«Работа шла широким фронтом, — вспоминает Жозеф Яковлевич, — одновременно готовили чертежи, строили конструкцию. Сначала из фанеры, потом „одевали“ пушку в броню. Работали день и ночь, отдыхали наскоро, в служебных кабинетах, прямо в цехе…»

Наконец опытный образец был готов в металле. Пришло время поставить привезенную из Перми пушку на предназначенное ей место. Но тут во время сборки машины выяснилось, что орудие не проходит в проем, оставленный для него в боевой рубке.

— Видел свою работу? — сверкнув глазами, спросил оплошавшего проектировщика главный конструктор серийного производства Н. Л. Духов.

— Видел…

— Что будешь делать?

— Резать сварочным аппаратом по живому.

— Правильно, действуй.

А сам, повернувшись, направился к группе военных и представителей наркомата, которые тут же в цехе ожидали окончания сборки. На взволнованные вопросы, что случилось, в чем причина задержки, Н. Л. Духов отшутился:

— Да мы пушку не тем концом вставляли.

Напряженность исчезла, все поняли, что ошибка поправима и не нужно из нее делать трагедии.

Наступило 25 января 1943 г. На полигоне близ Челябинска предстояло произвести первые выстрелы из нового артсамохода. Подготовились стрелять болванками весом 50 кг. Дистанция всего 80 м. Прозвучал грохочущий выстрел. Машина дернулась, даже присела немного и откатилась назад на метр. При этом несколько балансиров катков дошли до упоров, но нигде ничего не поломалось, ходовая часть оставалась целехонькой. Первый успех окрылил людей. Может быть, поэтому от души посмеялись над одним инженером, когда он, неожиданно застигнутый грохотом выстрела, упал в снежный сугроб.

— Ну, первая жертва! — шутили над ним товарищи.

За этим успехом пошли горячие обсуждения огневых возможностей машины. Установка столь мощного орудия на стрельбу прямой наводкой была необычной. Представитель Главного артиллерийского управления инженер-подполковник П. Ф. Соломонов не имел необходимых расчетных данных, чтобы оценить, какой будет траектория фугасно-осколочного или бронебойного снаряда при выстреле прямой наводкой из 152-мм гаубицы. Сколько пролетит тяжелый снаряд, пока не врежется в землю? Этого никто из присутствовавших на испытаниях определить не мог: все выверенные таблицы стрельб по дальности и эллипсу рассеивания из этого орудия были составлены только для навесного огня. Воистину, котинцы шли непроторенными путями! Их сомнения можно было разрешить только при испытательных стрельбах на специальном полигоне. Такой полигон существовал в Челябинской области.

Стрельбу начали болванками по фанерным щитам размером 2х2 м. Первый выстрел с 500 м. Отличное попадание! Второй выстрел с 800 м. Тоже попадание. Стреляют на 1000 м, на 1200 м — результат тот же — точное попадание в щит! Не удержались, крикнули: «Ура!»

Успех испытаний означал, что новая самоходно-артиллерийская установка может бить прямой наводкой по танкам противника со значительного расстояния и вести огонь по амбразурам вражеских дотов и дзотов, а экипаж при этом будет укрыт за мощным щитом лобовой брони.

Оптический прицел пришлось поставить какой имелся: вертикальная наводка — по совмещению перекрестий в прицеле и на фанерном щите. Для быстрейшей подготовки экипажей это даже хорошо — подготовка самая простая.

На полигоне испытатели имели возможность испробовать новую самоходку в стрельбе по трофейному танку. Рассказывая об этом, Ж. Я. Котин вспомнил, как один из снарядов, угодив в башню, начисто снес ее с корпуса немецкого танка.

— Вот и заставили мы гитлеровских зверей снимать шапки перед нашим орудием, — сказал кто-то из присутствовавших.

