Предложение оказалось интересное, но трудно выполнимое. Каким образом просидеть в осеннем лесу неопределенное время, Григорий не уточнил. Словно поняв о чем, я думаю, он торопливо продолжил:

— Тут в двух верстах в самой чаще на болоте, есть охитничья избушка, о ней мало кто знает. Там можно просидеть хоть до зимы, и никто не найдет. Лошадь я твою оседлал, она в сарае. Там же твое оружие, даже стрелы к луку удалось раздобыть, только не татарские, а русские, так что все готово можешь сразу ехать.

— Как это ехать, со мной же девушка, я без нее не поеду.

— Нельзя тебе девку с собой брать, только лишняя обуза. Оставь ее здесь, дай бог, может и останется в живых.

Гривов очень спешил, я его вполне понимал, он и так рисковал из-за меня семьей, и думать еще и малознакомой девушке не хотел. В его мужественности и порядочности я не сомневался, уже был случай убедиться, что он за человек, но я не мог себе позволить обречь на страшную смерть человеческое существо.

— Расскажи, как добраться до лесной избушки, и возвращайся к своим, — сказал я. — Я уж дальше как-нибудь сам справлюсь.

— Ты сам не найдешь, тебя хотя бы до тайной тропы проводить нужно. А покуда ты девку подымешь, растолкуешь, что к чему, слезы ей оботрешь, уходить будет поздно!

— Девушку не оставлю, — твердо сказал я. — Пока выводи лошадь, а я пошел за ней, мы быстро!

— Ну, воля твоя, — сердито сказал Григорий и даже ругнулся сквозь зубы, — я тебя предупредил! Наплачешься ты с ней!

Он исчез, а я бросился в избу. Ощупью добрался до лавки и поднял Марфу на ноги. Хорошо, что она легла спать полностью одетой, не пришлось впотьмах собирать ее платье.

— Что случилось? — сонным голосом спросила она.

— Марфа, просыпайся, уходим, нас хотят убить!

Удивительно, но она сразу же послушалась и пошла за мной, не задав ни одного, резонного в такой ситуации, вопроса. Мы вышли во двор и наткнулись на Полкана. Я только в этот момент вспомнил о нем и удивился, что он разрешил Гривову оседлать мою лошадь.

Гривов тоже показался, из пелены дождя, ведя под уздцы малорослого мохнатого скакуна.

— Ты поедешь в седле, — сказал я Марфе и помог ей взобраться на лошадь.

Я понимал, как Гривов нервничает и спешит, потому сразу же сказал, что мы готовы.

— Вот и ладно, — впервые с начала нашей встречи, он казался довольным, — пошли скорее!

Он пошел вперед, я следом и сразу же завяз в размокшей глине.

Мы миновали двор, вышли на зады усадьбы и целиной двинулись к сельской околице, Я был еще слаб, с трудом вытаскивал ноги из грязи, и только теперь понял, почему Григорий так упорно не хотел, чтобы мы брали с собой девушку. Он не надеялся, что я после ранения смогу идти пешком.

Мы шли уже минут двадцать.

Я совсем выбился из сил, но старался не замедлять шаг. Гривов догадался, что я на пределе и подал хороший совет:

— Держись за сбрую, будет легче идти.

Я вцепился в подпругу и скоро почувствовал, что так двигаться значительно удобнее. Лошадь безо всякой натуги несла на себе девушку и тащила меня.

— Ну, ты как? — спросил спаситель.

— Хорошо, — быстро между дыханием ответил я, стараясь, чтобы не было заметно, как я запыхался.

Наконец раскисшая пахота кончилась. Теперь идти стало гораздо легче и, постепенно, ко мне вернулось дыхание. Марфа за все время пути не произнесла ни слова, и только когда мы остановились на опушке леса, спросила, куда мы направляемся.

— В лесу есть избушка, — ответил я, — придется там спрятаться. Нас с тобой сегодня хотели сжечь прямо в доме.

— Потом поговорите, у вас еще будет время, — вмешался Гривов. — Мы сейчас на тропинке, идите по ней и никуда не сворачивайте. Когда дойдете до сросшейся березы, берите левее. Там начнется болото, идите по вешкам. Выйдите прямо к охотничьей избушке.

