Начиная от проходной завода и далее — на Комендантском аэродроме, на Финляндском вокзале, на причалах Ладожского озера — на всех важнейших железнодорожных узлах были расставлены уполномоченные, на которых возлагались прием и отправка людей и грузов Кировского завода.
Вспоминая о своем пути в эвакуацию, Н. В. Курин пишет: «Вылет нашей группы был назначен на 15 ноября с Комендантского аэродрома. Явившись туда утром, мы узнали, что этот срок переносится на 16-е из-за необходимости переброски более срочных грузов. Так мы ездили на аэродром, а иногда ходили пешком, каждый день до 20 ноября 1941 г., так как после ночных бомбежек трамваи не везде ходили. Наконец нас посадили в грузовой самолет с холодным неотапливаемым кузовом, в котором имелись лишь жесткие скамейки вдоль бортов. Самолет прокатился по снежному полю и, немного поднявшись, потянул на бреющем полете, едва не задевая верхушки деревьев. Минут через тридцать совершили посадку в Новой Ладоге. Там нам предложили быстрее убираться с аэродрома, пока не началась бомбежка».
Далее Н. В. Курин описывает сложный путь по узкоколейке до Сясьстроя, оттуда — на попутных машинах в Алеховщину, Белозерск, а затем через Кирилло-Белозерский монастырь в Вологду, куда прибыли 10 декабря, преодолев более 700 километров за 20 дней.
«В Вологде, — продолжает свои воспоминания Н. В. Курин, — конструктор Г. Н. Рыбин отправился на поиски какого-нибудь начальства и через полчаса вернулся в сопровождении известного нам всем Ф. И. Куландина — диспетчера Кировского завода. Оказывается, он здесь является уполномоченным партийного комитета завода по эвакуации людей и оборудования на Урал. Федор Иванович сообщил нам, что сейчас формируется эшелон на Челябинск… Куландин „сработал“ точно: к утру в челябинском эшелоне появилась еще одна теплушка, и мы с его благословения поспешили ее заселить… В теплушке разместилась вся наша группа конструкторов, вылетевшая из Ленинграда 20 ноября…»
Почти у каждого эвакуированного специалиста был свой путь через блокадное кольцо. Тяжело раненного заместителя главного конструктора Н. М. Синева по распоряжению Ж. Я. Котина отправляли на Большую землю еще забинтованным.
«Трудно вспоминать и нелегко выразить словами наше настроение в день 5 октября 1941 года, когда мы на самолете покидали осажденный врагами Ленинград, — пишет в своих воспоминаниях инженер-конструктор М. И. Креславский. — Нужно было оставить свои семьи, жилье и лететь неизвестно куда, неизвестно на какой срок… Но долг требовал, и мы заняли свои места в грузовом самолете типа „дуглас“. Каждый имел право взять с собой ручной багаж не более 20 кг. Летели мы очень низко над водами Ладожского озера. Мне вспоминается страшный момент, когда над нашим самолетом появились вражеские истребители, но, к счастью, их огонь по нашему самолету не достиг цели. Только приземлившись в Тихвине, мы поняли, насколько близки были к гибели.
Но и в Тихвине, куда мы приехали на машине, обстановка была крайне напряженная: эшелоны с эвакуированными то и дело подвергались бомбежкам, и мы не мешкая разместились в теплушках. Ехали мы очень долго, с большими остановками, несмотря на то что наш состав именовался „литерным“ и задерживать его никто не имел права. Однако эшелоны с вооружением и войсками, идущие на фронт, надо было пропускать…
Когда мы наконец приехали на место, то оказалось, что эшелон стоит у какого-то пустыря, никак не похожего на вокзал. Только здесь мы узнали, что приехали в город Челябинск… В целях более удобной разгрузки привезенного с нами оборудования эшелон остановился не у вокзала».
Эвакуация Кировского завода из Ленинграда на Урал продолжалась до конца декабря 1941 г. Полуголодные люди работали не щадя своих сил, работали до изнеможения. Летчики грузовых самолетов делали по десять рейсов в сутки, под огнем немецкой артиллерии, уклоняясь от атак фашистских истребителей. Пока Ладога не замерзла, часть эвакуированного имущества и людей успели переправить на кораблях Ладожской военной флотилии.
