Многие из моих знакомых девушек считают личную гигиену одним из половых признаков: у женщин она есть, а у мужчин нет. И точка. В некоторой степени они правы. Оставьте парня одного на год, оградите его от цивилизации и, самое главное, лишите шансов заняться сексом — и он непременно опустится до свинского состояния. Он будет менять носки и трусы, но стирать не будет, пока он в них не начнет чесаться или пока их вонь не начнет перебивать «аромат» забытого в холодильнике сыра. Все вокруг покроется дюнами пыли. Плита, заляпанная пятнами разбрызганного масла, навсегда утратит свой первоначальный цвет. Под тяжестью черной грязи ногти будут отваливаться от пальцев.

Но стоит вернуть парня в его нормальную среду обитания, и картина меняется до неузнаваемости. Устройте ему свидание, посулив шансы на секс в десять процентов, и он за день изведет на себя кремов, лосьонов и дезодорантов больше, чем Клеопатра за год. Смысл, думаю, в том, что для парней личная гигиена неотъемлемый атрибут секса. Будешь мыться — будешь трахаться. Все просто. Возьмите, к примеру, мальчишек — тех, что еще не закончили свою эволюцию, — так вот, они считают, что если носки спокойно стоят в углу и никуда не бегут, то их еще вполне можно носить. Этим пацанам все равно, сколько на них грязи. А если в радиусе ста метров от них найдется хоть одна куча собачьего дерьма, то они непременно в него вляпаются в ближайшее время. И так продолжается до тех пор, пока они не достигают половой зрелости. Только тогда они начинают замечать, что, если от них воняет, девчонки от них разбегаются. И даже если парень совсем лох в математике, на этой стадии он может вполне самостоятельно составить и решить сложную систему уравнений:

Вонь изо рта + грязные зубы = 0 поцелуев.

0 навыков гигиены = 0 секса.

Я от них ничем не отличаюсь. Вот, к примеру, сегодня. Шансов у меня не десять, а, по-моему, все пятьдесят процентов. Если я поведу игру по-умному, то вечер может закончиться быстренькой прогулкой по улице Сбывшихся Надежд к дому Раздень Меня. И чтобы повысить вероятность подобного финала, я занимаюсь личной гигиеной. По полной программе. Принимаю душ, оттираю себя мочалкой, бреюсь, навожу порядок на голове, чищу зубы щеткой и зубной нитью, мою уши, подстригаю ногти, натираюсь кремом, освежаюсь лосьоном после бритья. Потом одеваюсь: трусы от Келвина Кляйна (они же — «приманка для женщин»), чистые носки и шмотки Мэтта (как всегда чистые и выглаженные). Смотрюсь в зеркало, репетирую улыбку для Эми. Ну и как впечатление? Я себе нравлюсь. Надеюсь, ей тоже. Спускаюсь вниз, наливаю себе пива, ставлю диск. Бар «Зак» недалеко, так что спешить мне некуда. Осталось только выбрать ресторан и заказать столик. Чтобы заведение было не скучное, не слишком дорогое. Где мы могли бы расслабиться, поболтать и посмеяться. Правильнее будет сказать — мне бы осталось только заказать столик в ресторане, если бы я этого уже не сделал. Но я уже его заказал. Четыре часа назад, еще до того, как мысль позвонить Эми пришла мне в голову. Четыре часа назад, когда я заканчивал свой второй сеанс с Маккаллен. Четыре часа назад я решил заказать столик в «Хот-Хаус», предполагая, что именно это заведение Маккаллен считает одним из самых модных. Четыре часа назад, ровно за час до того, как я понял — во второй раз за две недели, — что она со мной никуда не пойдет.

Сегодня утром около десяти часов Маккаллен позвонила в дверь. На этот раз я был готов к встрече. Кэтрин Брэдшоу не маячила на автобусной остановке. Я не страдал косноязычием от недосыпания. Меня не мучило похмелье. Иными словами, никаких препятствий, осложняющих вторую попытку покорить Вершину Маккаллен.

