К встрече с покупателем мы основательно подготовились. На глушитель натянули резиновый шланг, второй конец которого пропустили сквозь дыру в стене бокса и уже там, в соседнем дворе, опустили в канализационный люк. Этим обеспечивалась «бездымная» работа двигателя. Сам двигатель мы прогрели и залили в него густое масло. Этим обеспечивались, с одной стороны, легкий запуск двигателя, а с другой —его «бесшумная» работа. А чтобы невозможно было проверить ходовую, перед стоящим задом к стене «РАФиком» мы поставили автопогрузчик... Последними штрихами подготовки были создание полумрака путем выкручивания лампочки из ближайшего к нашей машине плафона на потолке бокса, и обсыпание крыши «РАФика» снегом... Окончив подготовку к визиту покупателя, мы посмотрели на машину со стороны. По нашему с Сашей общему мнению, она выглядела очень даже неплохо...

Вскоре явился покупатель. Насколько я сейчас помню, мы рассказали ему, что «РАФик» был в свое время изготовлен в эксклюзивном варианте для одного польского магната, который недавно скончался, из-за чего наследники, у которых и без того много машин, продали его нам. Машина, практически, не имела пробега по нашим дорогам, и потому неплохо сохранилась. Мы ее только-только пригнали из Польши, даже еще снег на крыше не растаял... Все это подтверждают документы...

Покупателю очень понравилось, что машина легко завелась, и что двигатель не стучит и не дымит. Очень понравились ему также спортивный руль и цветомузыкальный блок. Потом он захотел попробовать машину на ходу, но оказалось, что «не могут» найти ключи от автопогрузчика, а откатить его вручную мастер СТО не разрешает...

Закончив осмотр, покупатель заявил, что, конечно, уплатил бы за машину 2500 долларов, но, к сожалению, в ней нет магнито

фона, да и резина, что ни говори, изношена... Мы, в свою очередь, заявили, что согласны с его мнением, и готовы уступить 100 долларов по каждой из названных им позиций...

Покупатель оставил задаток и пообещал остальные деньги отдать сразу же после оформления документов, но попросил оставить машину на СТО до лета, так как послезавтра должен срочно выехать к себе в Горький...

Через два дня мы получили все причитающиеся нам доллары...

Прошло около двух лет. Однажды, когда я остановился на светофоре возле гостиницы «Красная», к моей машине подошел и наклонился какой-то мужик... Смотрю — наш покупатель. Сел он ко мне и улыбается во весь рот. Рад встрече...

— Ну, — спрашиваю я, отъехав в сторону и остановившись, — как машина?

— Да кое-как, — отвечает он. — Весной я приехал и нанял мастеров, чтобы они сделали полную профилактику перед тем, как перегонять машину в Горький. Но на СТО они не смогли завести двигатель — в баке не было бензина. Тогда они отбуксировали машину в свою мастерскую. Да, кстати, тот польский магнат, у которого она была, случайно, не цементом занимался?

— Не знаю, — ответил я, — а почему ты спрашиваешь?

— Понимаешь, такое впечатление, что эта машина все время ездила по цементу — под крыльями все было сплошь залито цементом... И кузов пришлось менять, весь тоже в цементе, и под цементом прогнил... И двигатель, зараза, дымил, как паровоз...

— Но ты же помнишь, мы заводили, и он не дымил...

— Помню, конечно...

— Может, мастера липовые оказались? Навесили тебе лапши на уши...

— Все может быть... Руль от «Феррари» они, паразиты, заменили на стандартный... Я просил отдать его, а они сказали, что маленький руль для такой машины не подходит, и они его выбросили... Еще сказали, что с поворотниками намучились, не могли

понять, как они крепятся и где проводка... В общем, сделали они, что смогли, и я сразу продал ваш «РАФик». Не «наварил» конечно, но и ничего не потерял...

— Ладно, извини, если что было не так...

— Да чего там, дело прошлое... Впрочем, и ты извини, если что было не так...

— Ты о чем?

— Так я же тебе под расчет несколько фальшивых зеленых втюхал... Ты что, не заметил?

— Нет, конечно. В обменнике их взяли без проблем...

— Умеем, стало быть, делать...

— Умеем...

