— Время есть. Но мне, вероятно, предстоит сесть за руль или управлять механизмами.

— Тебе нужна ясная голова, — сказал он и поставил бокал. — Вернемся к Джону Консидайну. Компания с ним расплатилась, и, как только он депонировал чек, Синтию охватил покупательский раж. Ей надо было заменить все утраченное, и кто упрекнет ее в том, что она немного увлеклась? Удовлетворив свои потребности, она потратила всю сумму страховых выплат до последнего цента и несколько тысяч сверх того.

— В итоге Джон остался с пустыми карманами, — констатировал я. — Однако в итоге он выиграл, не так ли? Он потерял несколько тысяч наличными, но сохранил драгоценности.

— И что ему с ними делать?

— О-о.

— Вот именно. Совсем другое дело, если бы он посвятил жену в свои махинации. Но именно этого делать ему не хотелось. Джон выработал собственный план. Он арендовал банковскую ячейку и благополучно положил туда драгоценности.

— Там они и лежат?

— Не все.

— Неужели?

— К моменту ограбления Джон имел тесные дружеские связи с молодой женщиной по имени… впрочем, не важно, теперь она больше ничего для него не значит. Но тогда он был сильно ею увлечен и дал ей поносить браслет, который прежде хранился в сейфе. Особой художественной ценности браслет не представлял и стоил от силы пару тысяч долларов. Щедрый подарок, но не сверх меры. Когда через несколько месяцев они распрощались, она не предложила вернуть браслет, а он не чувствовал себя вправе попросить об этом.

— И больше она в нашей истории не участвует?

— Вот именно.

— Но появилась другая.

— Вскоре после разрыва, — кивнул он, — или, точнее, незадолго до него Джон познакомился с другой молодой женщиной.

— С актрисой.

— Вообще-то да.

— Надеюсь, она не жила в отеле «Паддингтон».

— В точку. Так что при каждом визите к ней Джону приходилось появляться в вестибюле гостиницы, хотя это его мало беспокоило. С другой стороны, у этого места определенные артистические традиции и романтическая аура. А Джон был без ума от этой девочки.

— Настолько, что подарил ей…

— Он говорит, что дал поносить.

— На время?

— По его словам, он ясно дал ей это понять. Она участвовала в кастинге на одно внебродвейское шоу, как раз собирались восстанавливать спектакль «Свобода — это вещь», и ожерелье, которое ей выдали на пробы, было, мягко говоря, дешевкой. Она решила, что оно слишком яркое и вульгарное и совершенно не подходит для ее роли. Она, афроамериканка, собиралась играть роль, которую традиционно играют белые актрисы, и меньше всего ей хотелось показываться в безвкусных украшениях. И Джон, охваченный страстью, сказал, что у него кое-что для нее найдется.

— Рубиновое колье.

— И серьги в комплекте, — добавил Марти. — В чутье ему не откажешь, вот только дальновидностью он не отличается. Потому что она просто влюбилась в это колье. Почему бы и нет? Бирманские рубины весом двадцать два карата в золотой оправе трудно не полюбить. Она решила, что колье идеально подходит к характеру ее героини — впрочем, она не расставалась с ним и вне сцены. Всегда надевала колье во время спектакля. А после, когда они с Джоном шли в бар, надевала и сережки.

— И он сказал, что одалживает их ей на время?

— Это он так говорит. Ее версия звучит несколько иначе.

— Пьеса больше не идет?

— Нет, ее сняли пару месяцев назад.

— Но я сомневаюсь, что она вернула украшения.

— Нет, и Джон не стал настаивать. Зачем портить хорошие отношения?

— Если все так хорошо, — сказал я, — почему бы ей не носить их и дальше? Если только они не представляют огромной ценности.

— Гарнитур из трех предметов — колье и серьги — в страховом полисе Джона был оценен в шестьдесят пять тысяч долларов. Столько он за него заплатил, на столько они были застрахованы, и столько ему выплатили по страховке.

— Не удивительно, что ему хотелось их вернуть.

— Еще бы.

— Но давить на нее он не хотел.

— Не хотел. А потом Синтия завела разговор об украшениях.

