Помню. Это было самоубийство, и прокурор прекратил следствие.

Не о Ярецком речь. Сегодня утром в бывшей его мастерской на Хелминской произошел сильный взрыв.

И что же?

Двое легко ранены, остальные отделались испугом.

А Барбара Ярецкая?

Майор давно не виделся с красивой вдовой, решив не продолжать служебного знакомства. Однако зеленых глаз пани Барбары никак не мог забыть.

Она в числе пострадавших. Но ничего опасного нет.

Что же все-таки произошло?

Наши сейчас там, на Хелминской, изучают обстановку. Что-то взорвалось, начался пожар. Взрывом разрушило одну внутреннюю перегородку, высадило дверь и окно. Пожар был потушен до приезда пожарников. Хозяйка мастерской оказалась молодцом. Хоть ей изрядно досталось, голову не потеряла. Сама руководила тушением пожара и всеми спасательными работами. Им еще здорово повезло. Могло быть значительно хуже.

Ты меня заинтриговал. Пожалуй, съезжу на Хелминскую.

— Я знал, что эта тебя заинтересует. Я тоже еду туда. Значит, увидимся.

Майор быстро убрал одну из многих папок с документами по делу банды «автомобилистов», которую изучал, и выехал на Хелминскую. Еще издали он увидел у дома номер семнадцать столпившихся зевак. Милиция предусмотрительно закрыла ворота во двор, где размещалась мастерская. Но любопытствующие — а в них никогда нот недостатка — все равно не расходились. Неужели ожидали нового взрыва?!

Майор с трудом протиснулся к воротам. Поскольку он был в гражданском, пришлось предъявить служебное удостоверение стоявшему у ворот милиционеру, после чего тот открыл калитку и впустил его во двор.

Майору Калиновичу были хорошо знакомы и этот двор, и эта мастерская. Ведь он уже однажды побывал здесь после того, как адвокат Рушинский вручил письмо Ярецкого.

Мастерская Ярецкой размещалась в кирпичном, довольно длинном одноэтажном помещении. Здесь же обосновалось еще два ремесленных предприятия — столярная и шорная мастерские. С другой стороны двора стоял двухэтажный жилой дом.

Одноэтажное строение, где размещались ремесленные мастерские, имело почти плоскую крышу, покрытую толем. Первой с краю, ближе к воротам, и была мастерская Ярецкой. Сюда вело два входа, один — непосредственно в маленькую конторку, за которой следовали два больших производственных помещения, где были установлены оборудование и машины; второй — широкие ворота — в одно из помещений; через ворота автомашины прямо со двора могли въезжать внутрь мастерской. Окно конторки выходило в сторону ворот, а большие зарешеченные окна производственных помещепий — на соседнее здание.

Майор сразу понял, что здесь случилось. Сильный взрыв произошел в конторке. Взрывом вырвало часть крыши прямо над ней и высадило окно вместе с рамой. Дверь, должно быть, была приоткрыта, ибо взрывной волной ее сорвало с петель и отбросило метра на три в сторону. Внутри конторки все было разрушено, в том числе сложенная вполкирпича стенка, отделявшая конторку от производственного помещения. Весь двор был усыпан кусками толя, обломками досок и клочками бумаг. Некоторые ив них были обгоревшими.

Ты уже, оказывается, здесь! — Это сказал вышедший из мастерской капитан.

Я приехал на такси сразу же после твоего звонка.— Майор поздоровался с капитаном Михалом Новаком.

Я зря тебя побеспокоил. Все уже выяснилось.

А что случилось?

— Неразорвавшийся снаряд.

Откуда он здесь взялся? Среди старого железного хлама?

Нет. Это здание благополучно пережило всю вторую мировую войну. Перед сентябрем тысяча девятьсот тридцать девятого года весь чердак засыпали слоем песка, чтобы предохранить здание от пожаров и зажигательных бомб. Здесь чердак очень низкий — метр двадцать, не более. Песок насыпали толстым слоем. Во время Варшавского восстания этот район пострадал относительно мало. В этих домах размещались гитлеровцы, охранявшие переправы через Вислу. Река совсем рядом. После занятия Праги нашими войсками эта территория постоянно обстреливалась и подвергалась бомбардировке. С «кукурузников» сюда также сбрасывали авиационные гранаты — такие маленькие бомбочки по десять килограммов.