Спустя несколько дней, после того как конструкторы устранили недочеты, замеченные военпредами, Государственная комиссия подписала отчет с рекомендациями о принятии на вооружение 45-тонной самоходной артиллерийской установки СУ-152. По этому поводу в «Истории Великой Отечественной войны» имеется скромное упоминание: «По заданию Государственного Комитета Обороны на Кировском заводе в Челябинске в течение 25 дней был сконструирован и изготовлен опытный образец самоходной артиллерийской установки СУ-152, с февраля 1943 года поступившей в производство». Эти машины в течение целого года выпускались на Кировском заводе серийно.

Успешное проектирование и быстрое изготовление новой машины удались конструкторам и производственникам благодаря жесточайшей унификации большинства деталей машины и вооружения — все основные части брали из серийных образцов. Это упростило координацию работ со многими заводами-смежниками, поставляющими броню, вооружение, прицельные приспособления, моторы, электрооборудование и целые узлы и агрегаты. Немалую роль в этом деле сыграла дружная творческая работа двух конструкторских коллективов, возглавлявшихся такими выдающимися специалистами и мастерами своего дела, как Ж. Я. Котин и Ф. Ф. Петров.

Вспоминая о своей работе над самоходными артиллерийскими установками в тот период, М. И. Рыбин писал: «По указанию Ж. Я. Котина была разработана конструкция вращающейся рамы, позволявшая выпускать самоходы с любой из артиллерийских систем принятых тогда калибров — 152 и 122 миллиметра. Благодаря этому танкоградцы могли выпускать до 45 артсамоходов в сутки».

Делегация кировцев в танковом училище, сидят слева направо: Ж. Я. Котин, В. И. Беспалова, начальник училища генерал-майор В. Н. Кашуба, стоит справа — парторг ЦК ВКП(б) на Кировском заводе М. Д. Козин.

В немецко-фашистской армии, как и в других армиях воюющих стран, самоходные артиллерийские установки на гусеничных шасси создавались чаще всего на базе устаревших танков. Так, немцы перед нападением на Польшу установили 47-мм пушку на шасси легкого танка T-I, и с этого времени почти все немецкие танки, от T-II до T-VI, приспосабливались под штурмовые орудия — так немцы называли самоходные артиллерийские установки. Мало того, трофейные танки, в основном чехословацкие и французские, путем несложных изменений в конструкции также превращались либо в штурмовые орудия, либо в самоходные противотанковые пушки на гусеничном ходу.

В штурмовое орудие немцы превратили даже «тигр» конструкции Фердинанда Порше, предложенный на вооружение немецко-фашистской армии весной 1942 г. На шасси своего «забракованного» танка Порше сконструировал 88-мм штурмовое орудие, которое у нас известно под названием «фердинанд», немцы же его называли «элефант» («слон»). Боевая масса «фердинанда» — 68 т, лобовая броня представляла собой вертикально поставленную плиту толщиной 200 мм. Экипаж — 6 человек, а скорость всего 20 км/ч. Малоподвижная машина первоначально не имела даже пулемета, так как немцы намеревались использовать ее для борьбы с танками на больших расстояниях.

Бронебойный снаряд 88-мм пушки «фердинанда» на дистанции 2000 м мог пробить 100-мм броню. Таким образом, штурмовое орудие «фердинанд» являлось весьма опасным противником, особенно на дальних дистанциях прямого выстрела.

Было изготовлено около 120 «фердинандов», которые применялись в составе двух батальонов штурмовых орудий на северном фасе Курской дуги летом 1943 г. во время немецкого наступления в этом районе. Там «фердинанды» понесли большие потери. Еще раз их использовали в бою под Житомиром, после чего уцелевшие машины немецкое командование перебросило на итальянский фронт.

Еще один раз на советско-германском фронте их видели во время немецкого контрнаступления под Балатоном в начале 1945 г. Там оставшиеся экземпляры этих машин нашли свой бесславный конец.

Таким образом, на советско-германском фронте «фердинанды» применялись эпизодически, всего на трех участках, и значительного влияния на ход боевых действий оказывать не могли. В истории второй мировой войны они представляют интерес с технической точки зрения. Однако в военной и особенно в мемуарной литературе встречи с этими боевыми машинами описываются неоправданно часто…