104 Херсонида И озеро прошедши светло В гордящейся красой Дамбеи, Течет через пески сыпучи, И вдоль Нубийских диких гор, Клубя валы из полной урны, Багрит Цереры юный плод! Что в том, что в искрометном свете Голкондские блестят алмазы И слезного Потоза руды, Где жили мирны чада солнца? - Что пользы в рощах благовонных, Иль в злате, иль в кости, Когда затворено там небо? - Там раскаленна медиа твердь И степь обширная железна Лишь в жажде, голоде мертвеют, А пылки стрелы Аполлона Приносят пламенную смерть. Непобедимый, сильный зной! Ах! - воздержися в сей стране И каплей пламенных не лей На страждущу мою главу! Конечно, - лют в дни зимни мраз; Но ты еще его лютее, И я отсутствия зимы Гораздо меньше бы желал, Чем приближения ея. - Куда сокрылся ветр полночный? Ты, коего природа щедра Послала в непреложный дар Сей области благословенной, Когда, - когда ты изменял? Стремись! - от севера стремись! - Лети, - дели в долине силу И силой воздух остуди!
Песнь четвертая 105 Не тщетно ли я воздыхаю И с сокрушеньем вспоминаю Осенни тихи те часы, Когда в других крутых климатах Туманы, бури и дожди Вкруг солнечных колес виются, А здесь тогда погода тиха При благотворной теплоте Зовет на шелковы луга Или на усыренны горы, Там, где шафран напоминает Еще весенни красоты, Где резвых бабочек четы Еще любовь возобновляют, Еще натура в них играет И, с ризы Флоры сняв узоры, Разрисовать их крылья тщится? Не тщетно ль призываю нощь? Она далече отстоит; А час жарчайший близок, - близок! Что может отвратить власть солнца, Которая поля открыты В разливе знойном потопляет? - Она неукротима - пусть! - Я в недрах гор могу сыскать Остаток утренней прохлады. О ты, ужасный Лгермыш\1 - Как хладен тонкий воздух твой! - Как воет над тобою ветр, Из грозной исторгаясь хляби? Ты зришь всегда перед собой С своей дымящейся вершины Три в бурях ропщущи пучины; Гора с увалом близ Старого Крыма.
106 Херсонида Меж их Воспорский полуостров Лежащ к востоку протяжен; А долу средь развалин дряхлых Давно седеющий Крым древний. Давно он ветх, давно оставлен; Но тучные луга и нивы Всегда волнуемы зефиром, И многоцветны вертограды Еще юнеют каждый год, 200 Еще лилеи белы1 дышут И посреде пустынь смеются; Там тутовые древеса2 Раскидывают те листы, В которых драгоценный червь Свое питает бытие И, испуская нежный шелк, Между трудами умирает; Нет, - он лишь токмо засыпает И, шелковый расторгши гроб, 210 На юных крыльях воскресает; Там, - там уже я зрю его Секуща тонку жидкость света Над гробом, тканию обвитом! Как драгоценен гроб его? - Он есть блестящий тот источник, Отколь сокровища идут, Для мудрого щиты от громов3, Для нимф уборов цветны горы. О сколь блажен тот, кто восходит 220 Сквозь чащу ивовых кустов На верх твой гордый, Агермыш, Восходит сим горящим часом, 1 Сии лилеи только там растут. 2 Тут, или шелковичное дерево. 3 Известно, что электрическая сила не проницает шелковой материи.
Песнь четвертая 107 Чтоб насладиться хладом тем, Который из бездонной хляби Между иссунутыми выспрь В твое отверстие скалами Студеным ветром дышет с шумом; Он благородно презирает Нелепы мысли савроматов, 230 чТО) мня быть царству там духов, Трепещут приступить туда; Тенар ли там? - иль Ингистан1, Где вечный лед, где вечна ночь, Где мразный тартар обитает? - Он всходит смело - и тогда Сидит в тени близ края бездны, Иль миновав крутые горы, Стоящи как отвесны стены, Где черный Кара-су течет, - 240 Взбирается на ту громаду, Где величайша страшна бездна2, Устланна камнем изнутри Меж остроголыми слоями, Стоящими столпообразно, Спускаясь вниз крутым утесом, Ледник вмещает самородный; Там по отшествий мразных дней, Когда растопит дух весны Лежащу зиму на вершине, 2^0 Обрушиваясь токи в бездну Внизу находят новый мраз, Немеют, стынут, леденеют И вечну утверждают зиму, Куда ни солнце в знойны дни, Ни теплый ветр не навещает. 1 Слово татарское, значущее ад. 2 Отверстие сего величайшего увала на одном высоком утесе близ Карасубазар в окружности около 40 сажен.
