Литмир - Электронная Библиотека

И то­гда, как све­ча в по­тем­ки,

Вдруг из даль­них при­плыл го­дов

Звук пле­ни­тель­ный и не­гром­кий

Тро­ст­ни­ко­вых тво­их ла­дов.

 

И от­ве­сив, я ду­мал — дерз­кий,

А на де­ле смеш­ной по­клон,

Я под наи­грыш этот дет­ский

Улыб­нул­ся и вы­шел вон.

Здесьуже на­ли­цо мо­тив со­про­тив­ле­ния. И не в том де­ло, что ге­рой сти­хо­тво­ре­ния«вы­шел вон», но в ред­ком дос­то­ин­ст­ве то­на са­мих сти­хов. По­эт не дек­ла­ра­тив­но,а ху­до­же­ст­вен­но от­стаи­ва­ет се­бя.

Ив са­ти­ре, и в ла­гер­ной пес­не, и в бал­ла­де, и в пес­не про­тес­та при­сут­ст­ву­юту Га­ли­ча чер­ты ли­риз­ма. Они в зри­тель­ных об­раз­ах его по­эзии. Дер­жав­ныйПе­тер­бург, «где сто­ят по квад­ра­ту в ожи­да­нье пол­ки — от Си­но­да к Се­на­ту,как че­ты­ре стро­ки». Под­мос­ко­вье, «где ка­лит­ка, по-пти­чьи кар­та­вя,дре­без­жать за­став­ля­ет ок­но». Го­род­ская ок­раи­на, где «за окош­ком ве­термял ака­цию, би­лось чье-то си­зое ис­под­нее».

Вкон­це 60-x и в 70-e в пе­рио­ди­ке шли дис­кус­сии о со­вре­мен­ной по­эзии.Се­то­ва­ли, что нет Пуш­ки­на. Пуш­ки­на, прав­да, не бы­ло — и не мог­лобыть. С те­ми, кто бы­ли, стои­ло об­хо­дить­ся бе­реж­ней. Се­то­ва­ли на лож­ныйгра­ж­дан­ский па­фос (тех, у ко­го па­фос был) или на мел­ко­те­мье (тех, у ко­гопа­фо­са не бы­ло). Га­ли­ча с его не­лож­ным гра­ж­дан­ским па­фо­сом, с мас­штаб­но­стьюего тем — вы­гна­ли вон. Нет про­ро­ка в сво­ем оте­че­ст­ве. Для тех же, ктоне был свя­зан кру­го­вой по­ру­кой вер­но­сти друг дру­гу за квад­рат­ным сто­лом,твор­че­ст­во Га­ли­ча ста­ло уро­ком не толь­ко мас­тер­ст­ва, но и рос­та по­эти­че­скойлич­но­сти.

Лич­ностьв по­эзии Га­ли­ча вы­рас­та­ет, рас­прям­ля­ет­ся бу­к­валь­но.

Ах, как зо­вет эта горь­кая медь

Встать, что­бы драть­ся, встать, что­бысметь!

В1987 г. мне до­ве­лось уви­деть спек­такль те­ат­ра-сту­дии «Третье на­прав­ле­ние»,по­став­лен­ный на ос­но­ве сти­хов и пе­сен Га­ли­ча и на­зван­ный «Ко­гда явер­нусь». Вдох­но­вен­но иг­ра­ли мо­ло­дые ак­те­ры, бли­ста­тель­но рас­кры­ва­ласьточ­ная дра­ма­тур­гия сю­же­тов, вол­но­вал­ся на­элек­три­зо­ван­ный зал. Нотруд­но бы­ло при­нять об­щую кон­цеп­цию спек­так­ля, его уг­не­таю­щую ат­мо­сфе­ру.Тень ка­ра­тель­ных ор­га­нов, ла­ге­рей и пси­ху­шек на­ви­са­ла над сце­ной.Есть у Га­ли­ча и ка­ра­тель­ные ор­га­ны, и ла­ге­ря и пси­хуш­ки. Есть те­маги­бе­ли, по­ра­же­ния. Нет — по­ра­жен­че­ст­ва.

Как на­чи­на­ет­ся по­свя­щен­ная В. Мак­си­мо­ву «Ста­раяпес­ня»:

Ви­лись стрел­ки ча­сов на сле­пой сте­не,

Рвал­ся — к су­мер­кам — бе­лый свет.

Но, как в ста­рой пес­не:

Спи­на к спи­не

Мы стоя­ли — и ва­ших нет!

