Необходимой порцией вина.
Но это частность, липа безотрадная!
Вино вином, а жизнь сама собой,
Не путая с лозою виноградною
Сердечный настоящий перебой.
Я прихожу к друзьям по снежным улицам,
Сажусь за стол, салфеткою шурша,
Здесь пьётся хорошо и много курится,
И разговоров много по душам.
Вселенских тем не трогают приятели,
На торопливость стрелок не глядят,
И честно посылают к божьей матери,
Когда чего-то ляпнешь невпопад.
"""""""""
Шипит январь рассерженным котом,
Позёмка выметает предрассудки
И снова сутки сложены углом,
Прямым углом, мои, Андрюха, сутки!
Тебе письмо, а рядом чистый лист,
Тебе дробину и в него дробину,
И время, бесталанный пародист,
Язвительно подкалывает спину.
Пишу, пишу, Андрюха, в январе,
Не присылай вопросов на засыпку!
Ведь Мохаммед шагал к своей горе,
Да и Христос раздаривал улыбки.
Мне тоже предназначена одна,
Я скрепкой приколю её к бумаге,
Отдай жене, чтоб помнила она –
Ты мушкетёр и не посеял шпагу.
Я жив, здоров, беру вино на грудь,
Когда приходит время для приёма
И жаль, что не могу перехлестнуть,
Чтоб резче быть на поле сексодрома.
Вопросов нет, ответов тоже нет.
Застыли годы в памяти эстампа,
Плывут к ним тени от настольной лампы,
Перекрывая тонкий силуэт.
Проблемы, брат, оставим на потом,
Они не рысаки по первопутку!..
Шипит январь рассерженным котом,
А жизнь, Андрюха, далека от шутки…
"""""""""
Поначалу был Я, остальное возникло попозже.
Я подрос, словно гриб, и галактика стала тесна.
Знать, Вселенная-мать применила хорошие дрожжи, Не забыла добавить приличную дозу вина.
Голубые созвездья пылали в агатовом небе,
Я от них уходил в неизвестную времени даль.
Там, на самом краю, где никто из создателей не был, Я построил планету и вырубил в камне мораль...
Ты, приятель, не думай, что я привираю бесцельно, Мне трепать языком недосуг, ведь планета больна!
Даже я на работу больным прихожу в понедельник, Видно, мать при закваске добавила много вина...
Высекая мораль, я тесало сточил до иголки,
Не расставил, где нужно, обязательных в ней запятых, А вокруг, как назло, не найти ни одной барахолки, Чтоб купить инструмент для создания истин своих.
Ну и ладно,- сказал и рассыпал вокруг эмбрионы, Закалив предварительно в чёрной и в белой звезде.
Расползались они по Земле и не чтили каноны,
Пили водку вдосыт и любились в любой борозде.
Время шло... Катаклизмы дробят изнутри континенты
И снаружи не лучше, здесь тоже вселенский бардак!
Я лежу на диване и сыплю ему комплименты.
Я Cоздатель, но тоже ценитель сомнительных благ...
«»»»
Когда ломает ветер настроенье,
Приплясывая в судорогах дня,
Я искренне готов к самосожженью,
Хоть спичку брось в созревшего меня!
Не будет зарев. Ровное шипение
Беспламенных, горячих языков,
А пепел можно прозаичным веником
Смести в совок без траурных венков.
Я понимаю: жизнь, семья, работа,
Друзья со школы и спиртного чуть,
И жёлтый свет в оконных переплётах
У женщин обрисовывает грудь…
Всё это так. Но вновь ломает ветер
Корявые от стрижки тополя
И кто-то вместо фирменных приветов
Проклятья шлёт, губами шевеля.
За что, мой друг? А просто так, без дела,
Плохое настроение и всё! –
Турбины, гайки… Атомов фортели –
Занудное живое колесо!
А жизнь крадётся женщиной подмышку:
Люби меня, и я навек твоя!
И рвётся память пополам мыслишкой
О бренности и сути бытия.
А жить-то нужно, и не по привычке,
Глотать вино и выступать шутом!..
И снова в гору к чёрту на кулички,
А судороги дня потом.
Потом…
«»»»»»»»»»»»
Дни шелестят подержанной купюрой.
