«И канареек. И герани…» И канареек. И герани. И ситец розовый в окне, И скрип в клеенчатом диване, И «Остров мертвых» на стене; И смех жеманный, и румянец Поповны в платье голубом, И самовара медный глянец, И «Нивы» прошлогодний том; И грохот зимних воскресений, И бант в каштановой косе, И вальс в три па под «Сон осенний». И стукалку на монпансье, – Всю эту заросль вековую Безумно вырубленных лет, Я – каждой мыслию целуя России вытоптанный след, – Как детства дальнего цветенье, Как сада Божьего росу, Как матери благословенье, В душе расстрелянной несу. И чем отвратней, чем обманней Дни нынешние, тем родней Мне правда мертвая гераней, Сиянье вырубленных дней. 1925 «А проклянешь судьбу свою…» А проклянешь судьбу свою, Ударит стыд железной лапою, – Вернись ко мне. Я боль твою Последней нежностью закапаю. Она плывет, как лунный дым, Над нашей молодостью скошенной К вишневым хуторам моим, К тебе, грехами запорошенной. Ни правых, ни виновных нет В любви, замученной нечаянно. Ты знаешь… я на твой портрет Крещусь с молитвой неприкаянной… Я отгорел, погаснешь ты. Мы оба скоро будем правыми В чаду житейской суеты С ее голгофными забавами. Прости… размыты строки вновь… Есть у меня смешная заповедь: Стихи к тебе, как и любовь, Слезами длинными закапывать… 1924 «И смеялось когда-то, и сладко…» И смеялось когда-то, и сладко Было жить, ни о чем не моля, И шептала мне сказки украдкой Наша старая няня – земля. И любил я, и верил, и снами Несказанными жил наяву, И прозрачными плакал стихами В золотую от солнца траву… Пьяный хам, нескончаемой тризной Затемнивший души моей синь, Будь ты проклят и ныне, и присно, И во веки веков, аминь! 1925 <Невозвратное> CARTE POSTALE 1 Тихо в сосновом бору. Солнце горит в вышине. Золотом блещет песок… Милый, я скоро умру, Грудь моя вечно в огне, Вечно в крови мой платок… Холодно что-то… Пойду В дом… Не запачкать бы вновь Кровью балконных перил… Милый, я, завтра уйду, К Богу… Забудь эту кровь Так, как меня ты забыл. 1918 1. Открытка
Проза Как это быстро всё свершилось: Пришла, любила и ушла. Но долго-долго ещё снилась Неверных глаз пустая мгла, Объятий бешеные кольца И губ отравное вино, И смех грудного колокольца, Какого небу не дано… Теперь и сны ушли. Безлюдно В душе, оставленной тобой. Не жди легенды безрассудной, Не надо сказки огневой… И только в память мне вонзилось Недоуменье, как стрела: Как это быстро всё свершилось — Пришла, любила и ушла! Крым, 1920 Терцины Свистят ли змеи скудных толп, Увит ли бешенством ненастным Мечты александрийский столп, — Покорный заповедям властным, Безумных грёз безумный паж, Я путешествую в прекрасном. Озёра солнц и лунный пляж, И твердь земли связал мой посох Коврами небывалых пряж. Я свет зажёг в подземных росах, Я целовал девичий лик С цветным цветком в багряных косах. Я слышал рыб свирельный крик, Я видел, как в очах Вселенной Струился смутный мой двойник. Всё человеческое — тленно. Нетленна райская стрела Мечты, летящей песнопенно. И пусть бескрылая хула Ведёт бескрылых шагом властным, Сияя заревом крыла, — Я путешествую в прекрасном. 1921 «В пути томительном и длинном…» В пути томительном и длинном, Влачась по торжищам земным, Хоть па минуту стать невинным, Хоть на минуту стать простым. Хоть краткий миг увидеть Бога, Хоть гневную услышать речь, Хоть мимоходом у порога Чертога Божьего прилечь! А там пускай затмится пылью Святая божия трава, И гневная глумится былью, Ожесточенная толпа. 1921 «Когда в товарищах согласья нет…» Когда в товарищах согласья нет, На лад их дело не пойдёт, И выйдет из него не дело, только… речи На генуэзской встрече. В апреле, в нынешнем году, Ллойд Джордж, Чичерин и Барту Везти с Россией воз взялись И в конференцию впряглись… Поклажа бы для них казалась и легка, Да прёт Чичерин в облака Ловить всемирную «свободу», Барту всё пятится в Версаль (Долгов и репараций жаль!), Ллойд Джордж же тянет в нефть — не в воду! |
