230 Херсонида Бегут на шатких к ним стопах, Чтоб встретить агнцов утомленных. Иной ведет за рог козла, Который, споря с малой силой, Упорствует детей насилью; Другой дерзает с легким скоком На мягку спину агнца сесть. - Так все стада свой кончат день! А тамо подле хижин низких Сидят и юноши, и старцы. Простосердечие и честность, Толь славимая в древних скифах, Еще видна в сих поселянах; Вечерни кроткие часы Сопровождают их беседы; Последни повествуют с жаром, А первы слушают усердно. - Все то, что древность сообщила, Что брань и подвиги кровавы В своих или чужих землях Произвели для славы века И что по Азии пути Открыли странствующим в Мекку, - Все в разглагольствий их не скрыто. - Я с удовольствием взираю На собеседников сих сельских. Се! - старец окружен сидит И бледной дланью помавает! Уже в густой браде его Седины сребрены блистают; Брада его, как белый лен, Немалу груди часть покрыла. - Все внемлют словесам его; И кажется, их жадны взоры
Песнь седьмая 231 Висят на старческих устах. - Я приближаюся туда; И что ж? - я познаю Шерифа. - Омар по опытам своим, По многим странствиям в востоке За мудреца теперь почтен; Какая ж важная причина Толь важному его движенью? - В устах его тогда шумела Надута речь о славной Мекке; Шериф в то время поучал: «Селим, - любезный мой Селим\ Се наконец мы совершили Свой трудный, - свой священный путь! Ты сей уже исполнил долг; Иди в дом матери твоей, Так как и я к отцам отыду! - Спеши, утешь возвратом матерь! А я - останусь здесь на время; Мне долг беседовать с друьями, Благодарить Аллу, - потом... Спеши ж обрадовать свой дом! Пусть вечеря и ложе там Ждут наших утомленных членов! Ты узришь мать и всех друзей; Тебе объятия простерты Прекрасной Цулъмы, - будь счастлив! Ты много раз вздыхал о ней... Я радуюсь, что ты успел, Толь ранню страсть преодолев, Исполнить чувствие к святыне. Теперь не поздо быть счастливым; Ты любишь Цульму\ - выбор верен; Сын мой! - она тебя достойна. Не медли сочетаться с нею!
232 Херсонида Да будет брачный одр покоен, Доколе смертного не узришь! Пока живу еще, - с тобой Я разделю вечерню радость. - Спеши в отечески поля, Где ожидает все тебя - Любовь залогов сердца нежных, - Любовь родства, - любовь любезной - И самыя природы сельской Усердье, труд и простота. Молися! - скоро с тверди Мекки Сойдет роса на холм Мурзы\ - Иди! а я - здесь час пребуду». Шериф обращается к простодушным жителям деревни и говорит: «Я сам, - я сам, друзья, был там; Я видел страшны чудеса В сей богошественной земле, Клянусь брадою, чудеса. Тот славный камень, что при праге Дверей святого храма виден, Сколь многие творит целенья? - Весь Оттоманский Порт, Каир, Тунис, Марокко и Алжир, Арабы, мавры и берберы, Персиане и все татары Свидетельствуют славу камня. - Восток и дальний юг приемлют От корене сего плоды. - Блажен, кто в жизни однократно Коснется сих священных прагов. - Но горе! горе тем, что в жизни, Имев дух леностный, - дух томный, Не отлагают всех сует, Чтоб быть в сем граде треблаженном,
Песнь седьмая 233 Где каждый верный музульманин Благословенье получает; Где каждый будет облегчен От трудной тяготы грехов. - Сие благословенье неба, 200 Которо силой превосходит Благословенье тучных гор И вечных лепоту холмов, Нисходит только там с избытком. - Ни глад в пути, ни нагота, Ни хищники, ни люты звери Не долженствуют отвлекать От тех благословенных мест, Где токмо благодать живет. - Кто сих препон страшиться будет 2Ю И не поклонится в Медине Пророку Божию, - то горе! Он вечно будет отдален От недр пророческих его». «Но ты слыхал ли, - вдруг тут некто Шерифа прерывает речь, - Слыхал ли точно ты, Шериф, О страшной буре в тех местах? Вещали нам о ней вот как! Вихрь огнен, - ад подгнел его; 220 От юга дышет вихрь, - он страшен И рвется попалить священный Огнем проклятым вертоград. - Там некий хитрый лжеучитель1 1 По недавним ведомостям было известно, что в Аравии открылся сей человек, который, опровергая весь закон Магомета, привлек уже к себе многие тысячи арабов; но после того ведомости больше не говорят, сколь далеки его успехи ныне. Наместо его еще недавно также явился некто Вехаб, или Вааб, в большой силе и гораздо опаснее прежнего; однако и сей убит тайным образом.