— Хорошо, — сказал я, хотя ничего хорошего во всем этом не видел. Было совершенно непонятно, каким образом можно ночью идти по тропинке, да еще увидеть сросшуюся березу, потом вешки в болоте. Однако это были уже наши проблемы. Гривов так торопился, что задерживать его и расспрашивать более подробно у меня не хватило духа. Судя по всему, он и так отчаянно рисковал.

— Все, прощайте, как только смогу приду, — сказал он и, не дождавшись благодарности и прощания, исчез в темноте.

Мы остались стоять на месте. Я не спешил трогаться в путь, отдыхал, и думал, как правильнее поступить, сразу идти, рискуя заблудиться, или остаться здесь, ждать рассвета и возможную погоню.

— Это кто был? — тихо спросила Марфа, наклоняясь в седле и пытаясь заглянуть мне в лицо.

— Один знакомый, — ответил я, намеренно не называя Гривова по имени. — Предупредил, что нас собираются убить.

— Кто, казаки?

— Нет, какой-то помещик по фамилии Кошкин. Не знаешь такого? Кажется, его зовут Афанасием.

— Кошкин, Кошкин, — задумчиво повторила Марфа, — кажется, у моей мачехи есть родичи Кошкины, но я никого из них не знаю.

Удивительно, но теперь говорила Марфа совсем не так как раньше, не тормозила на словах и больше не казалась отмороженной. Возможно экстремальная ситуация заставила ее мобилизоваться и помогла преодолеть последствия шока.

— Я тоже не знаю, кто может хотеть нашей смерти, — сказал я. — Враги у меня есть, но они не могли так быстро объявиться. Ясно одно, нас с тобой специально поселили вместе, чтобы разом убить.

— А тебе не страшно в лесу? — вдруг спросила девушка. — Здесь, наверное, дикие звери!

— Нам нужно опасаться двуногих зверей, они много опаснее. Ну, что попробуем не заблудиться? Полкан ты найдешь дорогу?

Пес ничего не ответил, но ткнулся головой в ноги, Я подумал, что если по этой тропинке ходили люди, он сможет найти дорогу по запаху. Притом у этой собаки оказалось столько талантов, что стоит им поверить еще раз.

— Полкан, вперед, — сказал я, — ищи избу.

Не знаю, что он понял из того, что я сказал, но протиснулся мимо меня и куда-то пошел, а конек без моей команды двинулся следом за ним. Направление они выбрали вглубь леса, что соответствовало азимуту, и я решил рискнуть, поверить их интуиции.

Под деревьями дождь не чувствовался так, как на открытом месте но лес уже достаточно промок и невидимые в темноте мокрые ветки все время хлестали по лицу, и наша одежда промокла окончательно. К тому же я все спотыкался о поваленные стволы, и пару раз не удержался на ногах и упал. После недавнего напряжения, тело остыло и меня лихорадило. Так что ночка выдалась не самая удачная.

— Мы скоро придем? — спросила Марфа, когда я упал в третий раз, с трудом поднялся на ноги и с проклятиями перелез через осклизлый ствол лежащего поперек тропы толстого дерева.

Вопрос был, что называется, хороший и главное в тему. Кругом такая темень, что не видно ни зги, идем мы неизвестно куда, сплошной непролазный лес, лошадь уперлась и не желает перескакивать через невидимое препятствие, я с трудом передвигаю ноги. Самое время и место для точных прогнозов.

— Скоро, уже почти дошли, — ответил я, чтобы не отвлекаться на бессмысленные разговоры. — Вон там впереди под кустом нам готов и стол, и дом.

— А я ничего не вижу, — честно призналась Марфа.

Я тоже ничего не видел, и это начинало меня пугать. Судя по времени, что мы блуждали по лесу, две версты мы уже давно прошли. Конечно, никаких сросшихся берез я не увидел.

— Полкан, — позвал я, садясь отдохнуть.

Пес возник из темноты. Похоже, что он тоже измучился, во всяком случае, дышал тяжело, обдавая меня, горячи собачьим дыханием.

— Посиди, — предложил я, — лучше здесь дождаться рассвета.

— Ты же сказал, что мы уже дошли, — вместо собаки обижено откликнулась девушка.

— Я пошутил, ты же сама слышала, что нам нужно будет идти через болото. Если мы собьемся с пути, то утонем.

— Можно я слезу с лошади, а то мне холодно, — пожаловалась Марфа.

— Лучше сиди, здесь еще холоднее.

Девушка пробормотала что-то невразумительное и довольно долго молчала, потом заговорила просительно и смущенно: