Одним из преимуществ нашего географического положения являлось то обстоятельство, что западное побережье Шотландии изобиловало удобными для этого пунктами. Остановились на двух естественных гаванях на юге — Скай и Малл. Третьим пунктом наметили Lough Swilly, закрытое якорное место.

Кроме переноса передовых баз, Джеллико решил передвинуть к северу всю систему крейсерских дозоров.

Передовая линия Питерхед — Naze отодвигалась назад, к островам, т. е. переходила на бывшую вторую дозорную линию. Новая вторая линия шла на запад и восток.

Новая система удовлетворяла требованиям наблюдения за торговым движением на севере не менее старой, но она, конечно, оставляла само Северное море более открытым. Последний недостаток должен был покрываться крейсерством легких крейсеров полным ходом.

Докладывая Адмиралтейству о намеченных мероприятиях, главнокомандующий просил прислать ему еще двенадцать вооруженных коммерческих пароходов, которые должны были поступить в распоряжение крейсеров специально в качестве «досмотрщиков» торговых судов.

17 октября адмирал Колвил донес о новом появлении неприятельской лодки в Скапа-Флоу, где снова были неудачно атакованы два миноносца. Самые активные поиски лодки ни к чему не привели[52].

На следующий день Джеллико начал перемещение флота в место новой дислокации, послав Адмиралтейству еще раз напоминание о необходимости самого скорейшего оборудования Скапа-Флоу и Лох-Эв.

В районе Канала подводная опасность вызывала не меньшее беспокойство. Мы уже видели, какие затруднения создало использование неприятелем подводных лодок на путях наших сообщений с Фландрией и главным образом с Дюнкерком. На следовании канадских транспортов эти затруднения сказались в гораздо большей степени.

Учитывая опасность, которой эти транспорты подвергались в Канале, Адмиралтейство предполагало высаживать войска в Ливерпуле, но река оказалась обременена слишком большим торговым движением, поэтому решили вести транспорты в Плимут. Приготовления для высадки в Плимуте шли уже полным ходом, когда военное министерство запротестовало против этого пункта, ибо, по его соображениям, требовалось произвести высадку в Саутгемптоне.

Такое требование ставило Адмиралтейство в крайне трудное положение.

Как раз в это самое время Адмиралтейство было занято приготовлениями на случай возможной экстренной эвакуации из Фландрии VII пехотной и III кавалерийской дивизий. Охрана восточной части Канала представляла нелегкую задачу, усугублявшуюся еще тем обстоятельством, что Сен-Назер только что закрыли, перенеся базу в Гавр и Булонь.

Однако Адмиралтейство и на этот раз уступило, и 10 октября, в день встречи канадских транспортов с PrincessRoyal и Majestic, им было приказано идти в Саутгемптон. Чего стоила сделанная уступка, обнаружилось уже на следующий день, когда пришло сообщение французских дозорных судов о появлении неприятельской подлодки у мыса Gris Nez, т. е. именно там, где должны были проходить транспорты, предназначенные для фландрских дивизий.

Это известие диктовало необходимость усиления бдительности в восточной части Канала, а требование военного министерства, со своей стороны, вызывало необходимость не меньшей бдительности в западной его части.

Адмирал Веймисс, сознавая всю ответственность возложенного на него поручения, с целью уменьшения риска разделил отряд канадских транспортов на три части, чтобы по достижении определенного пункта совместно каждая часть следовала дальше отдельно, но этого распоряжения не пришлось выполнить.

13 октября судами были приняты подозрительные радиопереговоры, походившие на переговоры неприятельских кораблей, и, хотя серьезно с ними и не считались, адмирал Веймисс все же решил не разбивать конвой до своего прихода в район адмирала Бетелла. Адмиралтейство одобрило его решение.

Вся обстановка оставляла желать лучшего, так как отозвание французских крейсеров в Дюнкерк значительно ослабило силы Западного патруля, а адмирал Берней, считаясь с тяжелой ответственностью в восточной части Канала, принужден был занимать центральное положение в Портленде.

