Бревно, на котором мы сидели, вросло в берег. Сколько лет оно болталось в море и где лес, в котором оно росло и состарилось? Неужто его прибило к острову для того лишь, чтобы оно послужило местом, где будет рассказана и выслушана удивительная история?

Старик начал говорить, а я только внимал, начисто забыв, о чем собирался его спросить.

Закончил он свой рассказ еще до восхода солнца, уложившись в каких-нибудь два часа. И это было столь же невероятно, как и многое другое, случившееся в ту ночь. Уже много позднее я понял, что этот сравнительно короткий рассказ вместил в себя события многих веков. И для их изложения требуются дни, а никак не часы.

Но самое невероятное — все услышанное потом исчезло, пропало, выветрилось из памяти. Я знал, о чем рассказ, но не помнил подробностей.

Ночная волна тихо ласкала берег. У нее не хватало ни сил, ни желания добраться до бревна, на котором мы сидели. И только ветерок слегка шевелил бороду моего соседа.

— Возраст дает о себе знать, — сказал Ной. — Мы уже долго сидим. У меня затекли ноги. Не пройтись ли нам?

Прежде чем встать, он похлопал по бревну:

— Море всегда выбрасывает то, что ему не нужно.

— А то, в чем нуждается, забирает себе, — решил я продолжить его мысль.

— Море ни в чем не нуждается. Это мы в нем нуждаемся, — возразил он. — Вскоре оно понадобится и тебе.

— Мне? Зачем? Оно всегда рядом. И никуда не денется.

Ной скрестил руки и опустил голову на грудь.

— Все в этом мире повторяется… Приходит на круги своя, — сказал он. — Вначале люди чтили и боялись Бога. Служили Ему. Но постепенно сделались нечестивыми, начали действовать против Его воли. Земля наполнилась злодеяниями и насилием. Люди истребляли и грабили друг друга. Непрестанно воевали. И никто не обращал внимания на предостерегающий голос Творца. И тогда Господь прогневался и решил навести на землю поток водный, чтобы истребить всякую плоть, в которой есть дух жизни. Так хотел положить Он конец греховному существованию.

Я решился прервать старика, чтобы спросить:

— Предупредили вы людей о грозящей опасности?

— О да, я говорил людям, что Бог истребит весь мир потопом, и советовал отступить от злых дел своих. И обратиться к Творцу, пока не поздно. Но никто не слушал.

— И ни один человек не внял вашему предупреждению?

— Ни один. Поверь, я потратил много времени и сил, чтобы их убедить. Все напрасно. Но Бог не хотел, чтобы все его творение превратилось в прах, чтобы все животные, птицы и насекомые исчезли с лица земли.

— И обратился к вам?

— Да.

— Но трудно поверить, что среди множества людей вы единственный остались праведным и непорочным. Неужели все человечество настолько погрязло в грехе? Стало до такой степени нечестивым и растленным?

— Да. Это так. Всякая плоть извратила путь свой. Все мысли и помышления во всякое время были обращены во зло. Вот почему раскаялся Господь, что создал человека на земле. И восскорбел в сердце своем.

— А жена ваша, и дети ваши, и жены сыновей ваших? Они тоже были праведниками?

— Да. И я, и жена моя были примером для моих сыновей. Господь это видел. В Библии обо мне так и сказано: «Ной был человек праведный и непорочный в роде своем». Вот почему Бог решил спасти все мое семейство.

— Ной, — снова спросил я, — всякий раз, читая Библию, я представлял себе, как гибнет, как тонет все живое. Наверное, люди, в том числе и дети, взбирались на верхушки деревьев и вершины гор… И перед лицом смерти молили Бога о пощаде. Где в эти минуты было Его милосердие?

— Трудный вопрос. Создателю нашему виднее. Он был терпелив и не раз предупреждал грешников о предстоящей каре. Но они продолжали предаваться своим греховным страстям. Они были глухи к предостережениям…

— Но дети!

— Они ничего не видели вокруг себя, кроме греха. И им суждено было вырасти тоже грешниками. Если вы хотите, чтобы в сосуде вода была чистой, то должны из него выплеснуть все, бывшее в нем прежде.

