То, о чем он совсем недавно мечтал — освободить руки — становилось реальностью. А там еще видно будет!

Не теряя ни секунды, пленник принялся ломать замок на кандалах. Для этого он отогнул один из зубчиков вилки и принялся орудовать вилкой, как отмычкой.

«Давно не тренировался, — с досадой подумал сыщик. — Откуда же было знать, что на сыщика внутренней стражи кто-то наденет кандалы».

Наконец, через несколько томительных минут замок поддался. Но Дукалнис не стал снимать кандалы, пока они висели на запястьях, создавая впечатление, что узник по-прежнему закован. Из ложки, отломив черенок, сыщик сделал, пусть и примитивное, но оружие. Всё не с пустыми руками.

Вскоре в камеру вошли тюремщики. Их было двое. Первый пришел с подносом, забрать пустую посуду, второй встал у порога камеры, держа руку на рукоятке меча. У первого тоже на поясе в ножнах висел меч. Это был меч Дукалниса.

Тюремщик перехватил взгляд пленника.

— Да, это твой меч. Я взял его поносить. Можно, да? Ха-ха! Что-то ты совсем не ел: нет аппетита?

И оба заржали, поражаясь своему остроумию.

— Ну, дело твое. — Тюремщик наклонился за посудой. — Эй, а зачем ты ложку сломал?

— Надо было, — спокойно ответил Дукалнис и всадил черенок в горло врагу. Тот упал на колени и, издав предсмертный хрип, свалился на бок. Дукалнис вскочил на ноги, но не стал сбрасывать кандалы и забирать свой меч. Так, безоружным, он стоял и с вызовом смотрел на второго тюремщика.

— Ну что, трус: слабо с безоружным справиться?

Сектант обнажил меч и рванул к пленнику. Этого Дукалнис и добивался, уловка удалась. Тюремщик был уверен, что пленник закован и беззащитен. Но сектанта ждал неприятный сюрприз — пленник мгновенно сбросил кандалы, выхватил меч, парировал удар и перешел в атаку. Позвать на помощь или убежать тюремщик не успел, сталь меча пропорола тюремщику грудь, и он беззвучно рухнул на пол.

Дукалнис пристегнул ножны, вложил меч. «Теперь они не застанут меня врасплох. Теперь я делаю свой ход!»

Дукалнис вышел из камеры и принялся за поиски Петра. В этом крыле подвала было шесть камер, три из них открыты настежь, еще в одной был заточен сам Дукалнис. Оставалось проверить две. Сыщик, стараясь не шуметь, отодвинул засов, открыл дверь камеры, но она была пуста. Петр был заперт в самой дальней.

— Как дела, малыш?

Парень не поверил своим глазам.

— Дукалнис! Как вам удалось выбраться из камеры?

— Я уговорил надзирателей. Правда, они возражали, но у меня были железные аргументы, — ответил сыщик, открывая ключом, взятым у убитого тюремщика, замок кандалов.

Теперь и Петр был свободен. Дукалнис протянул парню меч второго надзирателя:

— Держи. Тяжеловатый для тебя, но все лучше, чем безоружному быть.

Дукалнис рассчитывал, что Петр выйдет незаметно из музея и побежит за помощью, а он пока попытается отбить у сектантов Елену. Но у дверей музея уже расположилась охрана. Четверо сектантов, вооруженных мечами, удобно расположились в креслах и что-то громко обсуждали.

— Так, выйти тебе из музея не получится, — шепотом рассуждал Дукалнис. — Я один против четверых… шансы не очень хорошие. А шум поднимется большой, все заговорщики сюда сбегутся.

— Я тоже буду драться, — также шепотом сказал Петр.

— Не вздумай! Я тебе меч на крайний случай дал. Тебя когда-нибудь учили биться на мечах?

— В школе немного…

— В школе… Здесь, малыш, не урок по фехтованию. Голову снесут, и не заметишь. Так и будешь непричесанным ходить. Давай лучше тихонько поднимемся на второй этаж, а там будем действовать по обстановке.

Охранники сидели кто спиной, кто боком к лестнице, к тому же часть лестницы закрывала большая колонна. Под ее прикрытием Петр и Дукалнис на цыпочках и не дыша поднялись на второй этаж.

— Может быть, не стоит так беспокоиться? Сейчас только седьмой час. Вдруг они уже вернулись?

Начальник внутренней стражи Парижа Огюст Рошер старался успокоить русского посла. Они были хорошо знакомы, и начальник стражи принял Митрофана как старого друга. Посол Руси блестяще владел несколькими европейскими языками и не нуждался в лингвистических орешках. Пару минут назад Митрофан в сопровождении двух охранников посольства примчался к Рошеру.