Большую помощь в переброске кировцев на Урал оказал уполномоченный Государственного Комитета Обороны А. Н. Косыгин. Вспоминая о помощи, оказываемой Алексеем Николаевичем, М. Д. Козин рассказал: «Эшелон с детьми кировских рабочих был задержан в Ярославской области, и предполагали разместить детей в районах области, которая являлась по существу прифронтовой. Я получил настоятельную просьбу рабочих завода помочь отправить детей на Урал. Учитывая это, я обратился к А. Н. Косыгину за помощью. Он позвонил по ВЧ секретарю обкома партии Н. С. Патоличеву и дал указание о срочной отправке детей на Урал. Благодаря вмешательству А. Н. Косыгина, эшелон вскоре прибыл в Челябинск».
Некоторые ленинградские конструкторы, измученные голодом, отправлялись в Челябинск в течение всего 1942 года. Так, одна группа специалистов задержалась в блокированном Ленинграде в связи с работой над новыми приборами для наблюдения из танка. Выехать им удалось только в феврале 1942 года. «…Сдали продовольственные карточки, — пишет инженер Ф. Г. Коробко, — соорудили небольшие сани из лыж, погрузили свой скарб и двинулись на Финляндский вокзал. В наш небольшой коллектив конструкторов входили инженер Н. Орлов с женой и двумя детьми, В. Н. Воробьев, М. И. Рыбин и я. До железнодорожной станции Борисова Грива добирались почти сутки… Следующей нашей задачей было перебраться через Ладожское озеро по ледовой дороге. Кто-то из начальства, видя наших ребятишек и нас в самом жалком состоянии, посоветовал попросить грузовую машину у военных… Мороз стоял до 28 градусов. Самого слабого из нас, инженера Николая Орлова, посадили в кабину и дали на руки ему полуторагодовалого ребенка. Но он настолько ослаб, что пришлось ребенка привязать к нему полотенцем. Укрывшись чем попало в кузове машины, мы попросили водителя ехать как можно быстрее. На большой скорости добрались до станции назначения. Здесь был центральный эвакопункт, мы получили горячую пищу, раздача которой происходила в холодной столовой при факелах.
На другой день мы погрузились в эшелон и двинулись дальше. По решению правительства часть эшелона направлялась в Ярославскую область для размещения и поправки здоровья эвакуированных. Нас там встретили радушно, разместили в теплых помещениях, но последствия голода давали себя знать. В городе Гаврилов Яр мы похоронили лучшего нашего товарища — Николая Орлова, а через месяц, набравшись сил, отправились далее в Челябинск, где снова влились в родной коллектив. Чувство голода не покидало нас многие месяцы, но это не помешало нам сразу же втянуться в повседневную конструкторскую работу, не жалея ни сил, ни времени для совершенствования грозного оружия для победы над коварным врагом, который принес столько бед всему советскому народу, а особенно нашим славным ленинградцам».
Прибытие ленинградских блокадников создавало особую атмосферу на Челябинском тракторном заводе, обнажало перед уральцами всю глубину страдания людей, узнавших ужасы войны, помогало острее понять всю опасность, нависшую над страной. Челябинцы с сочувствием смотрели на истощенных голодом кировских рабочих и старались по возможности облегчить их страдания.
Одна из участниц встречи ленинградских блокадников, З. И. Тарунина, вспоминает: «Я работала в инструментальном цехе и получила партийное задание — совместно с женским активом организовать прием и питание в столовой нашего цеха прибывающей партии кировцев. Многие из нас в те дни отказывались от обеда, чтоб побольше осталось ленинградцам. Но врачи запретили это делать. Они сами составили рацион первого обеда. Помню, он состоял всего из нескольких ложек питательного бульона и небольшого кусочка хлеба. Постепенно питание должно было увеличиваться в объеме».
И далее З. И. Тарунина рассказывает: «Вешаем на окна свежие занавески, накрываем столы скатертями и каждый стол украшаем вазочкой с цветами. На кухне дежурит врач, а мы, женщины, волнуясь, стоим в вестибюле цеха, возле табельных досок, и ждем гостей. Наконец у нашего подъезда зазвучали сирены автобусов. Мы выбегаем, чтобы помочь выйти из машин этим страшно истощенным, опухшим от голода людям. Только с нашей помощью они, шатаясь, одолевают лестницу и заполняют столовую. Много мест почему-то пустует. Оказывается, часть людей прямо с аэродрома была отправлена в больницы»[94].
