Крещение Какая ранящая нега Была в любви твоей… была! Январский день в меха из снега Крутые кутал купола. Над полем с ледяным амвоном В амвоне плавала заря, Колокола кадили звоном, Как ладаном из хрусталя. Ты с нежностью неповторимой Мне жала руки каждый раз, Когда клубился ладан мимо, Хрусталь клубился мимо нас. Восторженно рыдал о Боге, Об Иоанне хор. Плыли По бриллиантовой дороге Звенящих троек корабли. Взрывая пыль над снежным мехом, Струили залпы сизый дым, И каждый раз стозвучным эхом Толпа рукоплескала им. И каждый раз рыдали в хоре, И вздрагивало каждый раз Слегка прищуренное море Твоих необычайных глаз… 1923 «В больном чаду последней встречи…» В больном чаду последней встречи Вошла ты в опустевший дом, Укутав зябнущие плечи Зелёным шелковым платком. Вошла. О кованые двери Так глухо звякнуло кольцо. Так глухо… Сразу все потери Твое овеяли лицо. Вечерний луч смеялся ало, Бессвязно пели на реке. Ты на колени тихо встала В зелёном шёлковом платке. Был твой поклон глубок и страшен И так мучительна мольба, Как будто там, у райских башен, О мёртвых плакала труба. И в книге слёз пером незримым Отметил летописец Бог, Что навсегда забыт любимым Зелёный шелковый платок. Гельсинфорс, 1920-е гг. «Что мне день безумный? Что мне…» Что мне день безумный? Что мне Ночь, идущая в бреду? Я точу в каменоломне Слово к скорому суду. Слово, выжженное кровью, Раскалённое слезой, Я острю, как дань сыновью Матери полуживой. Божий суд придёт, и ношу Сняв с шатающихся плеч, Я в лицо вам гневно брошу Слова каменного меч: «Разве мы солгали? Разве Счастье дали вы? Не вы ль На земле, как в гнойной язве, Трупную взрастили быль? Русь была огромным чудом. Стали вы, — и вот она, Кровью, голодом и блудом Прокажённая страна. Истекая чёрной пеной, Стынет мир. Мы все мертвы. Всех убили тьмой растленной Трижды проклятые вы!» Божий суд придёт. Бичами Молний ударяя в медь, Ангел огненный над вами Тяжкую подымет плеть. 1924 «Это было в прошлом на юге…»
Это было в прошлом на юге, Это славой теперь поросло. В окружённом плахою круге Лебединое билось крыло. Помню вечер. В ноющем гуле Птицей нёсся мой взмыленный конь. Где-то тонко плакали пули. Где-то хрипло кричали: «Огонь»! Закипело рвущимся эхом Небо мёртвое! В дымном огне Смерть хлестала кровью и смехом Каждый шаг наш. А я на коне. Набегая, как хрупкая шлюпка На девятый, на гибельный вал, К голубому слову — голубка — В чёрном грохоте рифму искал. 1924 Завтра Настоящего нет у нас. Разве Это жизнь, это молодость – стыть В мировой окровавленной язве? Разве жизнь распинать – это жить? Наше прошлое вспахано плугом Больной боли. В слепящей пыли Адским кругом, по зноям, по вьюгам Друг за другом мы в бездну сошли. Только в будущем, только в грядущем Оправдание наше и цель. Только завтра нам в поле цветущем О победе расскажет свирель. Громче клич на невзорванной башне! Выше меч неплененный и щит! За сегодняшней мглой, за вчерашней Наше завтра бессмертно горит. 1924 У последней черты И. Бунину По дюнам бродит день сутулый, Ныряя в золото песка. Едва шуршат морские гулы, Едва звенит Сестра-река. Граница. И чем ближе к устью, К береговому янтарю, Тем с большей нежностью и грустью России «Здравствуй» говорю. Там, за рекой, всё те же дюны, Такой же бор к волнам сбежал. Всё те же древние Перуны Выходят, мнится, из-за скал. Но жизнь иная в травах бьётся, И тишина ещё слышней, И на кронштадтский купол льётся Огромный дождь иных лучей. Черкнув крылом по глади водной, В Россию чайка уплыла – И я крещу рукой безродной Пропавший след её крыла. 1925 «Я был рождён для тихой доли…» Я был рождён для тихой доли. Мне с детства нравилась игра Мечты блаженной. У костра В те золотые вечера Я часто бредил в синем поле, Где щедрый месяц до утра Бросал мне слитки серебра Сквозь облачные веера. Над каждым сном, над пылью малой Глаза покорные клоня, Я всё любил, равно храня И траур мглы, и радость дня В душе, мерцавшей небывало. И долго берегла меня От копий здешнего огня Неопалимая броня. Но хлынул бунт. Не залив взора, Я устоял в крови. И вот, Мне, пасечнику лунных сот, Дано вести погибшим счет И знать, что беспощадно скоро Вселенная, с былых высот Упав на чёрный эшафот, С ума безумного сойдёт. 1925 |