— Поймите, Огюст, — взволнованно отвечал Митрофан. — Я никогда не позволял себе кричать на дочь, никогда не посмел бы ударить ее. Но, тем не менее, воспитывал в строгости. И если ей сказано быть дома в пять, то только чрезвычайное происшествие может помешать Елене быть вовремя. Тем более что с ними отправился начальник посольской охраны. Уж он-то человек военный, ответственный…

— Вот видите: с молодыми людьми надежная охрана. Вам не о чем беспокоиться! Париж очень красивый город, особенно в это время. Многие мечтают побывать в Париже в середине лета. Кстати, куда они собирались пойти?

— Петр хотел пойти в музей оружия. Думаю, туда они обязательно зайдут.

— Наверное, им пришлось изменить маршрут.

— Почему?

— Потому что он закрыт. Позавчера я с тремя взводами стражников отправился на экскурсию. Считаю, что мои воины должны знать об оружии все, им это интересно и полезно. Признаться, я сам люблю бывать в этом музее. Но нас встретили закрытые двери. На стук вышел старший смотритель и сообщил, что с утра музей закрыт на ремонт, только объявление забыли повесить. Пришлось нам возвращаться… Да, и видел в музее вашего садовника, как его…

— Жако.

— Да, Жако. Еще удивился: что он там делает, в закрытом музее? Но садовник сказал, что смотритель — его приятель, и он часто сюда наведывается.

— Странно. Когда мы в саду обсуждали маршрут экскурсии, Жако крутился рядом и, наверняка, все слышал. Неужели он не мог сказать, что музей закрыт?

— А вот вы его об этом и спросите.

— Но его нет в посольстве!

— Как нет? — Благодушное настроение начало сползать с лица начальника стражи.

— Вскоре после того как молодые люди и Дукалнис ушли, Жако подошел ко мне и попросил, чтобы я его отпустил на несколько дней. Сказал, что его мать тяжело больна и нуждается в уходе.

Огюст Рошер побледнел и вскочил с кресла.

— Его мать была найдена мертвой пять лет тому назад в одном из городских притонов. Она скончалась от чрезмерного употребления дурман-травы.

— Так почему же мы до сих пор здесь? — закричал Митрофан. — Скорее в музей оружия!

Посол, его охранник и начальник городской стражи стрелой вылетели из кабинета. Огюст Рошер на бегу крикнул дежурному:

— Сержант! Поднимай два взвода конной стражи в полном вооружении! И фельдшера… на всякий случай.

— Давай-ка сначала заглянем в эту комнату, — чуть слышно сказал Дукалнис, кивая головой в сторону зала вооружений самураев и ниндзя.

Парень и сыщик зашли в комнату.

— Ух ты! — шепотом восторгался Петр. — Смотрите, здесь столько разных метательных железных звездочек, дисков, уголков…

— Чтобы хорошо метать эти звездочки, надо долго тренироваться, — сказал Дукалнис. — Я лучше возьму эти маленькие кинжалы. Всё как-то привычнее.

Кинжалы действительно были очень маленькими: умещались на ладони. При этом все клинки были в ножнах; их лезвие было настолько острым, что случайно дотронься — и лишишься пальцев.

— Дротик тоже пригодится.

Оружие, которое сыщик назвал дротиком, представляло из себя длинное лезвие с глубокими зазубринами и деревянной ручкой. Этим оружием можно сражаться и в ближнем бою, и метать как короткое копье.

— Держись за мной и не лезь на рожон, — приказал Дукалнис парню.

Пока им везло. Они прошли просторный коридор и не встретили ни одного сектанта. В конце коридора Дукалнис очень осторожно заглянул за угол. И тут же отпрянул назад.

— Ну, что там? — спросил Петр.

— Значит, так. Ближе сюда — кабинет смотрителя. Наверняка девушку держат там. Возле дверей кабинета — два вооруженных мечами охранника. На дверях вместо замка — деревянная дубинка, вставленная между ручками дверей. Дальше, в пятнадцати шагах, — еще одна комната. Там двери открыты настежь. Я слышал голоса, похоже, они все собрались в той комнате. То ли обсуждают что-то, то ли молятся своему железному болвану. Плохо, что возле второй комнаты тоже стоит вооруженный охранник. Я его узнал! Это он ходил за нами, когда мы гуляли по городу. Только на нем не было этой накидки с сатанинскими знаками.