В который раз задам себе вопрос:
А правильно ль в действительности хмурой
Летит вперёд всеобщий паровоз?
Пожалуй, да, но слишком много рельсов
Разведены на стрелках в никуда…
И дёргает меня за пуп семейство:
А почему за вторником среда?
А потому, -- я говорю им прямо,
Что древние врубили сей септет
В эпоху лет за тыщу до Приама,
А, может, раньше на тысчонку лет.
Незыблем календарь.
А время мчится.
Неактуален нынче паровоз,
Но тепловозы тоже, брат, не птицы,
И стрелки те же, что и мой вопрос…
Тонкий ветер, ветер-одиночка
Катится по кочкам, по листочкам,
Я его за фалды сюртучишки:
Ты куда обиженным мальчишкой?
Никуда! – а сам направо тянет.
Никуда! – а сам налево рвётся
То ли хулиганить по бурьянам,
То ли в улиц тёмные колодцы.
Никуда и я могу бродягой,
Шаг назад, потом вперёд три шага,
А затем рвануть за тыщу двести
Километров от пустого места.
Ветер, ветер, не попутчик ты мне!
Резкое дыхание предзимне,
Близ тебя стареющее сердце
Не сумеет толком обогреться!
Пролетай, гоняй свои листочки,
Мне нести обратно оболочку,
Выжженную жаром недоверья –
Пустота внутри, снаружи – перья!
«»»»»»»»»»»»»
У белого свои оттенки,
Свои изломы бытия,
И что теперь жалеть коленки,
Судьба несносная моя?
Всё было так, как и должно быть,
Когда не сыт, не брит, но пьян
В попытке одурачить глобус
Шагаешь за меридиан;
За параллельное сознанье
И за созвучия из фуг
С естественным непониманьем
Кто друг тебе, а кто не друг…
У серого свои оттенки
От светлого до черноты,
А жизнь не ждёт переоценки,
С тобой беседуя на ТЫ!
И можно ли за диалоги
Принять давление её,
Когда она ворчит эклогой
В ответ на всхлипы «ё-моё»?
«»»»»»»»»»»»»»»»»»
Франтирёрами туманы по оврагу, по откосам,
Наползает на дороги, на мосты глухая осень
И берёзовые листья – пятаки Елизаветы –
В лёд вморожены, блистая позолотою рассветов.
Нет ни взрывов ошалелых, нет ни скрежета составов, Сорванных с путей дорожных то ли влево, то ли вправо, Тишина и внятный шорох ломких листьев под ногами, И гурьбою франтирёры, как статисты в мелодраме.
Если на пустырь я вышел, если мне бессонно очень, Не могу не пристегнуться к ноябрю и к этой ночи –
Ни тревожной, ни саднящей, а затихшей в ожиданье, Скоро ли зима согреет листья снежным одеяньем…
«»»»»»»»»»»»»»
Лучи Вселенной сходятся на мне!
Я центр мирозданья, остальное
Не более, чем липкий антураж,
Глазами поделённый на частицы
Из горестей и радостей моих
На пошлое, здоровое, больное,
На личную машину и гараж,
И на петлю из времени – давиться!
Но это после, если надоест
Глотать черёмух белые шербеты,
Вводить в себя по капельке Любовь,
Читать роман потолще Льва Толстого,
Выдёргивать по пьяне ранний крест
Из красной глины надо мной, поэтом,
И утверждаться заново и вновь
В своё неограниченное слово!
Конечно, мир не очень справедлив!
Но в центре я, и центробежной силой
Отбрасывает к чёрту недрузей,
Друзьям и близким вот мои ладони!
Возможно, что я сморщен, некрасив,
Распластан в жизни палтусом придонным
И не могу признать себя Аттилой
С беззубостью, с бесштанностью своей!
А, может, я до ужаса зубаст
И на штанах лампасы в пол аршина,
И за Любовью мчусь не напоказ
Седым оторвой с юными прыщами?
Каким бы ни был, ты меня храни,
Вселенная, я только твой мужчина,
Глотающий сценарии и дни
В своей непрекращающейся драме!
А остальное около живёт,
Растёт, цветёт и брызжет алым соком,
Уходит в неизведанный полёт
