— Здорово, Бочка! Здорово, Сундук! Вот так встреча!

— Господин Фандор! Здравствуйте, господин Фандор! — воскликнули два силача в один голос.

Но Фандор — а это был действительно он! — уже засыпал их вопросами:

— Как вы здесь оказались? Давно ли прибыли в Амстердам? Что вы здесь делаете? Да говорите же скорее!

Тогда Жоффруа, у которого язык был подвешен чуть лучше, чем у его приятеля, стал рассказывать, как его «сеструха» Бобинетта поручила им сопровождать мадам Элен в Амстердам и что из этого вышло…

— В общем, — закончил он свой рассказ, — на здешнем вокзале Боби исчезла… и с концами!

— А вы-то что потом делали?

— Ничего… Спали под розами…

— Под какими розами?

— В саду у одного господина… Эйром его зовут… Потом… это… подзорную трубу устанавливали… за сто франков!

Голова у Фандора пошла кругом.

— Постойте, постойте!.. Что еще за труба?

Жоффруа и Бенуа переглянулись.

— Вообще-то мы обещали никому не говорить… Ну, да вы, месье Фандор, свой человек… Тут, в доме… один тип… чтобы лучше было на ярмарку смотреть…

— Какая ярмарка? Здесь нет никакой ярмарки…

— А зачем же тогда все эти флаги… и гирлянды… и триумфальная арка?

— В честь императора Вильгельма и королевы Вильхемины… Они сейчас будут здесь проезжать.

Сам Фандор явился сюда именно для того, чтобы посмотреть на кортеж. С той ночи, когда они вместе с Жювом пробрались в спальню Вильхемины и обнаружили исчезновение королевы, Фандор пребывал в беспокойстве за ее судьбу. Узнав о торжественной церемонии, на которой будет присутствовать королева, журналист решил удостовериться собственными глазами, что она жива и здорова.

В этот момент показались первые всадники королевского кортежа, и Фандор заработал локтями, пробиваясь в первый ряд любопытных. Когда ландо поравнялось с ним, у него вырвался крик удивления, который он постарался поскорее заглушить. Про себя же он прошептал:

— Элен! Это же не Вильхемина! Это Элен!..

Фандор не знал, что и думать. Это был один из тех редких моментов, когда журналист растерялся. Площадь с флагами, толпой народа и триумфальной аркой закружилась у него перед глазами.

Между тем Жоффруа и Бенуа обменивались впечатлениями:

— А королева-то просто красавица! Вот бы посмотреть на нее поближе!.. Этот тип, видать, не зря устанавливал свою трубу!

«Трубу… Подзорная труба? — думал между тем Фандор. — Труба, чтобы смотреть на кортеж?.. Нет, здесь что-то не так!..»

И, словно угадав его мысли, какой-то человек из толпы вдруг приблизился к Фандору и зашептал ему на ухо:

— Внимание! Готовится покушение! Это не подзорная труба, а мортира! Надо остановить кортеж! Надо заставить его отклониться от маршрута!

Фандор оглянулся, по человек уже растворился в толпе. «Нет, я не мог ошибиться! — воскликнул про себя журналист. — Это был голос Фантомаса! Фантомас предупредил меня! Он позвал меня на помощь, чтобы спасти Элен. Ведь это Элен, а не Вильхемина находится сейчас в королевской карете!»

Два силача сказали, что «подзорная труба» была направлена на площадь перед Оперой. Именно туда сейчас и готовился выехать кортеж, минуя триумфальную арку. Бледный, задыхаясь от волнения, Фандор бросился наперерез кортежу. Он оказался возле арки одновременно с королевской каретой. Вытянув руку, в которой был зажат револьвер, журналист дважды выстрелил, целясь в колеса. Его прицел был точен, две надувные шины с треском лопнули, и ландо остановилось. Одновременно другой человек — Фандор узнал в нем Фантомаса — кинулся вперед и схватил лошадей под уздцы, стремясь развернуть карету в сторону. И в ту же секунду грянул оглушительный взрыв! Раздались крики ужаса, толпа бросилась врассыпную. Какие-то мелкие металлические предметы, которыми была заряжена мортира террориста, свистели в воздухе и щелкали по мостовой. Если бы карета проехала еще два или три метра, она как раз угодила бы под выстрел, «Мы с Фантомасом спасли Элен!» — подумал Фандор.

