Фантомас раздумывал недолго. Раскачавшись на веревке, он поймал момент, когда его тело резко отклонилось влево, разжал руки и полетел в море. Он был отличным пловцом, и преодолеть несколько сотен метров, отделявших его от берега, было для него сущим пустяком. Опасность была в другом: его могли заметить с броненосца. Поэтому он старался, сколько возможно, плыть под водой, а появляясь на поверхности, — плыть без помощи рук, чтобы быть менее заметным. Однако все эти ухищрения ни к чему не привели. С броненосца раздался крик:

— Человек за бортом!

Обернувшись, он увидел, что на воду спускают спасательную шлюпку. Понимая, что его побег обнаружен, Фантомас поплыл быстрее, теперь уже не скрываясь. Однако скрип уключин у него за спиной свидетельствовал о том, что лодка нагоняет его. И тут перед беглецом возникла черная стена: это был борт баржи, отделявшей его от берега. Что было делать Фантомасу? Он не мог допустить, чтобы его взяли живым. Бандита можно было обвинить в чем угодно, но только не в недостатке смелости. И он пошел на смертельный риск. Набрав в легкие побольше воздуха, он нырнул под днище баржи.

По внешнему виду баржи, по ее местоположению вблизи берега, Фантомас предполагал, что ее дно должно быть плоским. Но и ошибка была не исключена. В мутном полумраке, царившем под днищем, он изо всех сил работал руками и ногами. Вдруг невыразимый ужас овладел им: нечто непонятное вдруг схватило его под водой, перевернуло и потащило с нечеловеческой силой. В глазах у него помутилось, в ушах стоял глухой шум. За какие-то доли секунды вся его бандитская жизнь, исполненная гнусных преступлений, пронеслась перед его мысленным взором. Но именно в тот момент, когда Фантомас уже прощался с жизнью, поток холодного свежего воздуха ударил ему в лицо. Его рот лихорадочно хватал воздух, но глаза по-прежнему ничего не различали. Глухой шум, который он услышал еще под водой, теперь превратился в железный грохот и лязг работающего механизма. Какая-то сила продолжала тащить Фантомаса вверх, а вокруг себя он ощущал уже не воду, а какую-то более плотную субстанцию. Наконец ему удалось разлепить веки, и тогда он понял, что с ним произошло…

Баржа, под которую он нырнул, представляла из себя драгу для очистки морского дна и углубления фарватера. Под водой он был захвачен одним из ковшей, которые, укрепленные на движущейся ленте конвейера, вычерпывали придонный ил и песок. И вот теперь, сидя по шею в жидкой грязи, Фантомас наблюдал, как ковш поднимает его все выше и выше, чтобы в следующую минуту вывалить в наполненное грязью нутро баржи. Но именно в этот момент драга остановилась. С броненосца донеслись мерные удары колокола, и все работы в порту замерли.

Из своего ковша Фантомас мог наблюдать торжественную церемонию, которая разворачивалась прямо у него перед глазами. На мачтах «Роттердама», громада которого господствовала над портом, зажглись разноцветные огни. С одной из мачт яркий луч прожектора прорезал наступившие сумерки и высветил палубу, где был установлен белый гроб и выстроился весь офицерский состав броненосца. Одетые в парадные мундиры с золотым шитьем, офицеры производили весьма торжественное впечатление. Затем гроб был водружен на носилки, задрапированные белым с серебряным шитьем покрывалом, и шестеро дюжих носильщиков, также одетых в парадные мундиры, осторожно понесли его на паровой катер, причаливший к борту военного корабля. Высокий человек в черном рединготе — протестантский пастор — с открытой книгой в руке следовал за носилками и, судя по всему, читал молитвы. Когда гроб был установлен на катере, туда же перешли, кроме пастора, адмирал ван Рюйтер и несколько офицеров почетного караула. Катер отвалил от борта броненосца и направился к берегу.

Фантомас обратил внимание на то, с каким видимым усилием носильщики приподнимали и несли гроб. «С чего это они так напрягаются? — подумал бандит. — Гроб-то пустой… Однако мне пора подумать о том, как выбраться из этого проклятого ковша!»

