Что-то неразличимо мелькнуло в воздухе, раздался звук удара, и один из снайперов осел на тротуар, полностью выпав из реальности. Второй даже не успел понять, что всё очень грустно. Громила без всяких витиеватостей, вроде удара пяткой с разворота, шарахнул его кулачищем в лоб. Нокаут.

Спустя четверть минуты вырубленный пленник лежал на заднем сиденье «Горыныча», пребывая в счастливом неведении относительно своего нового положения. Ещё через полминуты из-за угла показались Книжник с Алмазом, тотчас прибавившие шагу, как только узрели Шатуна, волокущего второго потерпевшего в проход между домами.

— Уматываем! — Понимая экстренность ситуации, все сноровисто попрыгали в «Горыныча», и Лихо тронулась с места, держа курс на удаление от места происшествия.

— А это кто? — Книжник с удивлением покосился на их гостя. — Заложник, что ли?

— Почти. — Лихо гнала внедорожник дальше от центра, выбирая местечко побезлюдней. — Если бы Шатун его не уговорил составить нам компанию на некоторое время, то он бы нас всех через пару минут заложил в лучшем виде. Так что ты, Книжник, можно сказать, в самое яблочко угодил, того не ведая…

— И что нам с ним делать теперь? — Очкарик никак не мог угомониться. — Допрашивать? Пытать будем? А можно я?

— Чего — пытать? — Вся троица синхронно хмыкнула, представив Книжника в роли начинающего злыдня. — А ты умеешь?

— Ну… — замялся Книжник. — Теоретически…

— Я подумаю. — Лихо кивнула, не дрогнув ни единым мускулом. — Расскажите лучше, что вы там увидели. О деталях я не беспокоюсь, ты, Книжник, главное, не присочини ничего. Теоретически.

Очкарик начал выкладывать всё, что он успел загрузить на свой «винчестер». Лихо внимательно слушала, не задавая вопросов. Книжник закончил повествование, и блондинка резко погрустнела.

— Допрыгался, старый хитрован… Доигрался в космополита. Говорили ему — гнильё надо выпалывать. Не послушал, зря. Растерял хватку Лукавин. Как некстати-то это всё. Не завтра, не на полусуток попозже… Ч-чёрт!

Она свернула во двор, выглядящий достаточно заброшенным и пустынным, чудно подходящим для беседы по душам. Учитывая то, что один из участников предстоящего мероприятия постарается всячески саботировать готовящийся диалог. Оглянулась на всё ещё пребывающего в беспамятстве обладателя красной нашивки.

— Шатун, я тебя, конечно, уважаю как человека, почти всегда знающего меру. Но очень сильно надеюсь, что сейчас не тот случай, когда чувство меры тебе по каким-то неведомым причинам отказало. Скажи, что мои сомнения беспочвенны.

— Да всё в ёлочку, Лихо, — пробасил Шатун. — Вон, гляди, очухивается…

Пленный и в самом деле зашевелился, приходя в себя. Громила внимательно следил за ним, готовый вмешаться при острой необходимости.

— Ну что? — задумчиво протянула Лихо, разглядывая «заложника». — Потрындим задушевно? Надеюсь, что мужчина не страдает косноязычием, и мы получим нужную информацию быстро и в полном объёме… Приступим?

Пленник уже пришёл в себя, озираясь по сторонам, с особой опаской косясь на сидящего в полуметре от него Шатуна. Громила обаятельно улыбнулся ему и хрустнул костяшками пальцев.

— Шатун, ты ещё ему щелбана дай, для полной кондиции, — усугубила Лихо. — Только не увлекайся. А не то получится, как тогда с Базилио. Был Базилио полноценным членом общества, да стал сущим дебилом. Как ещё выжил, сама до сих пор удивляюсь…

Громила с людоедской ухмылкой поднял правую руку, примериваясь влепить чуть повыше переносицы. «Заложник» уже откровенно шарахнулся от него, вжимаясь спиной в сиденье.

— Остановите его!

— Проняло мужчину, — прокомментировала Лихо, наблюдая за метаниями пленника. — Тормозни, Шатун. Судя по искренности выражаемых эмоций, клиент с чистой совестью готов идти на вербальный контакт. Так ведь?

Пленник кивнул.

— А ведь ты, плесень, даже и не спросишь — что нам надо? — Блондинка посмотрела ему прямо в глаза. — Плюсуем сюда твою реакцию, которую я, к моему превеликому облегчению, засекла там, откуда мы тебя увезли. И наклёвывается у нас логический вывод. Ты меня помнишь. Так ведь? Ну польсти тётеньке, кивни старательно.

