22 Херсонида Блаженна будет муза та, Что испытает силы духа, Да возвеличит иногда В восторг потомственного слуха И в изумление очес Сей живописный мир чудес, Сии бессмертные долины, Сии ключи, скалы, пучины. Они бессмертны; - в сих летах Не сами ль зрели очесами, Как несравненная в царях ЕКАТЕРИНА с полбогами, На полдень славы поступив, Подобно Ольге возрожденной Иль внуку Ольги просвещенной, До черных волн свой путь свершив, Стопой священной их почтила, И светом взоров озарила? - Бессмертны, коль монархи вновь Прольют на редки толь картины, На тучные холмы, долины Со взором творческу любовь. Сладкопоющая камена\1 Дай Аддисона меру сил! Дай ту воображенью цену, Что Экензайд в стихах открыл! Дай Томсона, - жреца природы, - Дорический напев и строй! - Когда сии друзья свободы Из мрачной готфской сети той, - Что своенравна рифма ставя Так называется муза по искусству в пении; и потому камена значит певицу.
К единственному другу 23 И столько сил твоих убавя, К паденью клонит иногда, - Тебя изъяли навсегда, Дерзну ль сии расторгнуть узы, Сии железа нежной музы, Что с убиеньем красоты Доныне с стоном носишь ты? Дерзну ль в дыхании свободном Тебе отверзти лучший путь, Дабы твоя младая грудь Была в движеньи благородном? - Дерзну ли гладкий след просечь Без ужаса укор суровых, Дабы удобнее протечь С тобою поле зрелищ новых, С тобою рай красот другой И живописей мир с тобой? Сладкопоющая камена\ Тебе иный убор готов; Сия постыдна разве смена! Восстань! - изыди из оков! А ты, - природы друг отменный, Услыши глас ея смиренный! Она здесь с скромностью берет Приморску арфу в робки длани; Она поет сердечны дани; Она предметы те поет, Что злато-пурпурна денница, Что полдень, облеченный в зной, И что вечерня червленица, Покрыта рдяной темнотой, В пределе сем усыновленном, В сем Херсонисе оживленном Могли в ея биющусь грудь
24 Херсонида С влияньем пылким Льва1 вдохнуть. Благотворящая природа, - Что на торжественных хребтах 130 В часы приятнейшие года, Что на цветущих берегах Карасских, Альмских и Качинских2, Что при живых струях Салгирских, При пышной злака пестроте И средь источников гремучих, Из уст бегущих скал дремучих, Ликует в полной лепоте, - Снабдила красок разнотою, Чем оттенить я не забыл 140 Рисунок слабою рукою Твоих садов, что ты взрастил, Твоих пригорков, рощиц юных, Твоих ключей сереброструйных, Где бдительный твой тихий взор Объемлет прелестей собор Иль в лучшие часы спокойны Находит зрелище Помоны, И где досуг бесценный твой Сретает года труд златой. 150 О друг природы, - обратися! Зри сей рисунок! - усмехнися! - Воззришь, - тогда коральный холм, Салгирский брег, - уклон гор мшистый, Дубрав благоуханных сонм, Кизилы, тополы тенисты, И манноносная ясень, И сосна, мещущая тень, 1 Изображение летних суток на сем полуострове относится ко времени месяца июля. 2 В Крыму известнейшией протоки Кара-су, Альма, Кана и Салгир.
К единственному другу 25 И величавые раины В оттенках неких сей картины Толико ж будут возникать, Расти, - дышать и процветать, А шумные ключи священны И их потоки искривленны Такою же начнут стопой Скакать средь песни сей простой, Как в подлиннике беспримерном, Неподражаемом, - бессмертном. Хвались, камена, ты судьбой, Хвалися долей непреложной, Что кроткой мудрости рукой Плод кисти твоея возможной Толико будет оживлен, Толико будет возвышен!
(ПЕСНЬ ПЕРВАЯ) Содержание Утро в Херсонисе. - Путешественники. - Меккские и мединские паломники. - Омар, шериф анатольский, с питом- цом. - Соленые озера. - Растения при оных. - Птицы. - Картина гор. - Назначение Чатырдагской вершины точкою зрения. Как там чело зари алеет? - Какой там пурпур пламенеет Средь сих пустынь, - средь сих долин, Средь шумных тростников пучин, На коих спят, с небес ниспадши, Ночных останки облаков, Объемля стебли бледно-злачны И от огней сверкая хладных? - Но чада естества ослабши Не все из моря вышли снов; Не все еще они сретают Пришествие царя светил. - Одни недремлющие птицы, Сладкоречивы филомелы, И бдительны бессмертны музы В тени лицеев многоцветных1 Возносят ранню песнь к востоку; Одни толпящись караваны Среди излучистых дорог 10 Лицей, так названный у древних афинян сад и место учения, где славные философы преподавали ученикам высокие свои уроки.
