— Да, дамы и господа, Сюда, Вот сюда вовнутрь… мы на самом деле поймали дьявола! Можете полюбоваться собственными глазами! Только подумайте, всего за четвертачок, за двадцать пять центов вы действительно можете увидеть дьявола…

самого большого неудачника всех времен! Проигравшего единственную революцию, когда-либо затеянную на Небесах!

Н-да, я был готов развеяться небольшой комедью после всего, что вытерпел от Фло.

Я уплатил свой четвертак и вошел вместе с шестью или семью разнообразными обсосами. Парня этого упаковали в клетку. Обрызгали красной краской и засунули что-то в рот, отчего тот испускал клубочки дыма и язычки пламени. Актеришка из него был паршивый. Он просто расхаживал кругами, снова и снова повторяя:

— Черт возьми, я должен отсюда выбраться! Как я мог вообще попасть такую сраную засаду? — Что ж, могу засвидетельствовать: он действительно выглядел опасным.

Неожиданно он сделал шесть обратных сальто подряд. Потом точно приземлился на ноги, огляделся и произнес:

— Вот говно, ужасно себя чувствую!

И тут увидел меня. Подошел в аккурат к тому месту, где я стоял у самого каната.

Он был теплый, как электрокамин. Уж и не знаю, как они это сработали.

— Сын мой, — сказал он, — ты пришел, наконец! Я ждал тебя. Тридцать два дня уже я торчу в этой ебаной клетке!

— Я не знаю, о чем это вы.

— Сын мой, — продолжал он, — не шути со мною. Возвращайся сегодня вечером попозже с кусачками и освободи меня.

— Только не надо мне тюльку вешать, чувак, — ответил я.

— Тридцать два дня провел я здесь, сын мой! Наконец, я буду свободен!

— Так ты хочешь сказать, что ты в самом деле дьявол?

— Да я кошку в жопу выебу, если нет, — ответил он.

— Если ты дьявол, то сможешь включить свои сверхъестественные силы и сам отсюда выбраться.

— Мои силы временно испарились. Вон тот парень, зазывала, оказался вместе со мной в вытрезвиловке. Я сказал ему, что я дьявол, и он меня выкупил. В той темнице я утратил свои силы, иначе он был бы мне не нужен. Он снова подпоил меня, а когда я очнулся, то меня уже заперли в эту клетку. Жадный ублюдок, кормит меня собачьими консервами и бутербродами с ореховым маслом. Сын мой, помоги мне, умоляю тебя!

— Ты спятил, — ответил я, — ты, наверное, какой-нибудь псих.

— Ты только приди сегодня вечером, сын мой, вместе с кусачками.

Вошел зазывала и объявил, что сеанс с дьяволом окончен, а если мы хотим посмотреть на него еще, то это будет стоить еще двадцать пять центов. Мне уже хватило. Я вышел вместе с шестью или семью другими разнообразными обсосами.

— Эй, а он с вами разговаривал, — сказал мне какой-то старичишка, шедший рядом.

— Я прихожу на него смотреть каждый вечер, и вы — первый, с кем он заговорил.

— Хуйня, — ответил я.

Зазывала меня остановил.

— Что он тебе сказал? Я видел, как он с тобой разговаривал. Что он тебе сказал?

— Он рассказал мне все, — ответил я.

— Так вот, руки прочь, приятель, он — мой! Я столько бабок не зарабатывал с тех пор, как у меня была трехногая бородатая леди.

— А что с ней стало?

— Сбежала с человеком-осьминогом. Теперь купили ферму в Канзасе.

— Мне кажется, вы тут все чокнутые.

— Я просто тебя предупредил: я нашел этого парня. Не лезь!

Я дошел до своей машины, влез и поехал обратно к Фло. Когда я зашел, она сидела в кухне и хлестала виски. Сидя вот так, она несколько сот раз повторила мне, что я за бесполезный шмат человечины. Я немного повыпивал с ней, не особенно распуская язык. Потом встал, сходил в гараж, достал кусачки, положил в карман, сел в машину и поехал на пирс.

Я взломал заднюю дверь, задвижка вся проржавела и отскочила сразу. Он спал на полу клетки. Я начал было перекусывать прутья, но куда там. Слишком толстые. Тут он проснулся.

— Сын мой, — сказал он, — ты вернулся! Я знал, что ты придешь!

— Слушай, чувак, я не могу перекусить прутья этой фигулькой. Они слишком толстые.

Он поднялся на ноги.

— Давай сюда.

