Боже, до чего унизительно.
Я отправилась вниз, в студию «Доброго утра», где меня ждало очередное испытание — генеральный прогон перед первым появлением Майка в эфире. Ленни поджидал меня в кабинете.
— Ну и как? — спросил он.
— Полная катастрофа, — сообщила я из-за кофе-машины. — Все, больше я не стану тебя слушать.
— А что так? — удивился Ленни. — Мне говорили, Адам — настоящий мачо.
— Адам отличный парень, — сказала я. — Это я ходячая катастрофа.
— Понятно.
Мы пошли на прогон. Зайдя в студию и увидев Майка и Колин за столами, я сразу поняла, что у нас проблемы. Майк подкручивал регулятор высоты своего кресла, чтобы сидеть чуть выше, чем Колин.
Та не осталась в долгу.
Если так пойдет и дальше, в кадре будут только ноги. Я велела им немедленно прекратить.
— Значит так, — сказала я, возвращая их внимание к сценарию. — Мы пустим новую озвучку заставок к рубрикам, а потом включатся ваши микрофоны. Скажите, например, что у нас есть сюжет, — ну, я не знаю, — про промежуточные выборы…
— Но сюжета нет, — встрял Майк, — мы ведь не передаем новости.
— Индюк напыщенный, — проворчала Колин, — какая тебе разница.
Я не стала обращать внимания на их перепалку.
— …Итак, дальше следует добродушный обмен шутками.
— «Добродушный обмен шутками»?! — возмутился Майк. — Это что, новый научный термин, которым обозначается «идиотская болтовня»?
Я стиснула зубы.
— Вы просто… обсудите заголовки. Вы ведь меня поняли.
Ладно тебе, Майк, в вечерних новостях это принято! Неужели он постоянно будет ставить мне палки в колеса?
— Отлично, — он встал и поправил галстук, — так и поступим… Когда выйдем в эфир. Я не собираюсь сидеть здесь и репетировать, как в любительском театре. Я на телевидении сорок лет. С микрофоном как-нибудь справлюсь.
Когда Майк удалился, я повернулась к Колин.
— Хорошо, — сказала я. — Тогда, может, мы с вдвоем всё обсудим?
Колин закатила глаза и тоже встала.
— Отлично, — сказала я в пустоту. — Рада, что на этот раз нам все удалось… Похоже, мы в тупике…
Может, еще не поздно присоединиться к тем, кто делает ставку на то, что Бекки Фуллер сломается? Адам ведь говорил, что такие есть.
Стоило мне вернуться к себе, как телефон стал играть мелодию, которую я поставила специально для звонков от коллег по Ай-би-эс. У меня сердце замерло. А вдруг это Адам? Вдруг он попытается все исправить? Я взглянула на дисплей. Или… Джерри.
— Добрый день, Джерри, — сказала я как можно жизнерадостнее.
— И как там у вас дела? — спросил он.
— Ну, Майк уже готов к выходу в эфир. Мы всю неделю репетировали.
Немного безобидной лжи не помешает.
Я поднесла трубку к порогу кабинета. Майк вновь сидел на месте ведущего, раскачивался в кресле и кидался изюмом в оператора, который выставлял свет. Оператор оборачивался, а Майк поднимал глаза к потолку и с невиннейшим видом что-то насвистывал.
— Он… в отличном настроении, — добавила я в телефон упавшим голосом.
— А у меня другие сведения, — отозвался Джерри. — Я слышал, вы почти все время пререкаетесь, и у вас едва находится минутка на саму передачу.
Что верно то верно. Интересно, кто из наших докладывает обо всем Джерри?
— Простите, мне пора выводить его в эфир. Зрители его обожают. Думаете, после этого программу придется сильно переделывать? Да, — я попробовала сама себя воодушевить, — поверьте мне, Джерри, Майк Померой — это ракета, которая выведет передачу на нужную орбиту.
А если нет, я сверну ему шею точно так же, как он свернул шею тому фазану.
— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, если ставишь на него. — Уверенности в голосе Джерри не прибавилось.
— Я все отлично понимаю, поверьте, — сказала я со смелой улыбкой, хоть и знала, что Джерри эту улыбку не увидит.
Мы попрощались, я не торопясь вышла из кабинета, прошла по коридору, юркнула в дверь женского туалета и стала часто и глубоко дышать.
Боже, надеюсь, я понимаю, что делаю, когда ставлю на кон всю свою карьеру!