По мере приближения каравана затруднения возрастали. Не успел адмирал Веймисс привести в исполнение последнее свое решение, как было получено донесение французов о замеченной в это утро подлодке около Шербура; через несколько часов наш миноносец № 116 донес об усмотренной у острова Уайта подлодке, по которой он открыл огонь и пытался ее таранить. Эти два последних донесения окончательно и бесповоротно решили вопрос дальнейшего пути конвоя.

Адмиралтейство, сознавая всю тяжесть лежащей на нем ответственности, пока войска шли морем, сочло для себя возможным более не считаться ни с какими, в данном случае второстепенными, соображениями сухопутного командования и приказало адмиралу Веймиссу вести конвой в Плимут.

Как только конвой вошел внутрь Scilly, адмирал начал по частям посылать транспорты. Первый транспорт вошел в пролив 14 октября в 7 часов, за ним благополучно последовали остальные. Хотя еще и имелось предположение, что высадка в Плимуте — мера временная, Адмиралтейство не соглашалось брать на себя дальнейший риск, пока Канал не будет обследован, и приказало Веймиссу продолжать высадку в Девонпорте, поставив военное министерство перед фактом.

Расчеты военного министерства относительно двух других караванов — одного с остатками оккупационного египетского корпуса, другого с четырьмя батальонами и артиллерией из Индии — также оказались нарушены активностью немецких подлодок. Конвой пришлось направить в Ливерпуль, куда он и прибыл без всяких инцидентов 22 октября. В Девонпорт он не мог идти, так как тот был забит судами канадского конвоя.

Несмотря на все мужество и умение, с которыми неприятель повел свое подводное наступление в «тесных водах» (Narrow Seas), ни один транспорт и ни один из больших кораблей не пострадал.

Материальный успех врага за этот период свелся к потере нами лидера Pathfinder и четырех устаревших крейсеров, нисколько не повлиявшей на наше господство на море.

Флот доказал возможность перевозки войск морем по любому направлению и показал, что он способен отразить всякую попытку неприятеля помешать таким перевозкам. Он мог гордиться своей деятельностью, принимая во внимание еще слабые в то время средства, которые имелись против совершенно нового грозного оружия нападения.

Наши подлодки проявляли не меньше, чем неприятельские, мужества и настойчивости, но не так удачно. В Гельголандской бухте подводный дозор днем и ночью, во всякую погоду, невзирая на все старания неприятельских миноносцев и воздушных сил, несмотря на мины и другие препятствия, непрерывно нес свою тяжелую службу на подступах к германским портам.

Инициативы было проявлено достаточно, но весь порыв и риск доблестного личного состава не находил применения: неприятель не выходил; дичь не показывалась.

Потери наши в Гельголандской бухте свелись к одной лодке — Е-3, отличившейся еще в начале сентября. Она всплыла у севшего на воду гидроплана и захватила в плен летчика и механика. 18 октября, находясь в районе судов Энского дозора, она подошла слишком близко к берегу и, судя по немецкому официальному сообщению, была отрезана и уничтожена.

Адмиралтейство не смогло пойти навстречу военному министерству в деле канадского конвоя главным образом вследствие новых требований, возникших в связи с положением в восточной части Канала. После падения Антверпена обстановка в Бельгии указывала на возможность нового содействия флота с моря, но совершенно иного характера по сравнению с предыдущим. Вопрос сводился не к поспешной и мало продуманной высадке десанта, а к прибрежным операциям чисто морского характера.

По сравнению с грандиозными масштабами борьбы, развернувшейся на войне впоследствии, эти операции покажутся ничтожными, но в данный момент их выполнение и результаты представляли собой исключительный интерес. Театром борьбы являлся тот район, где немцы надеялись восстановить свой первоначальный план войны, опрокинутый на Марне, а нам представлялся случай проверить опыт тактического влияния морской силы на сухопутные операции в новых условиях быстро развертывающейся обстановки современной войны.