Здесь — спальня. Темная и узкая, с низким потолком, типичным для муниципальных зданий прошлого века. Я постоянно держу окно закрытым, чтобы шум поднимающегося в гору поезда не будил меня. Порой даже в тишине бывает трудно заснуть. Это — его кровать, в которой он видит тяжелые сны, иногда, даже сейчас, невольно читает мысли соседей и вплетает их в свои фантазии.
В этой постели за два с половиной года побывало не меньше пятнадцати женщин. Каждая один-два, реже три раза. Не смущайтесь, барышня! Секс — это здоровое проявление человека, и он составляет существенный аспект жизни Селига, даже сейчас, в зрелые годы! А в дальнейшем он может стать еще важнее, ибо секс, в конце концов, это способ общения с другими людьми, даже когда все другие пути закрыты. Кто эти девушки? Вернее, женщины. Он привлекает их своей застенчивостью и убеждает разделить с ним час радости.
Он редко приглашает одну девушку дважды, и та, которую он приглашает, часто не принимает его приглашения. Но это ничего. Он удовлетворен. Что такое? Пятнадцать девушек за два с половиной года не слишком много для холостяка? Как вы можете судить об этом? Для него вполне достаточно.
Уверяю вас, для него достаточно. Не садитесь, пожалуйста, на кровать. Она очень старая, подержанная, купленная на распродаже за несколько долларов при переезде с прошлого места жительства, меблированной комнаты на Николае авеню. Мне понадобилась тогда собственная мебель. За несколько лет до этого, приблизительно в 71 или 72 году у меня была водяная кровать — еще один пример следования моде, — но я не смог привыкнуть к бульканью и переливанию воды и отдал ее одной молодой даме, которая ее обожала. Что еще есть в спальне? Боюсь, мало интересного. Комод с обычным бельем. Пара поношенных тапочек. Треснувшее зеркало. Вы суеверны? Кособокий книжный шкаф, забитый до отказа старыми журналами, которые он никогда не просмотрит снова — "Партизан Ревю", "Вечнозеленый", "Пари Ревю", "Нью-Йорк Ревю оф букс", гора литературных журналов, плюс несколько журналов по психоанализу и психиатрии, которые периодически читает Селиг в надежде лучше познать себя. Он всегда отбрасывает их в тоске и разочаровании.
Уйдем отсюда. Эта комната, должно быть, угнетает вас. Мы проходим мимо кухни — плита с четырьмя горелками, маленький холодильник, столик, на котором он накрывает себе очень скромные завтраки и обеды (ужинает он обычно не дома), и вот мы входим в главное место квартиры — V-образную, тесно заставленную гостиную-студию с голубыми стенами.
Здесь вы можете получить полное представление об интеллектуальном развитии Дэвида Селига. Это его коллекция записей, около ста затертых пластинок, некоторые из них приобретены аж в 1951 году (архаические записи моно!). Здесь в основном представлена классическая музыка, хотя вы заметите пять или шесть джазовых пластинок 1959 года и пять или шесть рок-дисков 1969-го. Все это группы свидетельствует о неудачных попытках расширить горизонты его пристрастий. Все остальное, что вы здесь видите, очень строгие вещи, сложные и труднодоступные: Шенберг, поздний Бетховен, Малер, Берг, квартеты Бартока, Бах. Ничего такого, что можно насвистывать после первого прослушивания. Он не много знает о музыке, но знает, что ему нравится. Не беспокойтесь об этом.
А это его книги, которые он собирает лет с десяти и любовно перевозит за собой с места на место. Археологические пласты его чтения можно вычислить и проследить. Жюль Верн, Уэллс, Марк Твен, Дэниел Хаммет в самом низу. Саббатини. Киплинг. Сэр Вальтер Скотт. Ван Лоон "История человечества". Верил "Великие завоеватели Южной и Центральной Америки".
Книги хмурого, серьезного, одинокого маленького мальчика. Внезапное взросление и качественный скачок: Оруэл, Фицджеральд, Хемингуэй, Харди, Фолкнер. Взгляните на эти редкие издания 1940-х — начала 50-х годов странные безразличные форматы, пластиковые обложки! Посмотрите, что можно было тогда купить всего за 25 центов! Взгляните на вставки, яркие буквы!
