Этим отступлением французы противопоставляли свою тонко продуманную стратегию стремительному натиску неприятеля.

Важно было прежде всего оградить себя от возможных неудач, так как в этом случае генерал Френч терял свою главную коммуникационную линию с Гавром, находившуюся под угрозой со времени оставления Амьена, у которого немцы уже появились. Поэтому вопрос о переносе базы далее на запад был решен под влиянием этой угрозы, особенно обострившейся с 24 августа.

24 августа всякое движение транспортов с войсками и военными грузами в Булонь и Гавр было приостановлено, и наше правительство подняло вопрос о перенесении базы в Шербур.

Однако общее положение оставалось настолько неясным, что прийти к окончательному решению не представлялось возможным, и, несмотря на то что, по требованию военного министерства, в Гавре уже стояло шесть транспортов, готовых начать эвакуацию этого порта, туда продолжали направлять войсковые части и грузы, хотя по прибытии в Гавр они не выгружались. Булонь в это время эвакуировали окончательно, и относительно него сомнений не возникало.

Эта неопределенность длилась два-три дня, осложняя работу Адмиралтейства в отношении транспортов, которые скапливались в Гавре, загромождая этот порт все больше и больше.

События на сухопутном фронте тем временем разворачивались быстро, и к 29 августа стало очевидно, что, если экспедиционные силы будут продолжать рассчитывать на свою первоначальную базу, дело может окончиться катастрофой.

Перенесение базы и перемена главной коммуникационной линии представляется нелегкой задачей даже для победоносной армии, а тем более она усложняется для армии, находящейся в отступлении, несущей тяжелые потери и требующей пополнений. Кроме того, все снабжение армии зависело от обеспеченности морских путей сообщений, не говоря уже о том, что ее база переносилась из закрытого моря в открытое.

В Канале не было ни одного порта, пути сообщения с которым могли бы считаться вполне безопасными; даже Шербур не удовлетворял в этом отношении. Трудности предстояли громадные, но останавливаться перед ними не приходилось, и 29 августа генерал Френч окончательно решил перенести базу в Сен-Назер, в устье Луары.

Перед Адмиралтейством вставала новая сложная задача, нарушающая все мероприятия по охране морских коммуникационных линий армии. Если бы задача состояла только в охране линий, по которым шло снабжение армии, дело было бы проще. Но перевозка экспедиционных сил не закончилась; в ближайшие дни предстояло отправить во Францию VI дивизию, которую теперь требовалось направить в Сен-Назер. Условия перевозок совершенно менялись, задача сводилась уже к охране не коротких путей через Канал, а линий, идущих вокруг Ушана в Бискайский залив.

Организация охраны этого пути являлась делом очень трудным. Силы, необходимые для прикрытия перевозок, могли быть взяты только из флота Канала. Поэтому отвлечение частей этого флота на такую второстепенную операцию, как занятие Остенде, операцию хотя и желательную, но в данный момент потерявшую свое первостепенное значение, было невозможно.

Вопрос этот не вызывал сомнений, тем более что десять тысяч бельгийцев, на которых возлагалась задача активной борьбы, оказались настолько потрепаны предыдущими тяжелыми боями, что требовали продолжительного отдыха.

В полночь с 30 на 31 августа адмирал Бетелл получил неожиданный приказ немедленно эвакуировать батальоны морской пехоты и обратился с просьбой прислать ему в помощь крейсера адмирала Кэмпбелла.

В 4 часа утра 31 августа генерал Астон получил такое же приказание, и работа тотчас началась. Батальоны численностью около трех тысяч человек располагались на фронте приблизительно в 7 миль длиной, имея при себе большой запас патронов, различной амуниции и около 200 тонн провианта. К набережной вела лишь одна дорога, а на берегу имелся лишь один кран, но, несмотря на эти затруднения, в 17 часов все было погружено на суда адмирала Бетелла еще до прибытия крейсеров адмирала Кэмпбелла. Утром в разгар работ были получены сведения о выходе немецких линейных кораблей «Паммерн» и «Брауншвейг», а потому адмирал решил не ждать прихода Кэмпбелла, полагая, что он мог понадобиться в другом месте. Тревожное известие не подтверждалось, поэтому в 20.30 эскадра снялась с якоря и вышла поотрядно в порты, назначенные для высадки батальонов.

