— Ты должен мне пятьсот тысяч долларов, — выпалила Рэчел первое, что пришло в голову. — Мы заключили сделку.

Он не пошевелился.

— Я и забыл. Наличными или дорожными чеками?

— Как угодно… — начала она, но было слишком поздно.

— Ни тем ни другим, — перебил Люк. — И ты здесь не поэтому, верно?

Сила постепенно возвращалась. Она не знала ее источника и не хотела знать.

— Разумеется, нет, — с легким сарказмом отозвалась Рэчел. — Я приехала ради секса. Истомилась по твоим ласкам.

— Это можно устроить… — Он протянул к ней руку, и ее циничная бравада вдруг улетучилась.

— Нет! — Она не собиралась убегать от него, да и не могла, ибо позади нее была металлическая дверь. И он знает, что ей некуда бежать. Он оперся ладонями о дверь по обе стороны от нее и наклонился ближе. Но не дотронулся. Отчего-то это было еще хуже.

— Ты придешь ко мне, — прошептал Люк низким, обольстительным голосом, разъедавшим ее страх и решимость. — Рано или поздно ты прекратишь бороться. Ты знаешь, что я могу дать тебе, и хочешь этого.

Рэчел наконец-то овладела собой.

— Уверена, что могу найти сколько угодно мужчин, готовых обеспечить меня сексом и многократными оргазмами.

— Не сомневаюсь, что можешь. — Он легко коснулся ее лица своим, и она почувствовала запах шампуня в его длинных влажных волосах, крема для бритья на коже, мятной зубной пасты. — Ты можешь найти порядочного, благородного мужчину, который будет любить тебя, уважать и лелеять. Высоконравственного, с приличной работой и хорошим будущим. Это то, чего, как тебе кажется, ты хочешь, не так ли? Не какое-то там белое отребье из Алабамы. Не какого-то бывшего мошенника, организовавшего грандиозное надувательство. Ты такая хорошая и правильная, что сама мысль обо мне вызывает у тебя отвращение, да?

Рэчел встретила его взгляд, как она надеялась, бестрепетно.

— Да.

— Тогда скажи мне, Рэчел, — промурлыкал он, поигрывая со свободным вырезом ее туники, — почему ты не где-то там, со своим достойным избранником? Почему ты здесь, со мной? Почему дрожишь, когда я дотрагиваюсь до тебя? — Он коснулся ртом ее скулы, двинулся к уху, и его гипнотический голос упал до чуть слышного шепота. — Ночь жаркая, Рэчел. Почему же соски у тебя твердые?

— Ты чудовище, — разъяренно прошипела она.

— Нет. Я просто мужчина. Даже если в твоем понимании это одно и то же.

Люк прекрасно понимал, что с ней происходит. Грудь ее напряглась и горела, живот скрутило, а между ног горячо и влажно. Она могла либо бороться, либо признать поражение. А Рэчел — прирожденный борец.

Она положила ладони ему на грудь и толкнула что есть сил, застигнув его врасплох. Он отшатнулся, и Рэчел быстро, не оглядываясь, выскочила из комнаты. Он не произнес ни слова, но, только свернув за второй угол длинного узкого коридора, она почувствовала себя в безопасности.

Она уходила быстро, но не бежала, не хотела представлять лишнее доказательство его власти над ней. Постепенно Рэчел замедлила шаг, перевела дыхание, убеждая себя, что он не пойдет за ней, что на самом деле он не хочет ее, просто ему доставляет удовольствие расстраивать ее, тревожить, выводить из равновесия.

Она повернула за угол еще раз и резко остановилась, потому что оказалась в тупике. До нее вдруг дошло, что она представления не имеет, где очутилась. В конце коридора была дверь, и выбор был прост. Либо идти назад тем же путем, которым пришла сюда, рискуя опять наткнуться на Люка, либо войти в дверь, которая ведет неведомо куда.

Измученная, выжатая как лимон, Рэчел понимала, что еще одной стычки с ним просто не переживет. Если гладкая металлическая дверь в темном коридоре заперта, она просто свернется возле нее и уснет.

Дверь не была заперта. Да в этом и не было необходимости. На двери висела табличка с выведенными на ней аккуратными буквами: «НЕ ВХОДИТЬ. ОПАСНЫЕ МАТЕРИАЛЫ». Последователям Люка и в голову не пришло бы ослушаться приказа, даже если он исходил от безымянной таблички.

