— Значится, так, друг мой ситный, дела у нас идут совсем неплохо. Супруга моя неделю назад побывала в гостях у Елизаветы Ивановой, где была принята со всем уважением и почетом. Лизанька, видишь ли, сильно переживает из-за того, что ее не слишком любезно принимают в академических гостиных. Сами ученые еще куда ни шло, но их жены при виде наглой молоденькой лимитчицы, вышедшей замуж за академика, звереют просто на глазах. Им тут же начинают мерещиться мерзавки в коротких юбках, покушающиеся оторвать высокопоставленных благоверных от их пышных грудей. Поэтому все, кому не лень, дают девочке понять, что, будь она сто раз госпожа Иванова, элегантности и образования у нее ни на грош…
— И что же сделала Галина Павловна? — Своим вопросом чернявый явно давал понять, что его интересует не столько лирика, сколько факты.
— Галина Павловна, — лысоватый блондин произнес имя жены с видимой гордостью, — взяла на себя шефство над Лизой. Рассказала, как ее в свое время весьма нелюбезно принимали в некоторых домах, и терпеливо выслушала ее жалобы на жизнь. Отвела Лизу к лучшему в Москве парикмахеру, косметологу, портнихе. И к некоторым известным спекулянтам… Должен сказать, той это сильно пошло на пользу… Девушка невероятно похорошела.
— Пока весь твой рассказ напоминает отчет благотворительного собрания. Подвох-то где? — В голосе чернявого слышался явный скептицизм. Впрочем, возможно, он просто таким образом провоцировал приятеля активнее хвастаться тем, что он успел сделать.
Белобрысый в самом деле немного обиделся и начал с жаром объяснять своему недогадливому другу суть придуманной им комбинации:
— Ты, дружище, представляешь, сколько могут стоить хорошие женские туфли из-за бугра, или настоящие французские духи, или жакетик с соболем? Не представляешь? Так вот, по подсчетам Галины, у нашей девочки скоро будут оч-ч-ень серьезные проблемы с деньгами…
— А если Лиза просто перестанет покупать все это барахло? — пожал плечами брюнет.
— Лиза?! — Смех белесого разорвал маленькие стены уютной, но не слишком просторной кухни.
— Галина — театральная прима, пусть и в отставке. Вокруг нее вертится весь столичный бомонд! Такая дурочка, как эта ивановская девка, скорее душу продаст, чем упустит возможность войти в этот круг! Галечка успела ей разъяснить, как презрительно там относятся к дешевкам…
— Да, но ты забываешь, что она может рассказать о своих разговорах Иванову. — Брюнет по-прежнему был полон скепсиса. — Иванов-то понимает, что отставные балерины и действующие торговые работники — это не та московская элита, мнением которой стоило бы дорожить…
Белобрысый нахмурился, но пропустил мимо ушей едкое замечание, по сути направленное против его супруги. Сейчас не время для взаимных реверансов. Однако возникшее недовольство явно отразилось в его голосе. Рокочущий бас приобретал неприятные скрипучие оттенки:
— Меньше всего на свете академика Иванова интересует то, где его жена покупает себе лифчики…
— А пожалуй, зря… — Сверкнув черными глазами, в которых явно сквозило удовлетворение, черноволосый плеснул в стакан коньяку. — На этот раз умудрившись не пролить его на стол.
«Я не хочу, не хочу, не хочу жить…» Молодая немолодого академика плакала навзрыд, сидя у трельяжа в шикарной квартире своего мужа. Слова, слетавшие с ее губ, на самом деле были не точны — ибо, говоря о своем нежелании жить, Лиза вовсе не имела в виду стремление умереть. Просто Лизе не хотелось жить так. А еще точнее, испытывать те чувства, которые она сейчас испытывала… Но проговаривать эти сложные мысли даже про себя было слишком долго и муторно, а плакать и рыдать хотелось прямо сейчас, и потому она вновь и вновь повторяла первое, что приходило ей на ум. «Я не хочу жить…» — чувства, называемые этими словами, были настолько бесконечно трагичны, что казались Лизе почти красивыми…
Себе она тоже казалась бесконечно красивой и несчастной, даже не предполагая, какое комическое зрелище представляет собой со стороны… Изящный шелковый французский халат был смят, тушь растеклась по щекам, а пятна губной помады, как следы ожога, отпечатались где-то в районе подбородка… Но разве этот клоунский вид имел какое-то значение, если в сердце ее бушевали страсти, достойные Антигоны и Федры?