234 Херсонида В последний век сей проявился. - Он окружен дружиной страшной; Его клевреты буйны, мрачны; Вокруг их адский жупел рдеет; И храм, и Магомет премудрый, Тень Божия, - наперсник неба, Им приняты за суету. - Ему уже сто двадцать лет. О мой Алла\ - как ты дозволил, Чтоб он толико лет число Употребил в толико зло? - Так нам вещают все; Но ты, я чаю, лучше знаешь; Ты был там, видел и познал». Шериф Так, - друг любезный! - я то знаю; Я зрел сего шайтана в теле. О! - проклят буди оный день, Когда Ингистана тень сия, Сын лжи, - язык бесов родился! - Отец его был лютый тигр; А сей есть скимен; вы же агнцы. - Я знаю то уже давно; И для того хочу излить Противоядный мой увет, А паче в ваше слабо сердце, О нежны юноши скудельны! - Сей Шейх-Гуяби - (так зовется) - Столь хитр и столь пронырлив, Что потрясется твердый мармор, Закона мармор, - самый Муфтий. - Слова его суть мед и сот, Но остры, яко тонка бритва. Глас сладок, яко мусикия, 240 250
Песнь седьмая 235 А взор, - как звезды близнецов; Но дух, - как тусклой лик луны, Провозвещающий час бури; Лице его, - лице пророка; Но в стропотной груди его, Друзья! - Геенна страшна ржет! Вам должно знать хулы жестоки, Какие он уже отрыгнул Среди тех сонмов нечестивых, Которых сей лукавый изверг Уже во множестве стяжал; Вам должно знать, чтоб вы не впали Тогда, как я отсель отыду, В ров гибели и заблужденья. О бурно море, не шуми! О буйна буря, не бушуй! Пусть токмо кроткий дышет ветр И от полудни глас несет На легких крылиях своих! - Да слышат глас долины чада! Се! - страшный глас сюда несется, Как вихрь сквозь звонкую трубу! - Внемлите же, - долины чада, Что гнусный изрыгает ад Устами сына льсти и лжи! «Открыто небо, - он ревет, - Да будет общая менетъ\ - Пророк - да будет лишь природа, Вещающая об Алле, Едином духе всех движений! Се! - истинный закон, - клевреты, Который должно исповедать! - Как? - злоковарный сын Абдаллов
236 Херсонида Во имя сильного Аллы Дерзнул Корану покорить Восточные долины злачны, Полуденны поля песчаны И западны хребты высоки! - Так он им точный путь открыл! - Нет, нет, - он паче поглумлялся Над непостижным Существом, Чем чистое о Нем понятье Невеждам аравийским дал. - Нет, - не любовь, - не мир небесный, Не вдохновение, - но меч, Но сила, - ухищренье, - слава Деяний сих пружиной были. - Возможно ль, чтоб Алла премудрый Такой-Коран нам начертал, Где буквы будто бы Аллы, А мысль и страсти человека И пылкие мечты араба! - Возможно ль, чтоб из глубины Премудрости непостижимой Текли плоды нелепы мозга? Совместно ль, чтоб всевечна милость Нисшла в толико низку слабость, Чтоб вместе с правосудьем стала Пред похотию смертных ползать; Иль сделав совесть палачем И вечною души геенной, Меж тем бы рай духов создала Жилищем плоти сладострастной? - Совместно ль небо наполнять Златым, хрустальным, изумрудным Или серебряным эдемом? Увы! - согласно ль со Всеведцем, Чтоб дух Аллы слетал с небес Клевать в ушах Пророка зерна?
Песнь седьмая 237 Друзья любезны! - Кто из вас В Дамаске голубей не знает, Которы, быв приучены Носить в другие грады письма, Вернейшими гонцами служат? - Так чудно ль, что Алла Магметов К ушам его был приучен? - Однако мнят, что тем Алла Пророку таинства вдыхал. - Вот хитрый как простым играет! - Законодатель, возбраня Наукам вход к своим невеждам И в западны страны отгнав, Не те ль намеренья имел, Чтоб в мраке замыслы укрыть И, закрепя таким узлом Нелепы правила закона, Закрыть глаза простых народов От тайных хитростей своих? Клевреты! - се ли путь небесный? - Он есть собранье тех же басней, Какие древняя Эллада Во дни Орфеев и Омиров Похитила от финикиан Или от мудрецов Мемфиса. - Ах! - кто у них не похищал Отростков в новый свой цветник? Бог всюду царствует в сем мире; Бог всюду подает законы - Бесчисленным кругам блестящим На четырех концах небес, В пространствах, - в бесконечных безднах И в сем млечном пути эфира, Исполненном несчетных звезд; 330 340
