В базе эскадренных миноносцев мне довелось увидеть, как подводную лодку «Наруал» готовят для перевозки солдат армейской разведывательной роты. Во время намечавшегося вторжения на остров Атту она вместе с подводной лодкой «Наутилус» должна была высадить их на этом острове. Все торпеды и стеллажи для торпед были выгружены на берег, и их место заняли койки, поставленные в четыре яруса. На каждой из этих двух подводных лодок удалось разместить по 108 солдат, которые, конечно, были набиты там, как сельди в бочке.

Однажды ранним утром я по приглашению д-ра Харнуэлла посетил в Сан-Диего военно-морскую лабораторию отделения военно-научных исследований Калифорнийского университета. Харнуэлл сказал, что у них создаются новинки для подводных и противолодочных сил, которые, возможно, заинтересуют меня. Так случайный визит положил начало ценному сотрудничеству между подводниками и учеными. В лаборатории действительно нашлись вещи, которые меня сильно заинтересовали: глушители, чтобы забивать работу гидроакустической аппаратуры противника; средства имитации, позволяющие вводить в заблуждение корабли противолодочной обороны; частотно-модуляционный сонар, или гидролокатор, для обнаружения подводных объектов.

Мы совершили прогулку на небольшом катере, и д-р Харнуэлл продемонстрировал, как гидролокатором можно обнаружить отмели по обеим сторонам канала и сетевое заграждение у входа в бухту. На индикаторе кругового обзора можно было видеть также проходившие мимо суда. Харнуэлл полагал, что с помощью его прибора подводные лодки смогут находить проходы в сетевых заграждениях и проникать в порты противника в подводном положении. Конечно, гидролокатор был пригоден и для этой цели, но больше всего он привлекал меня тем, что позволял лодке, атакуемой надводными кораблями, обнаруживать своих преследователей и контратаковать их торпедами, не выдавая себя подъемом перископа. Стальной корпус корабля или буя давал отчетливый звонок в репродукторе и световой выброс на экране, по которому определялись дистанция до объекта и пеленг на него. Мысль о возможности использования этого прибора для обнаружения мин осенила меня значительно позднее, но я сразу же задумался над тем, как добиться установки гидролокатора на подводной лодке в экспериментальных целях.

Всякий раз, когда мне доводилось бывать в Соединенных Штатах во время войны, я непременно посещал научно-исследовательскую лабораторию в Сан-Диего, а уезжая, поддерживал с ней связь через командира соединения подводных лодок, базировавшегося там. Гидролокатор, созданный в лаборатории, сыграл чрезвычайно важную роль и, несомненно, спас от гибели много наших подводных лодок. Из сотрудников лаборатории мы больше всего были связаны с д-ром Харнуэллом, д-ром Кюри, профессором Малькольмом Гендерсоном и д-ром Бэрнсом, которые не раз выезжали на Тихий океан и оказали нам неоценимую техническую помощь. Мы со своей стороны всеми силами содействовали их работе. С помощью созданного ими гидролокатора мы сумели форсировать японские минные заграждения и совершить рейд в Японское море.

Находясь в Сан-Диего, я получил неожиданный приказ выехать в Вашингтон для участия в ряде совещаний, проводимых в военно-морском министерстве. Я вылетел на самолете 13 апреля и уже утром следующего дня был в министерстве. Меня встретил коммодор Комсток, офицер по материальному обеспечению и оперативному руководству подводными силами при начальнике морских операций. Сопровождаемый им, я на два дня окунулся в поток заседаний. Мои подводники на Тихом океане нуждались чуть ли не во всем, и вот мне представлялась возможность заявить о себе.

Прежде всего я отправился к главнокомандующему военно-морскими силами адмиралу Кингу. Явился я к нему не один, а вместе с контр-адмиралом Добином, командующим подводными силами Атлантического флота. У нас в подчинении находилась большая часть подводного флота США. По какому-то странному совпадению мы выросли в одном маленьком городке — Ламар, штат Миссури — далеко от соленой воды.

