Хм, странно. Может, это были те, кто рано включил телевизор, чтобы посмотреть сериал, стоявший в сетке после нашей программы. А может, мне следует пригласить к нам нескольких постоянных зрителей испечь печенье или что-нибудь в этом духе. А может, все дело было в имени Гордона Рамсея? В смысле, не всем ведь нравится его шоу «Адова кухня».

Скорее всего, дело именно в этом. Другой причины включить телевизор на тридцать секунд раньше я придумать не могла. Если только не… что я сказала Майку? Люди хотят знать, какой он, они хотят почувствовать себя его друзьями. Вот почему я просила его быть помягче и шутить. А что если перебранка с Колин оказалась для зрителей не менее интересна, чем его шутки?

Но разве такое возможно? А если это так, может, стоит продолжить? Как насчет того, чтобы попробовать еще?

Только на этот раз все должно быть круче.

Почему бы нам не сыграть на наших сильных сторонах? Майк — холодный надменный дурак. Колин — лицемерная, сварливая воображала. Между ними проскочила искра, и народу понравилось это дерьмо. И что в том плохого? Вот именно. В последний момент в решающий момент от безысходности — какую метафору ни возьми, у нас больше нет времени, и нам нечего терять.

А Джерри перебьется.

Я встретилась со своими звездами в студии, и они уже были готовы к бою.

Колин — Майку:

— Зануда.

Майк — Колин:

— Ты первая начала.

Колин хмыкнула:

— Я начала? В самом деле? Мы что, в детском саду?

Я кашлянула:

— Послушайте, насчет вчерашнего…

Оба начали говорить одновременно, примерно в одних и тех же выражениях. Я подняла руки и повторила, на этот раз громче:

— Насчет вчерашнего.

— Знаешь, — сказал Майк, — я не обязан сидеть здесь и выслушивать нотации недоучившейся соплячки…

— Я не собираюсь читать тебе нотацию. — Я смотрела на него спокойно и невозмутимо. Твои колкости меня не задевают, Померой.

— Не собираешься? — озадаченно спросила Колин.

— Вы оба взрослые люди, профессионалы своего дела. — Это была почти правда. — Не мне решать, как вам следует себя вести. — Я посмотрела на Колин. — И если ты собираешься критиковать его за то, что он груб и тебе не за что его уважать… — О, как я была с ней солидарна! Я повернулась к Майку: — А ты считаешь, что она абсолютно неспособна выполнять эту работу… — Я пожала плечами. — Кто я такая, чтобы пытаться заставить вас думать иначе? Это ваше личное дело. Тут я умываю руки.

Они посмотрели на меня, потом друг на друга. И снова на меня. Я безмятежно улыбнулась.

— Отлично поговорили, — сказала я. — Ладно, шоу начинается через несколько минут, так что… — И я с энтузиазмом показала им большой палец.

Они только этого и ждали. Оба моих ведущих выглядели так, будто вот-вот лопнут от злости.

Я вернулась в аппаратную, и Ленни меня поздравил.

— Все утряслось?

— Ну, — сказала я, глупо улыбаясь, — еще как!

Программа началась, и первые несколько минут казалось, что все идет как обычно. Но я-то чувствовала, что скоро разразится гроза. Несколько раз Колин закусывала губу. А Майк бросал на нее едва заметный пренебрежительный взгляд. Мы вели передачу из студии, оборудованной в виде гостиной, и именно эту обстановку Майк больше всего ненавидел, поскольку она из давала ему забыть о том, в какой программе он работает. И сегодня мне казалось, что это к лучшему.

— Смотрите далее в нашей программе, — сказала Колин. — Мы поговорим с людьми, которые успешно прошли курс омолаживания. — Она взглянула на Майка. — Думаю, Майк может почерпнуть кое-что для себя интересное.

Майк вперился в нее взглядом.

— Мне лично интересно, существуют ли омолаживающие программы для злобных экс-королев красоты с гипертрофированным самомнением. И если нет, то когда можно этого ожидать?

Их улыбки сделались даже шире, чем обычно.

— Далее после новостей о местных пробках, — сказала Колин.

Ленни повернулся ко мне.

— Я думал, ты сказала…

— М-м-м-м… — Я сложила руки домиком, чтобы скрыть усмешку.