— Господи, — сказал я, — ну и горячие же у тебя руки! У тебя, наверное, лихорадка.

— Не называй меня Господом, — ответил он.

Он перекусил прутья кусачками как нитки и шагнул наружу.

— А теперь, сын мой, — к тебе. Мне нужно вернуть свою силу. Несколько бифштексов — и все придет в норму. Я сожрал уже столько собачьих консервов, что боюсь, в любую минуту залаю.

Мы дошли до моей машины, и я отвез его к себе. Когда мы вошли в дом, Фло по-прежнему сидела в кухне и пила виски. Я поджарил ему грудинки с яйцом для начала, и мы подсели к Фло.

— Твой кореш — смазливый чертяка, — сообщила она мне.

— Он утверждает, что он и есть чертяка, — ответил я.

— Давненько уже, — сказал он, — не было у меня хорошенького куска тетки.

Он перегнулся через стол и запечатал Фло долгий поцелуй. А когда отпустил, она, казалось, была в шоке:

— Это был самый горячий поцелуй в моей жизни, — пролепетала она. — А целовалась я много.

— В самом деле? — переспросил он.

— Если ты любишь хоть вполовину так же, как целуешься, то это будет уже чересчур, просто чересчур!

— Где у тебя спальня? — спросил он у меня.

— А ты просто ступай за дамой, — ответил я.

Он направился за Фло в спальню, а я нацедил себе еще виски.

Никогда в жизни не слыхал я таких воплей и стонов, и продолжалось это добрых сорок пять минут. Затем он вышел один, сел и налил себе выпить.

— Сын мой, — произнес он. — Ты оторвал себе хорошую бабу.

Он ушел на кушетку в гостиную, растянулся на ней и заснул. Я вошел в спальню, разделся и завалился к Фло.

— Боже мой, — промолвила она, — боже мой, не могу поверить. Он протащил меня и через рай, и через ад.

— Я только надеюсь, что он кушетку не подпалит, — сказал я.

— Он что — курит в постели и засыпает?

— Не бери в голову, — сказал я.

Ну вот, значит, он начал брать верх. Теперь мне уже приходилось спать на кушетке. Приходилось слушать вопли и стоны Фло каждую ночь. Однажды, когда Фло ушла на рынок, а мы выпивали пиво в обеденном уголке, я вынужден был с ним поговорить.

— Слушай, — сказал я, — я не против кому-нибудь помогать, но теперь, когда я потерял постель и жену, я должен попросить тебя отвалить.

— Я полагаю, что задержусь еще немного, сын мой, твоя старуха — одна из лучших, что у меня бывали.

— Послушай, мужик, — сказал я, — а ведь мне, возможно, придется пойти на крайние меры, чтобы тебя удалить.

— Крутой, значит, а? Так послушай сам, крутой, у меня есть для тебя новости. Мои сверхъестественные силы вернулись. Только попробуй ебать мне мозги — можешь обжечься. Смотри!

У меня была собака. Старый Пердун. Ценности почти никакой, но по ночам брехал, в общем, сторожил сносно. Так вот, этот хрен ткнул пальцем в Старого Пердуна, палец как бы чихнул, зашипел, из него вылетел тоненький лучик пламени и коснулся Старого Пердуна. Старый Пердун зашкворчал и исчез. Его просто не стало. Ни костей, ни шерсти, даже вони не осталось. Пустое место.

— Ладно, мужик, — сказал я ему. — Можешь остаться еще на пару деньков, по после этого — вали.

— Поджарь-ка ты мне лучше бифштекс, — сказал он. — А то я проголодался, да и боюсь, уровень спермы у меня в организме упал ниже некуда.

Я встал и кинул бифштекс на сковородку.

— И картошечки мне к нему зажарь, — продолжал он, — и помидорчика ломтиками.

Кофе не надо. Бессонница, знаешь ли. Я лучше еще парочку пивка пропущу.

К тому времени, как я поставил перед ним еду, Фло вернулась.

— Здравствуй, любовь моя, — сказала она, — как дела?

— Прекрасно, — ответил он, — а кетчупа что, нет?

Я вышел из дому, сел в машину и поехал на пляж.

А у зазывалы, значит, там еще один дьвол. Я заплатил четвертак и зашел. Этот вообще никуда не годился. Размазанная по телу краска его доканывала, и он пил, чтоб окончательно не свихнуться. Большой такой парняга, но совершенно ничего хорошего. Я оказался одним из немногих клиентов. Мух там было больше, чем посетителей.