Тварь стояла на одном месте, пока что не делая попыток напасть. Неподвижно зыркала своими восемью, размером с кулачок новорожденного ребенка, глазищами, расположенными в художественном беспорядке, ничем не отличающемся от беспорядка обычного: давила на психику, гнида…

Лихо пошарила взглядом под ногами, наклонилась, подобрала валяющийся на дороге кусок оплавленного чего-то. Размахнулась, старательно прицелившись в скалящуюся морду. Кусок вроде бы обыкновенного кирпича, принявшего форму обкатанного морскими волнами голыша, чиркнул по боку ублюдка, чувствительно задев одну из ног. Монстр зашипел, шарахнувшись на полметра в сторону. И снова остановился, не кипя желанием отступить.

— Брысь! — рыкнула блондинка. — Пшёл, корявый!

Реакцией был очередной оскал и чуть более частая суета находящихся под кожей существа организмов. А может быть, и не их вовсе, но что бы там ни было — выглядело это предельно паршиво, вызывая самое стойкое желание всадить в рёбра паукособаке обойму, до предела забитую пульками со смещённым центром тяжести.

— Лихо! — Алмаз показал куда-то вперёд. Там появились сразу три членистоногих друга человека, совершенно хамским образом ощерившихся на стоящих возле машины людей. Спустя несколько мгновений справа от «Горыныча» появились очертания ещё одной твари, которую при всём желании нельзя было бы спутать с уцелевшим жителем Кургана, жаждущим поприветствовать заезжих гостей.

«Бах!» — «Стечкин» в руке Лихо дёрнулся, и самая ближняя к ним паукособака со всё тем же шипением подпрыгнула на месте, задёргала всеми лапами и начала заваливаться на бок. Матово-чёрные выпуклости глаз оставались бесстрастными, и только судорожные движения всех шести ног свидетельствовали о том, что ей очень «бо-бо». Морда елозила туда-сюда, размазывая по земле зеленоватую слюну, которой, казалось, стало ещё больше.

«Шыр-шыр-шыр!» — Одно из тройки существ резво припустило в сторону подраненной соплеменницы. Два других остались неподвижными, как будто в этом страшненьком драмкружке роли были распределены заранее, и их выход ещё не настал.

Паукособака преодолела около полусотни метров и остановилась рядом с товаркой. Получившая пулю гадина всё ещё ворочалась, никак не думая подыхать. Подоспевшая особь наклонилась к ней, и оскаленная пасть сомкнулась у неё на горле. Раненая тварь на миг напряглась, будто пытаясь сопротивляться, и обмякла. Из разорванного горла медленно, даже как-то неохотно, принялась сочиться прозрачная жидкость с коричневым оттенком.

— Падальщики… — Алмаз, держащий на мушке оставшуюся на месте парочку ублюдочных гибридов, покосился туда, где над успокоившимся трупом паукособаки топтался её близнец. — Жрать подано, налетай…

Но, вопреки его ожиданиям, тварь не стала устраивать обжираловку — ни себе, ни появившимся рядом с ней экземплярам. Она просто замерла на месте, тоже принявшись сверлить ожидающих дальнейшего развития событий людей бесстрастным взглядом.

«Та-да-да!» — «Калашников» стеклореза невыразительно откашлялся, и паукособака приказала долго жить. Оставшаяся на своих конечностях парочка не тронулась с места. То ли они видели, что их соплеменница уже не нуждается в помощи, позволявшей скоро и безболезненно отойти в мир иной, то ли сработал какой-то инстинкт, позволявший определить это как-то по-своему.

— Как тут у вас всё организовано… Прямо завидовать впору. — Палец Алмаза ещё несколько раз потревожил спусковой крючок «дыродела», зачистив местность до конца.

— Спасибо товарищу Сдвигу за наше нескучное нынче. — Блондинка криво усмехнулась, посмотрев на Книжника, замершего со стволом в руке и выглядевшего вдрызг огорчённым, что ему не дали продемонстрировать, как надо лупить мимо мишени.

— Ещё. — Очкарик поднял пистолет, нацеливаясь куда-то назад. — Да сколько же их там…

Алмаз быстро оглянулся и помрачнел. Тварей прибыло раза в три больше, чем он успел до этого приструнить окончательно. Они приближались неторопливо, и вид соплеменников, которых постигла незавидная участь, похоже, нисколько не смущал их.

— Дела хреновенькие. — На скулах Лихо вспухли желваки. — Книжник, за руль. Быстро!