Боже, как невыносимо тяжела жизнь!!!
Уже год Лиза была законной женой Александра Николаевича, но казалось, что мир так и не заметил этого важного обстоятельства. Стоило им с мужем выйти куда-то за пределы дома, как на нее тут же обрушивался каскад насмешек и презрения. Реального, а не выдуманного, как казалось ее супругу.
«Снобизм, бесконечный московский снобизм…» Став женой академика, Лиза не только быстро выучила это мудреное слово, но и поняла весь его жестокий и несправедливый смысл. Всю мерзость того положения, когда в тебе даже не пытаются увидеть личность, а просто «отсеивают» по каким-то второстепенным, дурацким признакам… Потому что у тебя не те родители… И не та одежда… И не та речь… И ты не знаешь, кто такой композитор Петрищев…
«Это несправедливо, — думала Лиза, — совсем несправедливо и совсем нечестно. Так нельзя…
Почему я все время чувствую себя человеком второго сорта? Почему никто не принимает меня всерьез? Почему я все время как будто извиняюсь за то, что родилась не в Москве и не ходила с детства по театрам? Разве в этом есть моя вина?
Неужели из-за того, что я жила у черта на рогах, в провинции, и у меня не было папочки-писателя и мамочки-актрисы, я всю жизнь должна быть здесь чужой? Казаться хуже других? Терпеть, что на меня смотрят свысока?
Неужели справедливо, что человек, проделавший огромный путь от провинциального Мухосранска до столицы, не заслуживает уважения?»
Лиза невольно вспоминала свою бесконечно долгую дорогу к нынешней жизни, и в ее душе закипал гнев:
«Нет… Я же не хуже их… Я лучше их всех!
Разве могли бы они жить так, как жила я? И терпеть то, что я терпела? И работать на текстильной фабрике? И учиться, восстанавливая школьную программу почти с нуля?»
Перед глазами проплывали ненавистные лица обидчиков. Вот, например, вчера… Они были в гостях у старинного приятеля Александра Николаевича, и холеная престарелая кошка с глазами матерой бандерши и улыбкой Богоматери, покровительственно глядя на Лизу, начала выспрашивать ее мнение относительно последнего спектакля в Театре на Таганке.
Лиза спектакль видела и могла многое сказать о своих впечатлениях, но драная кошка взяла такой тон и использовала в своей речи такие мудреные обороты, что невозможно было вообще понять суть вопроса…
Лиза с отчаянием в глазах слушала про «эклектические тенденции», «параллели постмодернизма» и «трансцендентность» и понимала только одно — что бы она сейчас ни ответила, все равно будет выглядеть полной дурой.
К счастью, ее спас супруг драной кошки — простоватый толстый дяденька, болтавший без умолку на всевозможные темы. Почувствовав, что между его женой и Лизой возникло какое-то напряжение, он поспешил включиться в беседу и отвлек обеих женщин от опасной темы.
Лиза избавилась от необходимости продолжать опасную беседу, но все равно просидела остаток вечера на иголках, с минуты на минуту ожидая от драной кошки очередной каверзы.
К несчастью, неприятности на этом не кончились. За завтраком выяснилось, что вчерашние переживания Лизы не стали секретом для Александра Николаевича и он не поленился, как всегда, прочесть ей по этому поводу небольшую нотацию.
— Лиза, — вещал он спокойным бесцветным голосом, заставлявшим ее чувствовать себя испорченной кофеваркой, к которой торопливый мастер приделывает новый проводок, — ты придаешь слишком большое значение малозначимым вещам. Анна Петровна (так звали драную кошку) женщина во многих отношениях очень положительная, но у нее тоже есть свои комплексы. Она выросла в деревне, до двадцати лет в глаза водопроводного крана не видела. Первый раз в театр попала, когда уже ребенка родила… Я это тебе говорю для того, чтобы ты понимала: когда Анна Петровна начинает разговаривать с тобой таким заумным языком, она вовсе не хочет тебя унизить! Просто ей нравится играть роль светской львицы… Но тебе совершенно необязательно ей подыгрывать! Будь сама собой, говори то, что думаешь, и не стесняйся признаться, если чего-то не понимаешь. Тебе с удовольствием объяснят… Вот Сергей Михайлович (речь шла о муже драной кошки) из интеллигентнейшей семьи, а ведь держит себя очень просто — что с профессором, что с уборщицей найдет общий язык…