«Этоста­рая честь бое­вая», по сло­ву дру­го­го по­эта, ожи­ва­ет в пес­нях Алек­сан­д­раГа­ли­ча.

Что ж, по­ды­май­тесь, та­кие-ся­кие,

Та­кие-ся­кие,

Что ж, по­ды­май­тесь, та­кие-ся­кие,

Ведь кровь — не во­да!

Ес­ли зо­вет сво­их мерт­вых Рос­сия,

Рос­сия, Рос­сия,

Ес­ли зо­вет сво­их мерт­вых Рос­сия,

Так зна­чит — бе­да!

Ихоть по хо­ду пес­ни вы­яс­ня­ет­ся, «что вы­шла ошиб­ка, и мы — ни к че­му»,—но и здесь сам тон по­эта, гнев его и боль пол­ны чес­ти и дос­то­ин­ст­ва.

Те­перь,ко­гда пред­поч­те­ние гра­ж­дан­ст­вен­но­сти ед­ва по­спе­ва­ет за рас­ту­щимспро­сом на нее, па­фос этот ка­жет­ся ес­те­ст­вен­ным и да­же не­сколь­ко па­да­етв це­не. Но от­ку­да же это не­под­дель­ное на­пря­же­ние, ка­ким за­ря­же­ныпес­ни Га­ли­ча? В 70-е при­хо­ди­лось боль­шей ча­стью вы­би­рать ме­ж­ду лож­но­гра­ж­дан­ст­вен­нымпа­фо­сом идей­но вы­дер­жан­ной хал­ту­ры и бес­по­мощ­ной ин­тел­ли­гент­скойиро­ни­ей, фи­гой в кар­ма­не. То­гда го­лос Га­ли­ча был — и по­это­му до сихпор ос­тал­ся — обе­ща­ни­ем под­держ­ки и на­де­ж­дой на спа­се­ние.

Но ка­тит­ся сно­ва и сно­ва

— Ура! — сквозь глухую паль­бу...

Ге­ройГа­ли­ча, близ­кий ав­то­ру, не­сча­стен, за­гнан, тра­ги­чен — толь­ко не жа­лок.Жа­лок у Га­ли­ча ге­рой со­всем дру­го­го ро­да — ге­рой его са­ти­ри­че­скихпо­ве­ст­во­ва­ний. Это фа­миль­яр­ный, не­из­беж­но жу­ли­ко­ва­тый тип, от­лич­но,ка­за­лось бы, при­спо­соб­лен­ный к ус­ло­ви­ям су­ще­ст­во­ва­ния. Тот са­мыйтип, ко­то­рый нам де­ся­ти­ле­тия­ми пред­став­ля­ли с фа­са­да в ка­че­ст­ве«со­вет­ско­го че­ло­ве­ка». Вот он-то у Га­ли­ча по­ис­ти­не жа­лок, в обо­ихсмыс­лах рус­ско­го сло­ва: и он жа­лок, и его жал­ко.

Онто и де­ло по­па­да­ет впро­сак. Ухо­дит в за­пой «знат­ный че­ло­век» Клим Пет­ро­вичКо­ло­мий­цев, так и не до­бив­шись «по­чет­но­го зва­нья» для сво­его це­ха,про­из­во­дя­ще­го ко­лю­чую про­во­ло­ку. На чер­те бе­зу­мия ока­зы­ва­ет­сяди­рек­тор ан­тик­вар­но­го ма­га­зи­на Ко­пы­лов, так и не су­мев­ший ре­шить:при­ни­мать ли на ко­мис­сию пла­стин­ки с ре­чью Ста­ли­на («мне и взять нель­зя,и не взять нель­зя: то ли ге­ний он, а то ли нет еще»). Не по­за­ви­ду­ешь и ге­рою«Бал­ла­ды о при­ба­воч­ной стои­мо­сти», ко­то­рый сжег мос­ты на ро­ди­не, со­брав­шисьза на­след­ст­вом в бур­жу­аз­ную Фин­га­лию, и ко­то­ро­го ре­во­лю­ция в Фин­га­лииот­ре­за­ла от же­лан­но­го ка­пи­та­ла. Вот над эти­ми — нор­маль­ны­ми, пра­виль­ны­ми,«как все» жи­ву­щи­ми людь­ми из­де­ва­ет­ся судь­ба, им гро­зит зло­ве­щей те­ньюсу­ма­сшед­ше­го до­ма. Ме­ха­низм юмо­ра в том, как на­ли­ва­ют­ся про­тес­томи на­зой­ли­во на­пра­ши­ва­ют­ся на со­стра­да­ние эти не при­вык­шие ни к про­тес­ту,ни к со­стра­да­нию го­ло­са.— «Как за­вел­ся я тут с пол-обо­ро­та: «Так и бу­демсач­ко­вать?! Так и бу­дем?!»» — «Вот и вник­ни­те в по­ло­же­ние ис­клю­чи­тель­нобез­образ­ное!» — «И пусть я псих, а кто не псих? А вы не псих?»