Очкарик со злым, сосредоточенным лицом прыгнул за «баранку», врубил заднюю скорость. «Горыныч» взвыл мотором, и Шатун, ухватившись руками за шипастую решётку, стараясь не распороть себе ничего, налёг со всей силы, выталкивая внедорожник из западни.

— Давай! — Громила побагровел от натуги, на шее, на руках крупно выступили жилы, могучая фигура в этот миг казалась словно высеченной из камня — монолитной, несокрушимой. — Пошёл, падла!

«Горыныч» буксовал, не желая выскакивать из трещины.

«Бах! Бах! Бах!» — не переставая, огрызался «стечкин» блондинки. «Та-да-да! Та-да! Та-да-да-да!» — как обычно, без накладок отхаркивался горячим «первым блюдом» «калашников» Алмаза.

— Налетай, слюнявые… — Стеклорез уложил ещё двух ублюдков и ловко поменял обойму. — Шарик, Шарик, — на, на, на…

— Давай, давай! — надсаживался Шатун, выкладывающийся изо всех сил. — Рептилия хренова!

У «Горыныча» никак не получалось освободиться из ловушки, и громила свирепел буквально по секундам. Отпустил решётку, тяжело переводя дыхание. Книжник смотрел на него сквозь лобовое стекло с каким-то недоумённым сожалением. Чтобы Шатун, да не смог?!

— Давай! — Шатун яростно сплюнул, топнул ножищей и снова вцепился в решётку. Широченные плечи напряглись, словно он сцепился с самим Сдвигом в момент его первого появления на Земле. — Газуй, очкастый! Давай, блядь! Ну!!!

Колёса внедорожника бесполезно проворачивались в воздухе, задевая край трещины. Надо было поднять чуть повыше. Шатун налёг грудью прямо на решётку, будто не замечая, что шипы врезаются в тело. Высокий болевой порог давал знать о себе, но так не могло продолжаться бесконечно.

— А-а-а, с-сука-а! — Громила снова бросил это непосильное даже для него занятие. — Паскудство!

Алмаз смахнул с игрового поля последние фигурки противника, повернулся к Шатуну, собираясь прийти на помощь. Лихо перезарядила свой ствол, оглядывая поле битвы. Примерно — двадцать-ноль, суровцевские ведут с разгромным счётом.

Метрах в ста пятидесяти, там, где находился относительно щадяще неизвестно по какой прихоти неизвестной аномалии тронутый оплавленностью дом, мелькнул ещё один паучий силуэт, и ещё… Лихо ждала, подняв «стечкин», думая обойтись без Алмаза. Два экземпляра, тьфу…

…Спустя несколько мгновений из-за этого самого более-менее уцелевшего дома-корабля хлынул целый поток тварей. Это было похоже на извержение вулкана, только вместо лавы к внедорожнику катилась волна шестиногих уродцев. Оскаленные пасти, матово-чёрные глаза, в которых не было никаких чувств.

Сто пятьдесят метров паукособаки, при их скорости, учитывая то, что они двигались плотной стеной и мешали друг другу, должны были преодолеть где-то за три четверти минуты.

— Алмаз! — Лихо сдёрнула с пояса «УРку» и отправила бонус в сторону прибывающей оравы. Стеклорез оглянулся, «дыродел» мгновенно заперхал огнём, выстёгивая передних тварей. Шатун, глаза которого стали если не совсем квадратными, то определённо приближёнными к этой геометрической фигуре, экспрессивно помянул праматерь Сдвига. Вкупе с загребущими уродами из параллельного мира, наверняка имеющими необузданную тягу к анальному сексу с представителями своего пола. Повернулся к капоту задом, чуть присел — и прирос ладонями к стальным трубам решётки, откидываясь назад и начиная каким-то запредельным усилием приподнимать «Горыныча».

— Сзади! — перекрикивая шум взрыкивающего мотора, заорал Книжник, всматривающийся в зеркало заднего вида. — Алма-а-а-з!

В самом начале лавины, неотвратимо приближающейся к людям, ахнула «УРка», и ритм движения чуточку сбился, а потом поток хлынул дальше, переползая через пострадавших тварей. Лихо швырнула ещё одну гранату и принялась безостановочно высаживать обойму «стечкина», не видя вокруг ничего, кроме этой смертельной лавины.

Алмаз обернулся на крик Книжника, и «калаш» раздражённо проплевался свинцом, останавливая двух ублюдков, подобравшихся к внедорожнику на расстояние пяти-шести метров. Слева и справа показалось ещё с дюжину особей: Алмаз завертелся юлой, отмеривая скупые и точные очереди.