Мы посидели еще немного и распрощались. Больше я его пока не встречал...

О чем думает человек, когда садится в поезд?... О цели поездки? Л если этой цели нет, если он едет просто так, в никуда? Или, может быть, он в этот момент думает о близких, которых вынужден оставить не по своей воле, и по которым, еще не отъехав от вокзала, уже тоскует... А может, нехорошими словами поминает тех, по чьей прихоти вынужден отправляться черт знает куда и черт знает зачем, и из-за этого должен отказаться от своих планов на сегодняшний вечер... Ну же! Давай-давай! Езжай: одна нога здесь, другая еще где-нибудь...

...С какой радости я обо всем этом думаю? Еду-то по своей воле... С охотой? Пожалуй, что нет. Но — деньги нужны.... В этом все дело. Лучше бы, конечно, эти дни побыть дома. А то, когда Таня родит, я не сразу узнаю... Тем не менее, чтобы встретить ее из роддома и взять дочку на руки, я успеваю - ведь еду всего на три, от силы, на четыре дня, а моих девочек там продержат не меньше недели... И даже, если она разрешится сегодня, я все равно успеваю... О! Вспомнил старых классиков: «разрешится от бремени»... Врач сказал, что точно будет дочка... Дочка! А я буду папа... Папа!.. Воспитатель!.. Ха!.. А мучиться Тане... Как она там?..

Такие, или похожие, мысли, налезая одна на другую, проносились в голове, когда мы вчетвером, перед самым отправлением электрички, ввалились в вагон и втащили инструменты, аппаратуру и нашего ударника Фиму. А в нем, в Фиме нашем, — центнер, не меньше...

Чесноком потянуло... Откуда? Ага, вот... Через две скамьи от нас — семейство. Женщина с ребенком на руках. И мужик... С отрешенным видом отгрызает один за другим куски начесноченной колбасы и, не жуя, запивает жигулевским...

Я где-то читал, что пассажиры, едва сев в поезд, прежде всего съедают взятую с собой курицу Чтобы не испортилась. А уже на следующий день приступают к сваренным вкрутую яйцам, копченой колбасе и тому подобным, с позволения сказать, харчам. Почему «с позволения сказать»? Толком не знаю. Просто слово несимпатичное. Как-то посмотрел в словаре Ожегова. Ничего особенного: харч — еда, пища... Но у меня это слово почему-то вызывает неприятные ассоциации, типа «еда, которую однажды уже съели, и сразу обратно выдали»... А у мужика, видать, нет ни курицы, ни яиц. Он сразу с колбасы начал... Сам жрет, а жене даже не предложит. Скотина! Хотя, стоп... Кормящим мамочкам чеснок и копчения противопоказаны... Или нет?.. Похоже, что мне, как будущему папаше, нужно будет еще очень многое узнать...

В вагоне народу немного, есть куда пересесть подальше от источника чесночного духа, и этой возможностью уже воспользовались две хозяйственного вида девушки... Мы, разумеется, с места не тронулись. Мужики, все-таки...

Мы — музыкальная группа. Нас пригласили играть на свадьбе: председатель колхоза дочку выдает замуж. Обещали хорошо заплатить...

В группе нас четверо. Я играю на соло-гитаре и пою. Феликс, а проще — Феля, юморист и любимец женщин, привыкший получать от жизни одни удовольствия, — играет на клавишных и сочиняет песни. У нас в репертуаре — десятки «прикольных» песен, слова и музыку к которым написал он. О нашем Фиме я уже упоминал. Он классный ударник, и самый старший среди нас по возрасту. Еще он отличается от нас тем, что может выпить бесконечно много, но после первых же трехсот грамм превращается в «дрова». Его норма — двести пятьдесят, и он ее, как правило, соблюдает, говорит, что после трехсот не помнит что, сколько и с кем пил, а стало быть, и пить незачем... Мы перед отъездом тоже немного выпили. Ведь не выпить «на посошок» — большой грех, ну, а Фиму провожали какие-то друзья, вероятно, из новых, потому что старые обычно не дают Фиме «выйти за пределы»... Ладно, через час-полтора, я уже знаю, будет как стеклышко... Ехать нам часа три, так что все будет в порядке...