После перерыва они начали рассказывать о новых тенденциях в дизайне интерьера.

— Вау, — сказал Майк. — Какие жуткие обои!

Телеоператор хихикнул.

— Ты абсолютно прав, — сказала Колин. Режиссер сюжета, стоявший рядом с камерой, чуть не задохнулся от возмущения. — Вообще-то расцветкой они напоминают твой галстук.

Майк потрогал галстук.

— Это Маринелла. Лучший галстук в мире. Думаю, он стоит дороже, чем три твоих последних ботокса.

Ленни помахал Мерву, чтобы тот давал титры.

— Нет, — сказала я. — Продолжаем.

— Бекки! — закричал Ленни. — Они же вот-вот подерутся!

— Ты так думаешь? — с надеждой спросила я. Колин в прошлом году занималась боевыми искусствами. Если Майку Померою поставят фингал под глазом в прямом эфире…

В аппаратной замигал телефон.

— О, — сказала я, — это наверняка наш распрекрасный мистер Барнс. — Я сняла трубку. Ага, я была права. — Джерри, — сказала я, — клянусь, я не знаю, что происходит. Да, я с ними говорила. С обоими. Очень серьезно.

Пока Джерри кричал мне что-то в трубку, я смотрела на Ленни и улыбалась.

— Итак, я полагаю, единственный выход — пустить титры. Не знаю, есть ли особый смысл в чем-либо более радикальном., сами понимаете, учитывая…

— Учитывая то, что тебе осталось здесь совсем недолго? — спросил Джерри, — Что происходит? У меня впечатление, будто ты нарочно это устроила.

Нет. Не нарочно. Но в утренних передачах могло бы быть побольше драйва.

Я встретилась с Ленни в кафе, чтобы объяснить ему — как он выразился — что, черт возьми, происходит. Я достала свои записи.

— В первый день, — сказала я, указывая ему на цифры. — был всего-навсего крошечный рост. Едва заметный. И это могла быть простая случайность, поэтому я решила все повторить и посмотреть, что получится.

Он следил за мной поверх кофейной чашки.

— Утреннее телевидение как поле для эксперимента?

— Ну да. — Я подбросила листок. — Это вчерашний рейтинг. Сразу после комментария про галстук. — Я передвинула палец вниз. — А вот это — после того, как он спросил, не пробовала ли она утреннее умывание с кубиками льда.

— О, да! — загоготал Ленни, — Это было супер!

— Видишь? — сказала я, — Еще один скачок интереса. Мне кажется, телезрителям понравилось. Небось, звонят друзьям и предлагают включить телевизор каждый раз, когда Майк и Колин начинают пикировку.

Ленни поджал губы и покачал головой.

— Тебе не кажется, что это немного… рискованно?

— Кажется, — согласилась я. — Рискованно, и странно, и противно. Но, похоже, то, что они ведут себя друг с другом так естественно, вместо того чтобы деланно улыбаться, нравится зрителям… Я хочу сказать, брось, Ленни. Нам ведь тоже это нравится.

— Ну да, но мы-то их знаем. Нам нравится, когда они немного на взводе.

— Людям кажется, будто они тоже их знают, — заметила я. — Они каждое утро завтракают с ними вместе. Ведущие словно бывают у них дома как старые друзья. Ведь только старые друзья могут иронизировать друг над другом. Может, все дело в этом.

Ленни не выглядел убежденным.

— Как Джордж и Грейси?

— Я думаю, тебе лучше не упоминать эти имена при Майке и Колин.

— Ну конечно, — согласился он.

Я собрала свои листочки с рейтингом и сунула их обратно в папку.

— Пик интереса — вот все, что мне нужно. Нам нужно. Мы очень близки к победе. Мы почти у цели. — И я прижала папку к груди.

— У какой цели? — спросил Ленни.

Я замерла.

— Ну, ты понимаешь, о чем я.

— Нет, — признался он, — не понимаю.

— Ты же знаешь. Ведь мы хотим… — Я замолчала, чувствуя, что сказала лишнее.

— Бекки, я не знаю, что ты хочешь сделать из нашей передачи…

Вот именно то, что мы сегодня видели. То, за что мы получаем зарплату.

— Я хочу, чтобы люди ее смотрели, — твердо сказала я.