Когда я открыл дверь, она поцеловала меня (в щеку) и даже обняла (по-дружески, не прижимаясь). Это ободряло. Страсти, конечно, нет и в помине, но все же первый Контакт. Кроме того, она в прекрасном расположении духа. Нет той угрюмости и нервозности, что были в прошлый раз. Быстренько выпили кофе, поболтали о вечеринке, куда они ходили с Кейт, посплетничали, посудачили — все так, словно мы знакомы сто лет. Потом прошли в мастерскую, где она без тени смущения разделась и легла на диван. Все шло хорошо, а днем, когда мы устроили перерыв и вышли в сад выпить чего-нибудь, стало еще лучше.

Солнце светило прямо в глаза, как мощный прожектор посреди ясного неба. Маккаллен, завернувшись в полотенце (мое), в темных очках «Рэй Бэн» (очки Мэтта) сидела рядом со мной на одной из трех деревянных скамеек в саду. Четыре пустые бутылки из-под пива лежали в желтеющей траве у ее босых ног. Круглая тень от зонтика с эмблемой пива «Будвайзер», торчащего посередине старого стола из паба, создавала легкую прохладу. Между нами стоял ящик со льдом и пивом. Я вытащил пару бутылок, открыл о край стола, одну передал Маккаллен, другую поднес ко рту, отпил.

Повернулся к ней, наблюдая, как она зажигает сигарету, смотрит вдаль. В первый раз я заметил на ее лице веснушки. Неудивительно, что я их раньше не видел, хотя столько времени изучал ее внешность в помещении. Вполне понятно, что мое внимание привлекали другие детали ее тела. Веснушки едва различимые, бледные. Не яркие и вульгарные, что вызывают желание взяться за ручку и соединить все точки, а такие легкие, что даже слабое дуновение ветра может унести их прочь, словно горсть рассыпанных конфетти. Она посмотрела на меня, и, чтобы скрыть свой пристальный взгляд, я опустил глаза, рассматривая тонкие волоски на своих ногах.

Вот он. Идеальный момент. Тихая безмятежность. Я. Она. Солнце. Пиво. Три года я не мог позволить себе отпуск за границей, но долгими зимними вечерами, в одиночестве, когда некого было прижать к себе, я мечтал о таком вот моменте. Вот эти самые краски, полутона, — они вытеснили давнюю грусть. И пусть не ее лицо я представлял себе рядом со мной на пляже, разница была незначительная.

— Ну, — сказал я, снова поворачиваясь к ней, — расскажи мне о твоем парне.

— Зачем?

— Просто любопытно.

Ответ, конечно, был далек от правды, так как вопрос я задал далеко не из простого любопытства.

Есть две точки зрения на то, как лучше завести с девушкой, которая тебе нравится, разговор о ее парне, — пассивная и активная. Пассивная сводится к тому, что чем меньше ты о нем говоришь, тем меньше она о нем думает. А когда перестает думать совсем, то у нее нет причин не думать о тебе. А если она начала думать о тебе — она твоя. Активная тактика — это когда ты сразу приступаешь к делу. Заводишь разговор о ее парне и вскоре уже точно знаешь, с чем тебе придется иметь дело. Мне такой подход нравится больше — экономит время.

Она улыбнулась. То ли поняла, что я закидываю удочку, и смутилась, то ли просто подумала о нем. Мне, конечно, приятнее думать, что причина первая…

— Не знаю, с чего начать.

— Можно с начала. Начало — хорошее место для того, чтобы начать рассказ. По крайней мере, так считала Мэри Поппинс.

И она мне рассказала, что его зовут Джо Тристан, но все называют его Джонс. Рассказала, как они познакомились в школе, когда ей было семнадцать лет. Что он красивый и поет в рок-группе. И вот в тот момент, когда меня уже начинало подташнивать от этой сладенькой истории и я мысленно проклинал себя, что не выбрал пассивную тактику, наш Люк Скайуокер вдруг преобразился в Дарта Вэйдера. Улыбка Маккаллен сменилась хмурой гримасой, и, приоткрыв занавес, она показала его темную сторону. Рассказала о его пристрастии к кокаину, на который у него едва хватало денег; о его паранойе; о том, как в период учебы в университете Глазго он следил за ней, настаивал на встрече каждые выходные; как он смешивал с грязью ее друзей и что у него снесет крышу, если он узнает, что она позирует мне.

Удивительно, как иногда плохое превращается в хорошее. Чем хуже она о нем говорила, тем лучше становилась моя перспектива. Этот парень мне уже почти нравился — так он мне помог.

И потом она сказала:

— Не знаю… иногда сама думаю, почему я до сих пор с ним.