Между тем та, кого все считали королевой Вильхеминой, встала в карете и старалась успокоить свою свиту.

— Со мной все в порядке, — повторяла она. — Кто-нибудь пострадал?

К счастью, жертв не было. Вдруг Элен побледнела и пошатнулась: в толпе она увидела Фандора! Но она тут же справилась со своим волнением. Что же касается журналиста, то он просто прыгал от радости и чуть не сбил с ног подбежавшего к нему Жюва.

— Ты молодец, малыш! — сказал комиссар чуть дрожащим от волнения голосом. — Ты спас нашу Элен! Правда, я позаботился об этом несколько раньше…

— Каким образом?

— Очень просто! Узнав, что на королеву готовится покушение, я вынул из королевской кареты высокие сиденья. В результате Элен оказалась бы ниже линии прицела и террорист все равно промахнулся бы…

— А как вы узнали о готовящемся покушении?

— Сегодня утром, проходя через площадь Оперы, я увидел итальянского террориста, лицо которого мне хорошо знакомо. Заподозрив недоброе, я стал следить за ним и раскрыл его замысел. Но решил действовать самостоятельно, чтобы не поднимать паники…

— А вы видели, что Фантомас…

— Да, он кинулся, чтобы развернуть карету… Ты прострелил шины, а я стибрил сиденья! — сказал Жюв, смеясь. — Таким образом, у нашей Элен была тройная страховка. Я думаю, что имея такую защиту, она может ничего не опасаться!

Итак, благодаря счастливому стечению обстоятельств и усилиям своих защитников, Элен благополучно спаслась от покушения. А что же произошло с кайзером Вильгельмом? Для него опасность была не столь велика, ведь гнусный террорист, по каким-то ему одному известным причинам, целился именно в королеву Вильхемину.

Находясь в следующей карете, император стал свидетелем драматической сцены. Но, в отличие от королевы, которая при виде опасности гордо выпрямилась во весь рост, немецкий монарх в испуге бросился плашмя на пол своего ландо, крича во весь голос: «Назад! Назад!» Подобный маневр не был предусмотрен протоколом, и кучера сделали то, что и должны были сделать, — пустили лошадей в галоп и, следуя за каретой королевы, подкатили к подъезду Оперы.

Когда Элен вышла из кареты, ее окружили царедворцы, всячески выражая ей свое восхищение и справляясь о ее самочувствии. Вместо ответа она только милостиво кивала и улыбалась. Гораздо больше, чем она, больше, чем все присутствующие, был взволнован Грундал. Он был так предан престолу, так дрожал за жизнь королевы Вильхемины, что даже забыл о произошедшей подмене.

— Клянусь Вашему величеству, — проговорил он дрожащим от волнения голосом, — что я готов отдать всю свою кровь до последней капли, лишь бы вам не пришлось вновь пережить столь ужасные события! Ваше величество может не сомневаться, что виновные будут найдены и сурово наказаны!

Элен улыбнулась, видя искреннее волнение старого солдата.

— Господин генерал, — сказала она, — человек, который покушался на мою жизнь, конечно, негодяй, но я не хочу ему мстить. Насколько мне известно, королеве в нашей стране принадлежит право помилования. Так вот, я хочу воспользоваться этим правом, пока нахожусь на троне. Я приказываю вам прекратить поиски преступника.

Грундал был не в силах скрыть свое смущение.

— Пусть Ваше величество не прогневается на старого слугу престола, — пробормотал он, — но не чрезмерно ли проявляемое вами милосердие?

— Милосердие никогда не бывает чрезмерным, — ответила Элен.

Несколько секунд генерал боролся с волнением, затем проговорил тихо, так что его услышала только Элен:

— Позвольте сказать вам, что моя глубочайшая преданность королеве Вильхемине распространяется также на ту, которая сумела ее заменить, проявив качества ума и сердца, достойные королевы!

Милостивая улыбка была ответом старому генералу.

Тем временем император Вильгельм с трудом выбрался из своей кареты. Чувствовалось, что он еле держится на дрожащих ногах.

— Надеюсь, Ваше величество не пострадали? — осведомился он. — Слава Богу! А я очень испугался… Я полагаю, Ваше величество отменит представление?