Рэчел подобные сомнения не мучили. Тяжелая металлическая ручка повернулась довольно легко, и она проскользнула внутрь, в темноту, прикрыв за собой дверь.

Это была какая-то подсобка с ровно гудящими механизмами. Вдоль бетонных стен выстроились полки с коробками, пластиковыми канистрами и металлическими контейнерами с предупреждающими знаками. Рэчел огляделась, догадавшись, что один из гигантских механизмов занимается фильтрацией воздуха и кондиционированием, а другая система обеспечивает водоснабжение.

Она прошла мимо. Где-то должен быть второй выход.

Будь здесь светло, Рэчел, возможно, не споткнулась бы о стоявшую в стороне круглую пластиковую канистру. И если б не растянулась, то не увидела бы этикетку с надписью «Пестициды» на этой канистре. Она пожала плечами и поднялась, стараясь не обращать внимания на какое-то странное, обострившееся вдруг чувство: что-то здесь не так, что-то противоречит здравому смыслу.

Но, с другой стороны, это чувство преследовало ее давно, с самой первой минуты пребывания в поселке. Оно появилось даже раньше, когда она еще только искала информацию о Санта-Долорес. На первый взгляд все выглядело мирным, спокойным, благожелательным. Но за кроткими улыбающимися лицами таилось что-то темное и испорченное.

Ей всегда хотелось списать это тайное зло на Люка. Он — сердце «Фонда», его сердце, его мозг. И если здесь есть зло, от кого еще оно может исходить?

Но ощущение зла стало еще сильнее теперь, когда Рэчел вернулась в Нью-Мехико. А она знала лучше, чем кто-либо, что Люка здесь нет.

За это время она почти никого не видела. Кэтрин объяснила, что большинство последователей приезжают на двухмесячный срок, дабы очистить тела и души. Рэчел подозревала, что тогда же происходит и очищение их банковских счетов. Потом они возвращаются к обычной жизни, чтобы заработать еще денег для «Фонда Бытия». Только Старейшины и давние последователи всегда на месте. Несколько раз она замечала Кальвина, но инстинктивно пряталась, по понятным причинам нервничая. А вот Бобби Рея, странное дело, нигде видно не было.

Рэчел уже собрала остатки храбрости, чтобы проделать обратный путь по пустым коридорам, где ее мог поджидать Люк, когда услышала голоса. Она тут же нырнула за стену коробок и, затаив дыхание, легла на холодный бетонный пол.

Рэчел и сама не знала, чего так испугалась. Знала только, что ей ужасно страшно.

Первый голос принадлежал Кэтрин, и она уже собралась было подняться, когда узнала второй — Альфреда Уотерстоуна. Речь шла о чем-то непонятном, но Кэтрин лишь уклончиво что-то бормотала.

— Незачем брать новых раковых пациентов, — говорил Уотерстоун. — В этот последний заезд нам удалось заполучить троих, и, полагаю, этого финансового вливания пока вполне достаточно. Ты, наверное, недоумеваешь, почему я отослал большинство работников медцентра. Их необходимо заменить. Мы не можем продолжать работу и считать, что они ничего не замечают. Дурак тот, кто недооценивает сообразительность своего персонала. Кое-кто из медсестер чертовски умен. Они могут отличить поддельные результаты анализов от настоящих, и у них есть опыт. Они видели настоящих больных. Я не могу заставить их поверить, что каждый случай в Санта-Долорес есть отклонение от нормы.

— Делай, как считаешь нужным, Альфред.

— Разумнее будет притормозить на месяц-другой. Незачем жадничать. Кроме того, остается нерешенной проблема с этой девчонкой Коннери. Не представляю, зачем ты разрешила ей вернуться.

— В этом твоя проблема, Альфред, никакого воображения, — отозвалась Кэтрин. — Нам лучше быть в курсе того, где она и что думает.

— И что же, по-твоему, она думает?

— Полагаю, Люку удалось найти к ней подход.

— И что же тут удивительного? Рано или поздно он находит подход ко всем.

— Однако поработал он не очень тщательно. Она может думать, что наполовину влюблена в него, но ненавидит больше прежнего. Уверена, мы можем использовать это к нашей выгоде.