Песнь первая 27 Влекут со скрыпом плод торговли; Верблюды, вознося главу, Не быстрым, - но широким шагом Пути дневные сокращают; За ними сильные тельцы Ступают медленно, - но твердо И движут на колесах холм Под буковым своим ярмом. Восток во пламени сильнее; Заря белее; блеск алее; Огнистее горят тенисты Владыку ждущи облака. - Бегут пред ним и тонут бледны Средь бездны света лики звездны. - Се! наконец исходит день На реющих конях эфирных Среди своих колес румяных! - Час утра бьет; - колеса быстро Крутятся на туманных осях. Се! - златопламенно чело Подъемлется из-за холма, Чело великого царя! Се! в полной лепоте исходит, Одеян в огненну порфиру, Жених из брачного чертога! Его рубиновы власы, - Чтоб мира обнажить красы, До верхних облачков вздымаясь Из-под янтарного венца, - Рисуются живой картиной В объеме взора пробужденна! - Восточны ветерки бегут Вокруг алмазной колесницы,
28 Херсонида Сопровождаемой куреньем. - Смотри! - какие там скользят Между зубцов Кавказских гор Златые полосы косые? Протягши нити света резки Сквозь тихи здешни перелески, Преследуют пужливу ночь, Сгоняют спящи тени прочь С тополевых листов сребристых; А там, - где дремлют стены мшисты Пустынных храмин под холмом, Дым ранний, серым вьясь столбом, Дерновы кровы покрывая, Крутит его в туманну твердь Иль стелется в сырой долине. Все восстает теперь из тьмы: Равнины, долы и холмы. Лишь нежна роскошь токмо спит; Она, протягшися, храпит, Страшась простуд от ранних рос, Отвсюду ложе заключает И, нежась на коврах персидских Или в мехах драгих сибирских, Во глубине пуховиков Часы драгие задушает. - Не тщетно ль утреннее солнце Проникнуть силится лучами Роскошны таинства любви Сквозь ухищренные подзоры? - Оно лишь мудрости сынов Сретает средь святых трудов, Иных - под тенью низкой кровли С собой беседующих тихо, Других - с резцом или серпом;
Песнь первая 29 Иных же в странствиях полезных, Что, встав с пристанищей ночлежных Или из перепутных ханов1, Идут в далекие страны И свежу росу рассекают; Или, воздвигшись от одра Еще до утренних минут, Остановляют голень томну И избирают первый холм В отдохновение себе. Там, где в сгущеннейших толпах В пути зрю движущися сонмы, Иные по святым обетам И по пророческим заветам Спешат еще на полдень в Мекку, Другие путь уже обратный Оттоле в дом отцев прияли. - Какая радость, восхищенье Написаны на их челе? - Как тяготу путей своих Они умеют облегчить И долготу их сократить! - Почерпнутые из Корана Отрывки умиленных песней Их шествие сопровождают. «О солнце, брат Пророка дивный, Горящий в куполах Медины\ Когда полмесяц в мрачну нощь Осеребрял навесы рощ, Какая тишина желанна Так называются в Таврии гостиные, или постоялые дворы, уготовленные на перепутье, или ночлег для проезжающих. 100 110
30 Херсонида Дышала, всюду разлиянна? Тогда ни кедр не унывал; Тогда ни кипарис священный Не сетовал, не воздыхал, Как он слезится, возмущенный, В иных несчастливых странах Среди пустыни на гробах. - Здесь осребренный он в блистаньи С весельем шум свой простирал, Что персть святую осенял, В небесном спящую сияньи. - Лик Божий! - озари ты там Великого Пророка храм И освети поля святые, Где под бесценною стопой В его дни иногда младые Иссоп, тюльпан, нарцисс, алой Ежеминутно возрастали! - Там были мы, - всё созерцали; О братья! - все мы зрели там - Гроб, - жизнь, - персть, - небо, - вечный храм; Ах! - тамо благодать купили; Там небо, - вечность мы пленили!.. О путь, - о путь наш, сократись! О дом отцев, - скорей явись! Каким восторгом упоенны Высокогруды наши жены, И черновласые сыны, И чернооки наши дщери, Исшед из скромныя стены, Исшед из одичавшей двери, С дрожащей сретят нас рукой И распрострут на наши чела, На утомленны члены тела Благоуханный свой алой?
Песнь первая 31 О путь, - о путь наш, сократися! О дом отцев, - скорей явися!» Так странники теперь поют, Спеша в пути благословенном Иль сидя на пригорках мшистых Или под тенью осокори. Кто там сидит на белом камне Подле младого человека, На тисовый опершись посох, В печально вретище одеян, С главой, открытой пред востоком, С брадой, сединой убеленной? - Чалма зелена покрывает Морщинное чело его; По образу столетний век Вложил в его чело бразды; Смиренны взоры говорят, Что укрощенный верой дух Исполнен неким вдохновеньем; Он часто очи обращает К единому предмету - небу; Лазурна твердь - то пища взоров, А храм Пророка - царство мыслей. Тогда питомец благородный, С которым он, как друг-отец, Напутствуя его для жизни, Ходил в священную Медину, Тогда младый Мурза, восстав И зря наставника в томленье, Остановляет мысль его И, персты к персям приложа, Почтенье воздает ему. «О мой Омар, - вещал Мурза, -