Тот снова кивнул, ещё раз огляделся. Пока ещё не затравленно, но уже без чёткой надежды на какой-либо либеральный исход встречи.

— Помнишь, сучара. Ещё бы — такие оплеухи из памяти не скоро стираются. Тем более что прошло всего-то месяцев пять. Ах, как я тебе тогда звезданула… Приятно вспомнить.

Пленника слегка перекосило, но он тут же справился с эмоциями, потух лицом. В отличие от Лихо, те самые воспоминания, на которые она в данный момент упирала, не приносили ему никакого душевного равновесия.

— Значитца, так… — Тон Лихо стал насквозь скучным и в то же время — до предела деловым. — Я сейчас начну внедряться в дебри сложных жизненных взаимоотношений ваших политических мэтров, а ты будешь меня контролировать и подправлять, если где какая неточность проскользнёт. Усёк, выкидыш? Только учти: я любую лажу просекаю без вариантов. Где сфальшивишь — там я отмашечку дам, и Шатун тебя подкорректирует, чтобы ты не заблуждался по поводу того, что ты тут самый хитрозадый. День у нас и так не задался, с вашей же подачи, так что в твоих интересах сотрудничать пламенно и чутко. И не злить никого из присутствующих. А то, честно говоря, я девушка вполне мирная, да и эти двое — тоже не любят с утречка кожу сдирать с первого попавшегося. А вот этот сударик — сущий инквизитор, ему только дай взять кого-нибудь за прямую кишку, да пассатижами, да сделать широкий жест…

Она кивнула в сторону Книжника, моментально принявшего самый кровожадный вид. Пленник отшатнулся подальше от очкарика, поближе к Шатуну.

— Я же говорила, — сделав вид, будто узрела нечто привычное до безобразия, продолжила Лихо. — А у него, ко всему прочему, ещё и обострение бывает после таких ночей, как прошедшая. Так что смотри мне — испражняйся дочиста, насухую. Тебе прощение ещё ой как заслужить надо. С Лукавиным всё — амба? Списали?

Она посмотрела на покрывшегося крупными каплями пота «заложника», часто закивавшего головой. Щёлкнула пальцами, подталкивая к диалогу.

— И Газурова тоже. — Пленник торопливо сглотнул, вне всякого сомнения, засевший от свалившихся на него впечатлений комок в горле. — И Туршина с Жаровым. И Ружанского. Всех кончили.

— Я в полном умилении от того, как мы слились в едином порыве, устанавливая истину, — сказала Лихо, но в глазах у неё колыхалось подобие непонятной печали. — И ведь не соврал, ни полсловечка. Продолжай в том же духе. А запевалой в вашем весёлом кружке путчистов, как я понимаю, Муринов? Волевой мужчина с большими амбициями. Которому поперёк организма все царящие вольности и ненужные, как ему мнится, отпущения грехов. Диктатуры ему подавай. Во главе с собой, обожаемым. Ну?!

— Он самый. — «Заложник» нервно дёрнул кадыком. — Всё верно.

— Да, вот такая я умная, и вдобавок красивая. Жалко, что это делу уже не поможет. Не по-мо-жет…

Лихо задумчиво побарабанила пальцами по обивке сиденья.

— А Муринов не боится, что ему после доброкачественного жертвенного танца, вместо кресла диктатора, достанется в сраку что-нибудь эдакое, никаким местом в неё не лезущее, однако ж бесцеремонно загнанное до упора? Я так понимаю, что без Кривенкина там не обошлось…

— Не знаю, нас в такие детали не посвящали. — Пленник усердно помотал головой. — Моё дело было — обеспечить огневое прикрытие в обозначенном секторе. Больше ничего. Отбой дали — значит, всё прошло идеально. Остальное меня не интересует.

— И опять не врёшь, — вздохнула Лихо. — Что ж мне с тобой делать-то теперь? И вроде хулить тебя не за что. И Книжника расстраивать неохота. Дилемма, чтоб её…

На лице пленника отражались нешуточные внутренние терзания. Сказать, что он бросал на Лихо умоляющие взгляды, — значит максимально преуменьшить накал страстей.

— И что это я такая добрая? — Блондинка снова вздохнула. — Придётся Книжнику сегодня без практики остаться. Стерпишь, Книжник?