Адмирал Кинг был прекрасно осведомлен о положении в подводных силах на обоих океанах, и его замечания о боевой подготовке, распределении сил и наиболее выгодных для патрулирования районах были весьма ценными. Я не согласился с ним только в одном — по вопросу об усилении зенитного вооружения подводных лодок. Я был против того, чтобы мои подводные лодки вели бои с самолетами противника. Немецкие лодки, которые поначалу довольно успешно отражали атаки наших самолетов, стали гибнуть одна за другой в этих неравных боях. Лучшим видом защиты подводной лодки от самолетов является срочное погружение, и я хотел, чтобы мои подводники придерживались именно такой тактики.

Комсток попросил меня выступить на совещании офицеров-подводников морского министерства. Из этого ничего хорошего не получилось, так как я не стеснялся в выражениях, когда говорил о плохих торпедах и о том, что на подводных лодках нет орудий достаточного калибра для потопления вражеских судов. Своей критикой я задел кое-кого из высокопоставленных чинов министерства.

«Если артиллерийское управление, — говорил я, — не может дать нам торпед, которые попадают в цель и взрываются, или палубное орудие, которое было бы побольше детского пистолета, то, ради бога, попросите кораблестроительное управление сконструировать хоть какой-нибудь крюк, чтобы им можно было отдирать обшивку с судов противника!»

В то же время я превозносил так называемые «гостиничные удобства» (усовершенствование гальюнов и системы кондиционирования воздуха), которые были введены на подводных лодках в 1938 году, несмотря на противодействие главного управления. Офицеры управления присутствовали на совещании и, кажется, сумели оценить значение этих новшеств и признали, что «неоперившиеся птенцы» иногда разбираются в специальных вопросах лучше, чем «стреляные воробьи».

В этот же день я навестил своего старого друга контрадмирала Блэнди, начальника артиллерийского управления. Я знал Спайка много лет и всегда восхищался им. После окончания училища, где он уже выделялся своими способностями, Спайк посвятил себя артиллерии и стал главным экспертом военно-морских сил в этой области. Но он не был специалистом по торпедному оружию, и я чувствовал, что его неправильно информируют. Когда я вошел к нему в кабинет, Спайк, уже знавший о моем выступлении, кипел от негодования.

— Не знаю, входит ли в твои обязанности дискредитация артиллерийского управления, — сказал он, — но у тебя, кажется, это неплохо получается.

— Видишь ли, Спайк, — ответил я тоже в повышенном тоне, — если то, что я сказал, сдвинет управление с мертвой точки и хоть как-нибудь расшевелит его, то я буду считать, что моя поездка оказалась ненапрасной.

Не откладывая дела в долгий ящик, мы принялись за работу и за какой-нибудь час наметили ряд конструктивных мероприятий. Управление потребовало выделить для него специалистов по торпедному оружию. Несмотря на то, что у меня самого их не хватало, я дал двух человек сразу и еще трех потом. Мы не могли еще ничего поделать с ненадежными взрывателями, но уже тогда мы посеяли семена, которые дали всходы четыре месяца спустя.

Ранним утром 19 апреля я снова оказался в Пирл-Харборе. Позади осталось 16578 миль воздушного пути. Я не был в своем штабе 28 дней, но личные наблюдения и встречи полностью окупали столь длительное отсутствие на основной работе. Без меня всеми делами ведали командир 4-го соединения подводных лодок капитан 2 ранга Браун и мой начальник штаба капитан 2 ранга Григгс.

В мое отсутствие главнокомандующий Нимиц дал указание чаще проводить операции по минированию прибрежных вод противника. Я не сторонник того, чтобы заменять торпеды минами, но у нас был кризис с торпедами, и командующий хотел как-то сократить их расход. Кроме того, постановка мин доставила бы противнику немало хлопот и вынудила бы его заняться тралением в широком масштабе, для чего требовалось большое количество медного кабеля и резины, то есть тех самых стратегических материалов, которые японцам приходилось импортировать. Особенно плохо дело обстояло у них с медью. Руководствуясь всеми этими соображениями, мы и отправили пять подводных лодок на минирование подходов к Гонконгу, Шанхаю, заливу Вэньчжоувань (Китай), к городу сталелитейной промышленности Муроран (остров Хоккайдо), а также на минирование рейда Касима-Нада (восточное побережье острова Хонсю).