Зачем ты мне это рассказываешь?

Именно несколько таких бомбочек, должно быть, упало на это здание. Они пробили крышу и, увязнув в песке, не взорвались. После войны в спешке накрыли крышу новым толем, а чердаком никто специально не интересовался и не пользовался. Только с той стороны строения столяр время от времени кладет туда доски для просушки. Гранаты дремали тут тихо и мирно двадцать пять лет, и вдруг одной из них наскучило это занятие и она решила

доставить тем, кто пользуется этим зданием, соответствующее своим возможностям развлечение. А четыре ее подруги и далее все так же тихо и мирно дремлют в песочке на чердаке. Ждем саперов, мы их уже вызвали. Приедут и заберут эти игрушечки. Много еще этой пакости разбросано по нашей стране. Недавно рассказывали, что в Келецком воеводстве была обнаружена придорожная часовенка на краю деревни, построенная из нескольких сот противо танковых мин. Мины вместо кирпичиков! Это сооружение увенчали образом божьей матери. Вот уж воистину «взрывчатая божья матерь»! — Капитан Новак был в отличном

настроении — ведь дело-то могло иметь куда более печальный исход.

Эвакуируешь людей из здания? — спросил майор.

Нет необходимости. Согласно статистике, следующая граната взорвется лет через двадцать пять. Оставшиеся четыре гранаты лежат в песке над шорной мастерской. Я приказал оттуда вывести всех людей. Эта же мастерская вне опасности.

Офицеры вошли внутрь здания. Несколько мужчин старались навести порядок. Выносили то, что было разбито, собирали и складывали разбросанную повсюду готовую продукцию и сырье. Работой руководила Барбара Ярецкая. На ней было длинное светлое мужское пальто. Волосы в беспорядке, густо покрыты пылью и кусочками штукатурки. Под глазом большая ссадина, левая нога забинтована. Увидев майора Калиновича, женщина улыбнулась:

Я приглашала вас, майор, навестить меня, но никак не ожидала, что наше свидание состоится в такой обстановке.

Вы не пострадали?

Ничего серьезного. Несколько ушибов, да вот ногу поранило. Больше пострадало мое платье и чулки: от них остались только клочья. Смотрите, как модно я одета — в макси! — Барбара Ярецкая старалась за шуткой скрыть усталость и огорчение.— Могло быть много хуже. А мы отделались только испугом и материальным ущербом.

Как все произошло?

Я работала в конторке. Пришел почтальон, принес корреспонденцию. Среди различных служебных бумаг, уведомлений из Ремесленной палаты и банка было письмо

нашему работнику. Когда почтальон ушел, я взяла письмо и пошла вручить адресату. Пан Мачеяк работает на штамповочной машине в дальнем помещении.

Это и спасло вас,— заметил капитан Новак.

Поговорила немного с Мачеяком, затем показала ученику, который неверно раскраивал листовую медь, как это делать, и вернулась в первое помещение. Здесь подошла к ученику Дерецкому, который работает на сверлильном станке, установленном возле стены моей конторки. Стояла я спиной к стене. Вдруг раздался грохот, меня ударило в спину, я почувствовала, что на меня обрушивается какая-то тяжесть. Я упала и, видимо, на какое-то время потеряла сознание, ибо не помню, что было дальше.

Не удивительно.

Когда очнулась и поднялась, увидела кругом обломки. Потом кто-то взял меня на руки и вынес во двор. Вдруг слышу крики: «Горим!» Это окончательно привело меня в чувство. Собрала людей, и мы принялись гасить пожар. Нам помогли работники других мастерских и жильцы соседнего дома. Только потом я заметила, что вся грязная, что платье разорвано, а из раны на ноге течет кровь. Непомню, кто забинтовал мне ногу. Наверное, кто-то из работников мастерской. Дерецкого, нашего ученика, отбросило взрывом, он ударился головой о станок. Слава богу, ничего страшного — только шишку пабпл. Он совсем еще мальчишка и очень испугался. Я отпустила его домой.

Письмо Мачеяку,— улыбнулся капитан,— вы должны поместить в серебряную рамку и повесить над своей кроватью. Если бы не оно, вас разорвало бы на кусочки. Снаряд находился как раз над конторкой, там, где вы обычно сидите.