К концу дня со мной случился приступ настоящей паники. Мысли, сменяя друг друга, шли в двух разных направлениях: с одной стороны, мой план гениален, и я стану легендой в мире утренних новостей, а с другой — все вот-вот поднимут его на смех. Самое ужасное, что на этом этапе я никак не могла повлиять на результат. Либо Майк соберется и будет вести себя как тот ведущий, которого я знала и любила, либо посадит нас всех в лужу, превратив передачу во всенародное посмешище.
Надо с ним поговорить. Я готова на колени встать, если понадобится.
Я собрала материал, который перечитывала дома, и постучала в его гримерную.
— Войдите! — послышалось из-за двери.
Я вошла. Майк сидел в кресле, попивая виски и уставившись в экраны.
— Добрый день, — поздоровалась я как можно непринужденнее. — Я просто зашла пожелать вам удачи на завтра.
Он посмотрел на меня, наклонил голову и прочел надпись на коробке с диском, что я держала в руках.
— А, ну да, Колин и ее гинекологический мазок. Классика.
Это уже чересчур. Кто ему дал право судить, что должно быть на телевидении, а чего там быть не должно?!
— Знаете, может статься, она спасла несколько жизней, своим примером поощряя женщин…
— Боже мой, до какого абсурда тут все доведено! — Майк, держа в руке стакан, обвел комнату широким жестом. — Можешь что угодно говорить про Дэна Ратера, по крайней мере, мне не придется созерцать шейку его матки.
Я обмерла:
— Вы что, пьяны?
— Не настолько.
Он указал на экран, где была картинка с прогона для вечерних новостей. Новому ведущему Патрику Джеймсону едва перевалило за сорок. Дорогой автозагар и улыбка, как у звезды утренних шоу. Ходили слухи, что он пересадил себе мозг от необыкновенно умной собачки ши-тцу, но зрителям, похоже, было все равно: сам он текстов никогда не писал, а при чтении с телесуфлера выглядел вполне достойно.
— …Нефть разлилась после того, как танкер получил повреждения во время шторма неподалеку от Галвестона, — рассказывал Патрик.
Майк презрительно скривился.
Можно было не сомневаться: Патрик точно прочтет текст до последней запятой. За это руководство канала его и любило. Они могли не переживать, что он будет нести отсебятину и вызовет неудовольствие спонсоров.
— Власти сообщают, что при таком шторме в ближайшие сорок восемь часов в море может вылиться до двухсот тысяч галлонов нефти. Погодные условия не позволяют развернуть полномасштабные работы по борьбе с аварией, к тому же имеются серьезные опасения, что искра от корабельного двигателя может вызвать возгорание нефти.
— Это мое кресло, — язык у Майка уже заплетался. — На его месте должен был быть я. А они его из-под меня выбили, ублю… — Он замолк на полуслове.
— Майк, вам лучше пойти домой. — Я положила руку ему на плечо. — Отдохните немного.
— Видишь это? — Он указал на початую бутылку виски на столе. — Это «Брукладди». Сорок лет выдержки. Односолодовый. Я его пью только когда совсем паршиво и хочется свести счеты с жизнью.
Если он собирается свести счеты с жизнью до эфира, я точно его убью, А если он что-нибудь такое вытворит в моей студии, будет двойное убийство.
— Все, пора домой, — твердо сказала я. — Завтра с утра я хочу вас видеть бодрым и свежим!
— Есть, капитан! — Он пьяным жестом отдал мне честь.
Отвратительно. Я покачала головой и вышла.
Кабинеты сотрудников «Доброго утра» уже опустели. Все разошлись по домам, чтобы набраться сил перед завтрашней великой премьерой. В моем кабинете меня ждали сумки, но я не могла заставить себя последовать примеру коллег и пойти домой. Я еще раз прошлась по приведенному в порядок кабинету проверила, что ручки на столе лежат строго параллельно. Посмотрела на сумки. Постучала по полу каблуками.
Ну, ладно, хватит уже.
Спустя тридцать секунд я ехала в лифте, а еще тридцатью секундами позже вышла на этаже, где размещался отдел новостей. Отдел «настоящих новостей», как, наверное, выразился бы Майк. В глубине коридора виднелась зеркальная дверь с надписью «Семь дней». Я набрала в грудь побольше воздуха, напомнила себе, что надо извиниться за вчерашнее идиотское поведение, и вошла.