Ге­ро­ямэтим и впрямь со­чув­ст­ву­ешь — в уни­же­нии. В кон­це кон­цов их пу­та­ныемоз­ги, их ду­шев­ная ин­фан­тиль­ность, их не­муд­ря­щая хит­рость — че­ло­веч­неето­го ми­фа о них, то­го «но­во­го че­ло­ве­ка», ко­то­ро­го де­ся­ти­ле­тия­митщет­но вос­пи­ты­ва­ли у нас. Как у Брод­ско­го:«Но во­рю­ги мне ми­лей, чем кро­во­пий­цы».

Эти-топес­ни при­нес­ли Га­ли­чу ве­се­лую ра­ннюю сла­ву в 60-e. Стро­ки и об­ра­зыих ра­зо­шлись, как ко­гда-то ко­ме­дия Гри­бое­до­ва, «на по­сло­ви­цы и по­го­вор­ки».—«Нет на све­те пе­чаль­нее по­вес­ти, чем об этой при­ба­воч­ной стои­мо­сти»;«Мы сто­им за де­ло ми­ра, мы го­то­вим­ся к вой­не»... Пом­ню, в се­ре­ди­не60-x мой отец, ра­бо­тав­ший тре­не­ром по шах­ма­там в ЦДСА, при­но­сил от­ту­дапе­ре­пи­сан­ный от ру­ки текст пес­ни о то­ва­ри­ще Па­ра­мо­но­вой — ста­лобыть, по­пу­ляр­ной и в офи­цер­ской сре­де. Мне рас­ска­зы­ва­ли, что и сол­да­тыв час­тях тай­ком слу­ша­ли Га­ли­ча. Са­ма то­ва­рищ Па­ра­мо­но­ва (с ее «Тылю­дям все рас­ска­жи, на со­б­ра­нии») дав­но сде­ла­лась на­ри­ца­тель­нымиме­нем.

Ала­гер­ные пес­ни Га­ли­ча? «Об­ла­ка плы­вут в Аба­кан...». Га­лич не «си­дел».—«Лю­ди спра­ши­ва­ют — от­ку­да, где под­слу­ша­но, кем на­пе­то?» — Га­ли­чаму­чило это ли­це­мер­ное не­до­уме­ние. Он ог­ры­зал­ся: «Ну, а ес­ли б я гнилв Су­ча­не, вам бы лег­че ды­ша­лось, что ли?»

Дви­га­тельпо­эзии — во­об­ра­же­ние. А Га­лич был еще и че­ло­век те­ат­ра, дар пе­ре­во­пло­ще­ниябыл у не­го в кро­ви. Он мог в фо­то­гра­фи­че­ских под­роб­но­стях «уви­деть»да­же то, что бу­дет «лет сто» спус­тя:

И ку­би­ки льда в ста­ка­не

Звяк­нут лег­ко и лом­ко,

И стран­ный узор на ска­тер­ти

Нач­нет ри­со­вать ру­ка,

И бу­дет брен­чать ги­та­ра,

И бу­дет кру­жить­ся плен­ка,

И в даль­ний путь к Аба­ка­ну

От­пра­вят­ся об­ла­ка...

Че­ло­ве­че­ское,гра­ж­дан­ское чув­ст­во за­став­ля­ло Га­ли­ча петь о ла­ге­рях. Си­лой во­об­ра­же­нияГа­лич мог уви­деть ла­герь, ар­ти­сти­че­ски про­чув­ст­во­вать его.

При­блат­нен­ныйязык этих пе­сен род­нит «во­хров­цев» и «зэ­ков» ме­ж­ду со­бой, а тех и дру­гихвме­сте — с жу­ли­ко­ва­ты­ми ге­роя­ми «во­ли». С тем же Кли­мом Пет­ро­ви­чем,со­чи­няю­щим на хо­ду ко­лы­бель­ную для же­ни­на пле­мян­ни­ка:

51
{"b":"175873","o":1}