108 Херсонида Но как приступит он теперь К сей страшной пропасти горы? - Он не отважный Эмпедокл, Не Плиний и не дерзкий Курций. - С сей высоты враги Гирея Полками вержены вниз были; И кто, - какая бы судьба От жалости дала крыле, Которые бы поддержали Несчастного в полете смертном? - Летит стремглав лишенный чувств; Тут воздух пружится и свищет; Подпора слабая! - несчастный Летит и рассекает вихри; Падет на камни; бледны кости Разметанны дробятся врозь; Смерзающаясь кровь валит; Дрожащий брызжет мозг по камням; Весь вид рассыпан человека; Вот он? - ужасная картина! Но да проникну в мрак густый, Где свет отсутствует дневный Среди расселин углубленных Хребтов крутых уединенных! Красуйтесь, благотворны тени, И вы, прохладные навесы, Вы, столповидные раины, Почтенны дубы старолетны И дремлющие сосны, буки, Венцы холмов приосененных, И вы, обители пророков, Певцов, гимнософистов, магов, Платоников, друидов, бардов! Красуйтеся, священны храмы, 260 270
Песнь четвертая 109 Чертоги мыслей вдохновенных! В сии палящие минуты Весьма мою пленяет душу Уединенна ваша тень! Почто ж я медлю? - се пещеры, Где, мнится, от начала мира Прохладна мрачность водворилась И вечну заключила дверь Текущему с эфира зною! Ужасны, как разверсты тучи, Керманские вдали хребты; Не видно никаких стезей По каменистым крутизнам, Кроме следов коней сарматских, Которые одни умеют Пробраться равновесным шагом По тем ужасным крутизнам, Отколе взоры непривычны По скату, как крутой стене, В глубоку пропасть упадая, Мутятся и дрожат в закруге. - Бесчисленные пустоты В утробах тощих гор темнеют! - Но там еще красы сокрыты; Там свежие ключи журчат; В стенах блистают острациты, Кораллы, гладкие грифиты И черепы морских червей. - Прошед Бахчисарай цветущий, Почиющий среди долины В садах ясминных, виноградных Под тению хребтов навислых, Надменных разнотою древ, Проник бы я и в те пещеры, Что там темнеют в высоте,
по Херсонида 340 На коей дремлющий Мангуп Теперь в развалинах плачевных В остатках вертограда спит; Иль в Тяпикермански вертепы, Зияющие из горы, 330 Подобной круглому столпу; Но ради утомленной песни Один предмет душею будет: Многопещерный Инкерман, До облак мрачных восходящий Стремнистым и крутым утесом, Где естество, трудящесь вечно, Как праздности всегдашний враг, Рождает в целых горных пряслах Селитряное вещество И, тем снедая их, - готовит Иные роды пользы нам. - Где перст, с вершины сквозь скалу Прорыв далекодонный кладезь1, Открыл в глубоком недре ключ И где иссек в едином камне Столпы, купели, олтари, Изображенья и беседки. Еще кипит час лютый зноя. - Ах! - убежим в един вертеп 350 И исцелим томящусь грудь Врачебной тению под сводом! Высок, - весьма высок утес; Но высота не возбранила Пучины чад усыновить К расселистым твердыням камней; 1 В бывшей Инкерманской крепости на горной вершине, более 50 сажен идущей снизу до верху, был удивительный колодезь; но теперь до половины завален.
Песнь четвертая 111 А как? - когда? - недоумею. - Се - в толще стен их каменеют Различные животных виды! Там каменный я вижу стол, 360 А здесь подобие седалищ. - Какое зрелище? - и здесь Дышали древле племена! - Здесь виден выдолбленный жолоб, Водохранилищем служивший, Куда из тайных родников Текли струи для напоенья; А тамо в впадинах стены И на помосте сем в наш рост, Или в природную сажень, 370 Сквозь землю смурую желтеет То череп с челюстью зубчатой, То голень, то изрыты ребра. О страшный вид! - о мрачны гробы, Где прах почиет бездыханный! - Там спят ли чада сей пащеры? - Да, - тамо спят они мирнее, Чем жнец, почиющий на дерне! Ах! - может быть, сие чело Вмещало Ангела ум тонкий! 380 Ах! - может быть, лежит тут сердце, Пылавшее огнем небесным! - А тамо - может быть, простерты Отважного героя мышцы! - Быть может, - некто Ибрагим, Анахарсис или Гирей В сей черной впадине согнил. - Увы! - ни дружеска слеза, Ниже девические вздохи Еще не проводили в гроб; 390 Ни позлащенная резьба,
112 Херсонида Ни надпись здесь не вопиет О имени, - о днях его. - Он спит неведом; - что в том нужды? - Его блаженство некрадомо. - Но кто бы тут ни опочил, Уж рання птица никогда Не будет пробуждать его От каменистого одра; Ни утро глаз не освежит; Ни вечеряющее солнце Не вызовет его из мрака Под тиху тень смоковниц тучных Сидеть на свежем маёране. - Сия уединенна урна Уже не воззовет опять Дыханья в прежнее жилище. - И самый - ах! и самый червь, Который поядал их персть, Стал пылью рухлой, - стал землей. Так я под мрачным свесом свода Уединенно размышлял. - Унылость сладостна, разлившись В меланхолической душе, Все внешни чувствия объяла. - В сих мыслях далее простерши Стопы дрожащи по пещерам, Я вдруг услышал к удивленью Вдали отзывистых углов Божественную неку стройность; То, кажется, был глас гитары. «Итак, - я изумясь помыслил, - Не я один пещер сих гость; Се! - тамо, мнится, тени ходят И шумный воздух разделяют! - Иль духи из гробов восстали