Эти книжки научной фантастики тоже относятся к тем годам. Я проглатывал их пачками, надеясь отыскать ключ к моей собственной персоне. В фантазиях Брэдбери, Хайнлайна, Азимова, Старджона, Кларка. Смотрите, вот "Странный Джон" Степлдона, вот "Хэмпденширское чудо" Бересфорда, а вот целая книга "Чужие: Дети Чуда" полная историй о детях с уродливыми способностями. Я подчеркивал некоторые места из последней книги, обычно те, где я спорил с авторами. Чужие? Эти одаренные писатели тоже были чужими, пытаясь представить силы, которыми никогда не обладали, и я, который был внутри всего этого, я, юный искатель мыслей (книга датирована 1954-м годом), имел право спорить с ними. Потрясенные сверхнормальными способностями, они забыли об экстазе. Хотя сейчас я думаю, они знали, о чем писали. Друзья, теперь у меня меньше прав дразнить их.
Теперь можно наблюдать, как увлечение Селига чтением становится более утонченным, когда он уже учится в колледже. Джойс, Пруст, Манн, Элиот, Паунд, иерархи авангарда. Французский период: Золя, Бальзак, Монтень, Селив, Рембо, Бодлер. Толстые тома Достоевского занимают половину полки.
Лоуренс. Вульф. Эпоха мистиков; Августин, Аквинас, "Тао Те Чинг",
"Упанишады", "Бхагават-Гита". Психологический период: Фрейд, Юнг, Адлер, Рейх, Рейк. Философский период. Марксистский. Весь Кестлер. Снова к литературе: Конрад, Форстер, Бекетт. Двигаясь дальше: Беллоу, Пинчан, Меламед, Мейлер, Бирроф, Барс. "Уловка-22" и "Политика эксперимента". О да, дамы и господа, вы находитесь в обществе начитанного человека!
Здесь его архив. Сокровища, ожидающие еще неизвестного биографа. Табели с низкими оценками за поведение. ("Дэвид мало интересуется работой и часто мешает в классе".) Тщательно надписанные карандашом открытки ко дню рождения отцу и матери. Старые фотографии: неужели этот толстый веснушчатый мальчик и есть стоящий перед нами худощавый индивид? А этот человек с высоким лбом и принужденной улыбкой — Пол Селиг, отец нашего субъекта, скончавшийся 11 августа 1971 года из-за осложнений, последовавших за операцией прободной язвы. А эта седовласая женщин с выпученными из-за болезни глазами — Марта Селиг, умершая 15 марта 1973 года от загадочной болезни внутренних органов, возможно рака. Эта хмурая молодая леди с холодным, словно лезвие ножа лицом — Юдифь Ханна Селиг, приемная дочь Пола и Марты, нелюбимая сестра Дэвида. Дата на обороте фото: июль 1963 года. Здесь Юдифь 18 лет — время расцвета ее ненависти ко мне.
На этой фотографии она очень похожа на Тони! Прежде я никогда не замечал их сходства, но у них одинаковый темный взгляд и одинаковые длинные черные волосы. Но глаза Тони всегда были теплыми и любящими, кроме самого конца наших отношений, а глаза Джуд никогда не несли мне ничего, кроме льда, льда Плутония. Давайте продолжим знакомство с частной коллекцией Дэвида Селига. Это эссе и курсовые, написанные в годы его учебы в колледже. ("Каро — манерный и элегантный поэт, чье творчество отражает влияние и точного классицизма Джонсона и гротесковое веселье Донна — интересный синтез. Его стихотворения точно выстроены и их язык остер: в таком стихотворении как "Не спрашивай меня, где Иов" он великолепно повторяет гармоническую строгость Джонсона, тогда как в других — "Посредственность в любви отражена" или "Немилосердная краса грозила" — его насмешливость перекликается с Донном".) Какое счастье, что Дэвид Селиг сохранил всю эту литературную чушь: сейчас, в последние годы, бумаги эти стали капиталом, средством к существованию, ведь вы, конечно, знаете, как центральная фигура наших исследований зарабатывает на жизнь в наши дни. Что еще можно найти в его архивах? Неисчислимые копии писем. Некоторые из них не относятся к разряду личных. "Дорогой Президент Эйзенхауэр". "Дорогой Папа Джон". "Дорогой Генеральный Секретарь Хаммершельд". Раньше довольно часто, а в последние годы реже, он рассылал эти письма в дальние уголки земного шара. Порывистые односторонние усилия наладить контакт с глухим миром.
