Он устал и все бросил, всего-то делов. Развод наступил довольно скоро, и пьянство пришло довольно скоро, и вдруг он вышел из игры. У него не было ничего, и он обнаружил, что не иметь ничего — тоже довольно трудно. Просто другая ноша.

Если б только где-нибудь посередине пролегала дорога поглаже. У человека, кажется, только один выбор — либо жопу рви, либо иди в бродяги.

Гарри поднял голову, когда напротив сел какой-то человек, тоже с чашкой кофе за никель. Ему, казалось, было слегка за сорок. Одет так же бедно, как и Гарри.

Человек свернул сигаретку и, зажигая ее, посмотрел на Гарри.

— Как оно?

— Ну и вопросик, — ответил Гарри.

— Это уж точно.

Они сидели и пили кофе.

— Интересно, как люди сюда попадают.

— Ну, — подтвердил Гарри.

— Кстати, если это важно, мое имя Уильям.

— Меня называют Гарри.

— Можешь звать меня Биллом.

— Спасибо.

— У тебя такой вид, будто ты дошел до конца чего-то.

— Просто устал бичевать, как собака, устал.

— Хочешь вернуться в общество, Гарри?

— Нет, не так. Но я хотел бы из вот этого выбраться.

— Есть самоубийство.

— Я знаю.

— Слушай, — сказал Билл, — нам надо только немного налички раздобыть, да побыстрее, чтобы перевести дух можно было.

— Конечно, но как?

— Н-ну, надо немного рискнуть.

— Типа как?

— Я раньше дома грабил. Это неплохо. Мне бы хороший партнер не помешал.

— Ладно, я уже почти на все согласен. Достали меня бобы на воде, недельные пончики, миссии, лекции о Боге, храп…

— Наша проблема — в том, как добраться туда, где можно будет поработать, — сказал Билл.

— У меня есть пара баксов.

— Хорошо, встречаемся в полночь. Карандаш есть?

— Нет.

— Подожди. Я сейчас у них попрошу.

Билл вернулся с огрызком. Взял салфетку и что-то нацарапал на ней.

— Садишься на автобус до Беверли-Хиллз и просишь водителя высадить тебя вот здесь. Затем идешь два квартала на север. Я буду там тебя ждать. Доберешься?

— Доберусь.

— Жена, дети есть? — спросил Билл.

— Были, — ответил Гарри.

Той ночью было холодно. Гарри слез с автобуса и прошел два квартала на север.

Темень стояла просто непроглядная. Билл стоял и курил самокрутку. Причем, не на виду стоял, а в тени большого куста.

— Привет, Билл.

— Привет, Гарри. Готов начать новую прибыльную карьеру?

— Готов.

— Отлично. Я эти места уже разведал. Мне кажется, нашел хороший дом. Вдалеке от остальных. От него просто воняет бабками. Боишься?

— Нет. Не боюсь.

— Прекрасно. Не суетись и пошли за мной.

Гарри пошел за Биллом по тротуару — квартала полтора, затем Билл резко свернул между кустами на широкую лужайку. Они подошли к дому сзади двухэтажная громадина. Билл остановился у заднего окна. Разрезал ножом сетку и прислушался.

Тишина стояла как на кладбище. Билл отцепил раму с сеткой и приподнял ее.

Возился с ней он долго. Гарри уже начал думать: Господи. Связался с любителем. С каким-то психом связался. Тут окно открылось, и Билл забрался внутрь. Гарри видел, как елозила в темноте его задница, пока он втискивался в окно. Это смешно, подумал он. Неужели мужики этим занимаются?

— Залезай, — прошептал Билл изнутри.

Гарри залез. Там действительно воняло деньгами и мебельной полировкой.

— Господи, Билл. Вот теперь мне страшно. В этом нет никакого смысла.

— Не ори так сильно. Ты ведь не хочешь больше бобов на воде, так?

— Так.

— Значит, будь мужчиной.

Гарри стоял рядом, пока Билл медленно выдвигал ящики и набивал чем-то карманы.

Похоже, что они попали в столовую. Билл совал в карманы ложки, ножи и вилки.

Как мы сможем что-то за них получить? — думал Гарри.

Билл распихивал столовое серебро по карманам куртки. Затем уронил нож. Пол был твердый, без ковра, и звон прозвучал отчетливо и громко.

— Кто там?

Билл и Гарри не ответили.

— Я сказал: кто там?

— В чем дело, Сеймур? — раздался голос девушки.