— Обо всех? Или именно об этих?

— О рубиновом гарнитуре. Она накупила себе новых украшений, но восполнить потерю целиком ей не удалось. Эти рубины были ей особенно дороги. Джон подарил их ей после удачной сделки, так что им обоим украшения дороги как память. Теперь он пожалел, что забрал их у жены, но нельзя же их просто взять и найти, верно? Вот он и придумал частного детектива.

— Придумал? Ты хочешь сказать…

— Сочинил. Высосал из пальца. Сказал ей, что посоветовался с одним парнем, он хоть и темная личность, зато у него есть связи в криминальном мире. Он, мол, поставил перед ним цель найти и выкупить колье и серьги.

— Думаю, на миссис Консидайн это произвело большое впечатление.

— Как сказал Джон, она была просто в шоке, а он вдруг осознал, насколько она ему дорога, какой он мерзавец и как глупо он себя вел. Актрисы приходят и уходят, сказал он мне, а жена остается. После этого он поехал в «Паддингтон» и попросил вернуть украшения.

— Но не тут-то было.

— Айзис сказала, что он их ей подарил, так что теперь они — ее собственность. Ему следовало быть повежливее, но эмоции взяли верх. Джон пренебрежительно отозвался о ее актерских способностях, она столь же резко отозвалась о его мужских достоинствах. Когда страсти улеглись, от любви не осталось и следа, зато ожерелье и серьги остались при ней. — Марти вздохнул. — Вот тогда-то он и позвонил. Мы с ним встретились здесь, в клубе, я угостил его ланчем, и он выложил мне всю эту историю.

— Он хотел нанять тебя, — предположил я, — в качестве частного сыщика?

— Берни, ты правда думаешь, что из меня выйдет сыщик? Темная личность? Ты единственный, кто связывает меня с криминальным миром, и Джон даже не знает о твоем существовании. Нет, ему просто был нужен надежный человек, знающий всех участников событий. У нас с Эдной дружеские отношения и с ним, и с Синтией, с другой стороны, я видел Айзис на сцене. Признаться, то, что Джон сгоряча наговорил про нее, не соответствует действительности. Она вполне профессиональная актриса, которая украшает театр.

— Когда у вас с Джоном был ланч?

— В пятницу.

— А его разрыв с Айзис произошел…

— Несколькими днями раньше. Я пообещал Джону, что постараюсь что-нибудь придумать. Сам он после скандала не решался вступать с ней в переговоры, зато посредник, действующий от его имени, мог бы добиться успеха. Он хотел, чтобы я предложил ей за рубины достойную сумму. Джон готов был предложить ей пять тысяч долларов, что на самом деле менее одной десятой их настоящей стоимости, но все-таки это немалые деньги. Из его уст подобное предложение прозвучало бы оскорбительно и могло быть расценено как плата за ее ласки. Все иначе, если его делает беспристрастный приятель.

— Значит, ты пошел в отель и…

— Я позвонил ей в понедельник, — покачал головой Марти. — И пригласил ее пообедать со мной в среду. Мы встретились в «Le Chien Bizarre»[12] на Восточной Тридцать девятой улице. Ты ее видел, так что должен был обратить внимание на эти синие глаза.

— Да, их трудно не заметить.

— Для блондинки из Швеции, — продолжал он, — ничего особенного. Главное — контекст, не так ли? — Он сложил губы трубочкой и едва слышно присвистнул. — Мы съели по салату с омлетом и выпили бутылочку очень приличного вина.

— И вернулись в «Паддингтон».

— Мы возвращались, — уточнил он, — как раз когда ты выходил.

— Полагаю, она согласилась вернуть драгоценности.

— Не совсем. Мы собирались продолжить обсуждение.

— В ее номере, — кивнул я. — И как долго вы там пробыли?

— Пару часов.

— Обсуждая ситуацию.

— Примерно, — сказал Марти с видом кота, который совершил нечто сомнительное в отношении канарейки.

— Полагаю, вам было что обсудить.

— Больше, чем ты можешь представить. Мне пришлось принять ее сторону в отношении Джона, а она была просто в ярости.