— Очень жестоко… И мне трудно с этим смириться. Но вот еще вопрос. С вас и детей ваших пошли новые поколения. Земля вновь заселилась людьми. И вновь вода в сосуде замутилась. Земля сегодня переполнена греховностью и преступлениями еще больше, чем до потопа. Выходит, зло вечно и неистребимо?

— Сатана неутомим в своих черных замыслах и делах. Но Бог милостив. Когда я вышел из ковчега, то построил алтарь, дабы принести своему Господу жертву в благодарность за спасение. И Бог дал мне и сыновьям моим утешительное обетование. Он сказал, чтобы мы не боялись дождя. За дождем больше никогда не последует потоп. Зато можно будет увидеть семицветную радугу. Бог ее повесил на лучезарный свод в знак вечного мира с людьми и всеми земными тварями.

Услышав последние слова, я взглянул на сияющее небо. Ной перехватил мой взгляд.

— Да, — сказал он, — это знамение свыше. Богу угодна наша встреча.

— Выходит, вы пришли ко мне с просьбой, наказом, Божьим благословением?

— И с первым, и со вторым, и с третьим… Слышал ли ты, сын мой, такое изречение: «Сердце человека обдумывает свой путь, но Господь управляет шествием его».

— Не только слышал, но и знаю: изречение это из Книги Притчей.

Старик положил мне руки на плечи:

— Хорошо, что знаешь Писание. Сердце твое любо нашему Господу. Ему ведомо: ты покинул свой теплый остров, где счастливо жил. И сменил на эту холодную страну, где война и бедность. Ты взял на себя заботу о детях. Бог дал всему жизнь и дыхание. И он хочет, чтобы они вернулись в родной дом. Теперь вам предстоит нелегкий путь на ковчеге через два океана и еще через океан зла, затопивший землю. Но Господь будет с вами… Он даст тебе силы… Он наш Спаситель.

Глаза Ноя, его дыхание были рядом с моим лицом. И я не удержатся, чтобы не спросить:

— Ты прожил девятьсот пятьдесят лет. Но давно умер. Так кто же передо мной?

— Я умер. Но душа моя вечна…

Нас было только трое — Ной, я и море. Он растворился в предутренних сумерках. Исчез так же внезапно, как появился. Будто волна смыла мое видение.

Трижды пыталась Ханна Кемпбелл разбудить Райли Аллена. Всё напрасно. Он не отзывался на стук. Не отзывался на ее голос. Открыть дверь Ханна не решалась и позвала доктора Эверсола, который шел мимо.

— Все хорошо, — успокоил он. — Райли спит сном праведника.

Первое, что увидел Райли, когда проснулся, было яблоко, подаренное ему накануне вечером. Оно продолжало лежать на столе, у изголовья. Румяное, как солнце. Он повертел яблоко в руке. Но пожалел. Не стал есть.

За окном лаяла собака. С ней играл мальчик. Райли узнал Федю Кузовкова, беспризорника, которого колония приютила недавно, уже здесь, во Владивостоке. Федя швырял палку, а собака бросалась следом, возвращая ее хозяину, и выражала свою радость заливистым лаем. Этот-то лай и разбудил Аллена.

«Сегодня у меня встреча с воспитателями, — вспомнил Райли. — Но остается еще время, чтобы прогуляться».

По дороге он встретил группу детей. Они окружили лошадь. Райли остановился поодаль, чтобы не привлекать к себе внимания. Лошадь была почти домашней и вела себя смирно в ожидании очередного седока. Но вот на ее спину забралась девочка. Райли вспомнил имя. Это Лена Александрова. Сначала он плохо запоминал славянские имена. Но уже успел к ним привыкнуть.

Лена объехала вокруг казармы. Встретившись глазами с Райли, помахала рукой. А он поднял в ответ большой палец.

Чуть дальше стояли другие дети. Они тоже образовали круг, но в центре была не лошадь, а два мальчика. Они выясняли отношения. Дело пока ограничивалось тем, что они толкали друг друга. Но толчки становились все более частыми и сильными. Вот-вот начнется драка.

Надо разнять этих петушков, решил Райли.

Он подошел и, как ни в чем ни бывало, спросил драчунов, не могут ли они оказать ему помощь в одном деле? Взяв каждого за руку, он повел их в свою комнату.