Хотя Остендское предприятие не дало существенных результатов, Адмиралтейство вполне правильно оценило проделанную работу, высказав в письменном обращении к генералу Астону следующее: «Вся операция была произведена так, что, несомненно, делает честь корпусу морской пехоты. Принимая во внимание спешность снаряжения всей экспедиции и невозможность сделать заранее многие нужные распоряжения как по формированию штаба экспедиции, так и по многому другому, быстрота, с которой батальоны погрузились, высадились и затем эвакуировались, заслуживает высокой похвалы».

Значение экспедиции было чисто моральное. Вполне возможно, что немцы не имели намерения занимать Остенде, но население этого не знало. Наши войска застали население угнетенным, почти в паническом состоянии, а оставили его в бодром, уверенном настроении.

Экспедиция как бы служила доказательством того, что Англия не останется равнодушной к судьбе Бельгии, если у нее будет для этого хоть малейшая возможность. В тот период войны, в то тяжелое для Бельгии время это явилось немаловажной поддержкой.

Как только закончилась эвакуация Остенде, началось перенесение базы. Задача предстояла не из легких. В Гавре и Руане, кроме пятнадцати тысяч сухопутных войск, полторы тысячи лошадей, бесчисленного количества боевого и интендантского снабжения, находилось еще не менее 60 000 тонн жидкого топлива, о котором французское правительство, переехавшее 2 сентября из Парижа в Бордо, особенно беспокоилось. Для этого и других грузов Адмиралтейству пришлось приготовить наливные пароходы и достаточное количество транспортов. На долю транспортного отдела Адмиралтейства, кроме забот, связанных с перевозками своих грузов, ложилась еще работа по оказанию помощи союзникам.

Отступление на Марну оставляло в изолированном положении войска в Дюнкерке и в северных департаментах Франции, а с занятием немцами Амьена отход этих войск по суше становился слишком рискованным. Из Дюнкерка все войска, кроме необходимого гарнизона, были перевезены на французских транспортах в Гонфлер; что же касается частей в количестве двадцати пяти тысяч человек, расквартированных в северных департаментах, то их перевозка требовала помощи Адмиралтейства. Эта помощь была оказана весьма охотно: все войска погрузили на английские суда и доставили в Ла-Рошель.

Таким образом, из Гавра в Остенде были перевезены две тысячи боеспособных бельгийцев, две тысячи лошадей и десять тысяч французов из Кале в Шербур. Транспортный отдел Адмиралтейства вполне справился с поставленной ему задачей. Через три недели после получения приказания Руан, Гавр и Булонь были очищены, и к 16 сентября последние транспорты с грузами прибыли в Бордо и Ла-Рошель. За последние шесть дней эвакуации из Гавра вывезли двадцать тысяч людей, четыре тысячи лошадей и 60 000 тонн грузов.

Эта деятельность еще больше, чем высадка в Остенде, показала, что британский флот в состоянии сыграть непосредственную роль в знаменитом отступлении, разрушившем план неприятеля. Удалось с очевидностью показать, какую свободу маневрирования может дать полевой армии флот, твердо удерживающий в своих руках коммуникационные пути вдоль побережья.

Со времен Веллингтона в его знаменитую кампанию 1813 года не было ничего подобного. Как и тогда, когда Адмиралтейство и лорд Кейт безукоризненно организовали спешный перенос базы из Лиссабона, теперь, при переброске базы из Гавра в Сен-Назер, все было выполнено прекрасно. Роль флота в ту кампанию почти позабыта, но она должна быть записана на страницах истории, как и нынешняя.

Помощь флота, оказанная армии по первому призыву ее высшего командования, тем более знаменательна, что она была выполнена в момент опасного положения самого флота.