В обширном зале с высокими сводами, голыми стенами и мраморным полом царило глубокое молчание. Посредине зала на гранитном постаменте стоял, гроб Елены Мейенбургской. В воздухе носился слабый запах ладана. Сквозь витражные стекла высоких готических окон проникал слабый свет луны. Час назад здесь закончилась торжественная заупокойная служба, а теперь было пусто и темно.

В дальнем конце зала тихо отворилась маленькая дверь, и мужской голос произнес:

— Ваше величество, вы можете быть спокойны. Здесь нас никто не потревожит.

Молодая женщина, красивая и элегантная, легкими шагами подошла к гробу. За ней следовал мужчина, освещая ей дорогу электрическим фонариком.

— Нет, господин Фандор, — произнесла женщина дрожащим от волнения голосом, — все-таки мы нехорошо поступаем. Нельзя смущать покой гробниц…

— Вы были бы совершенно правы, Ваше величество, если бы в гробу лежал покойник… Но повторяю еще раз: Елена Мейенбургская не умерла… Этот гроб пуст, — готов поклясться всем, что мне дорого!

Королева Вильхемина взглянула на Фандора с надеждой и сомнением. Она была очень бледна и с трудом превозмогала нервную дрожь. Осенив себя крестным знамением, она прошептала:

— Господи, прости меня, наставь на путь истинный!

Потом, обратившись к Фандору, она сказала:

— Если бы кто-нибудь увидел нас со стороны, он бы подумал, что мы разыгрываем сцену из какого-нибудь романа… Никто бы не поверил, что коронованные особы бывают вовлечены в столь фантастические приключения!

— Никто не позволит себе усомниться в благородстве души Вашего величества, — сказал Фандор. — Но позволю себе напомнить, что сейчас речь идет также о моей чести и моем достоинстве. Ведь именно я настоял на том, чтобы Ваше величество самолично убедились, что гроб Елены Мейенбургской пуст. Тем самым будет удостоверена и правдивость моего рассказа!

Королева Вильхемина пребывала в глубоком смятении с того момента, как перед ней появился Фандор, посвятивший ее в плетущиеся за ее спиной интриги. Она была вынуждена взять под подозрение своих ближайших придворных. «Но могу ли я доверять этому незнакомцу?» — время от времени спрашивала она себя, поглядывая на Фандора. Однако внутреннее чутье подсказывало ей, что перед ней честный и благородный человек.

Между тем Фандор подошел к гробу и снял с него белое покрывало. Светя себе фонариком, он стал отвинчивать винты, крепившие крышку. Королева закрыла лицо руками. Журналист слышал рядом с собой ее взволнованное дыхание. Наконец он сдвинул тяжелую крышку, но сделал это слишком резко, и она с грохотом упала на мраморный пол. В следующее мгновение журналист с громким криком отскочил от гроба. Он сделал это, несмотря на все свое самообладание, ибо увидел то, чего никак не ожидал: в гробу лежал покойник! Более того, этот покойник зашевелился и стал приподниматься! Фандор смотрел на происходящее вытаращенными глазами и вдруг закричал:

— Жюв!.. Жюв!.. Господи, да ведь это Жюв!

И действительно, это был Жюв, который нашел столь хитроумный способ скрыть свое присутствие на броненосце «Роттердам» и проделал все путешествие, лежа в гробу мнимой Елены Мейенбургской.

— Спасибо, Фандор, — сказал полицейский, — Без твоей помощи я бы не смог…

Но он резко оборвал фразу на полуслово и выскочил из гроба.

— Скорее, помоги мне! — крикнул он, подхватывая Вильхемину, которая зашаталась, потеряла сознание и в следующее мгновение рухнула бы на мраморный пол…

Вскоре после того как броненосец «Роттердам» бросил якорь на рейде Амстердама, в голландскую столицу без лишнего шума вернулся граф д'Оберкампф, он же Владимир, сын Фантомаса. Рядом с королевским дворцом ему принадлежал роскошный особняк, соответствовавший тому высокому положению, которое его хозяин занимал при дворе. И являться на прием в этот особняк не считали для себя зазорным самые высокопоставленные сановники.