописные, хроникальные и житийные тексты, в которых отразились альтернативные версии ранней истории трёх государств и варианты рассматриваемых текстов. Для древнерусской легенды о Кие это Новгородская первая летопись младшего извода, в которой, по мнению большинства текстологов, отразился более ранний летописный памятник — так называемый «Начальный свод» 90-х гг. XI в.[77] В чешской традиции также известна более ранняя версия легенды о Пржемысле, которая включена в «Легенду Кристиана», входящую в цикл житий св. Вацлава. Использовались также более поздние польские памятники — Хроника Винцентия Кадлубка[78] и Великая хроника XIII в.[79]
Учитывались данные древнерусских литературных памятников (прежде всего «Слова о законе и благодати» митрополита Илариона, «Памяти и похвалы князю Владимиру», Жития Феодосия Печерского[80], «Слова о полку Игореве»[81], Киево-Печерского патерика [82] и «Слова, посвященного памяти святых отцов Первого Вселенского (Никейского) собора» епископа Кирилла Туровского), а также параллели из германской, кельтской, скифской и греческой мифопоэтических и раннеисторических традиций. Византийские и западноевропейские средневековые источники в основном цитируются по «Своду древнейших письменных известий о славянах»[83].
Отдельный комплекс источников составляют памятники южнославянских исторических традиций — болгарской и сербохорватской. Однако в текстах, связанных с балканским ареалом расселения славян, оригинальная славянская мифоэпическая традиция выражена не столь ярко и представлена лишь фрагментарно. Систематическое (структурное) сравнение сюжетов легенд южных славян с восточно- и западнославянскими преданиями невозможно в связи с разрозненностью и отрывочностью этих материалов и компилятивным характером дошедших до нас историографических сочинений. Единичные мотивы из этих текстов, восходящие к устным источникам, приводятся только как дополнительные аналогии и служат верификационным (проверочным) материалом[84].