— Мне что-то послышалось. Меня что-то разбудило.

— Ох, да спи ты.

— Нет. Я что-то слышал.

До Гарри донесся скрип кровати, потом — мужские шаги. Человек открыл дверь и теперь стоял вместе с ними в столовой. Он был в пижаме, молодой, лет 26–27, с козлиной бородкой и длинными волосами.

— Ладно, пидарасы, что вы делаете в моем доме?

Билл повернулся к Гарри:

— Иди в спальню. Там может быть телефон. Проследи, чтобы она никуда не звонила.

А с этим я разберусь.

Гарри направился к спальне, отыскал дверь, зашел, увидел там молодую блондинку лет 23-х, длинные волосы, в роскошной ночнушке, груди болтаются. Рядом на тумбочке стоял телефон, но она никуда не звонила. Она сидела на постели и в ужасе прижимала запястье к губам.

— Не ори, — сказал ей Гарри, — а то убью.

Он стоял и смотрел на нее сверху вниз, думал о своей жене — та никогда не была такой. Гарри прошиб пот, закружилась голова. Они смотрели друг на друга.

Гарри сел на край постели.

— Оставь мою жену в покое, или я тебя убью! — произнес молодой человек. Билл только что завел его в спальню. Он завернул парню руку за спину, держа нож у позвоночника.

— Никто ничего твоей жене не сделает, паря. Только скажи нам, где лежат твои вонючие башли, и мы уйдем.

— Я же сказал вам, все, что у меня есть, — в бумажнике.

Билл завернул ему руку чуть круче и вонзил нож чуть глубже. Парень поморщился.

— Цацки, — сказал Билл. — Отведи меня к цацкам.

— Наверху…

— Ладно. Веди меня наверх!

Гарри проводил их взглядом. Потом продолжал разглядывать девушку, а та продолжала смотреть на него. Синие глаза, зрачки переполнены страхом.

— Не ори, — сказал он ей, — а не то убью, честное слово, убью!

Ее губы задрожали. Они были бледно-розового оттенка, и тут его рот сомкнулся на них. Он колол ее щетиной, обдавал вонью, гнилью, а она белая, нежно-белая, нежная — дрожала. Он держал ее голову в ладонях. Потом оторвался и заглянул ей в глаза.

— Ты блядь, — сказал он, — проклятая блядь! — И поцеловал снова, жестче. Вместе они рухнули на постель. Он дергал ногами, скидывая башмаки, прижимая ее. Затем стал стаскивать штаны, выбираться из них, все время удерживая и целуя ее. — Блядь, блядь чертова…

— Ох Нет! Господи Боже мой, Нет! Не трогайте жену, сволочи!

Гарри не слышал, как они вернулись. Парень испустил вой. Затем Гарри услышал какое-то клокотание. Он вытащил и оглянулся. Парень лежал на полу с перерезанным горлом; кровь ритмично била на паркет.

— Ты его убил! — произнес Гарри.

— Он орал.

— Его можно было и не убивать.

— Его жену можно было и не насиловать.

— Я ее не насиловал, а ты его убил.

Тут начала орать она. Гарри зажал ей рот ладонью.

— Что будем делать? — спросил он.

— Ее тоже придется. Она свидетель.

— Я не могу ее убить, — сказал Гарри.

— Я убью, — ответил Билл.

— Жалко, если добро пропадет.

— Тогда давай, бери.

— Заткни ей рот чем-нибудь.

— Не волнуйся, — сказал Билл. Из ящика он вытащил шарф, засунул ей в рот. Потом разорвал наволочку на полосы и привязал кляп.

— Валяй, — сказал Билл.

Девушка не сопротивлялась. Казалось, она была в шоке.

Когда Гарри слез, забрался Билл. Гарри смотрел. Вот так. Так было во всем мире.

Когда входит армия завоевателей, берут женщин. Они с Биллом были армией завоевателей.

Билл слез.

— Блядь, а хорошо было.

— Слушай, Билл, давай не будем ее убивать.

— Она настучит. Она свидетель.

— Если мы ее пощадим, она не настучит. Так будет честно.

— Настучит. Я знаю человеческую природу. Настучит потом.

— Почему бы ей не настучать на людей, которые сделали то, что мы сделали?

— Вот это я и имею в виду, — ответил Билл, — так зачем позволять ей?

— Давай у нее спросим. Давай с ней поговорим. Давай спросим, что она думает.

— Я знаю, что она думает. Я сейчас ее убью.