«Ее герб — синий с золотом…» Ее герб — синий с золотом, Грозно поднятый меч в нем… В моем сердце, стрелою уколотом, Рана глубже раны мечом! Небеса сине-бездонные, Золотой на них лунный серп… Но в другое сиянье влюбленный я Пою синий с золотом герб!.. ГАЗЭЛА. «Есть чудные, прозрачные цветы в моей тюрьме…»
Есть чудные, прозрачные цветы в моей тюрьме… Их белизной овеяны мечты в моей тюрьме… И вижу я святые образа и блестки риз, И вижу я с распятием кресты в моей тюрьме… Последний ль день, иль мой последний час – не все ль равно? Молюсь, и думы так чисты, чисты в моей тюрьме… Быть одному – блаженный, светлый рай, мой милый друг, – Влюблен в тебя, но не являйся ты в моей тюрьме!.. Тверь, 14 сент. 1911 г. «Высоко тюремное оконце…» Высоко тюремное оконце… Сквозь него сегодня поутру Заалело радужное солнце… И я знаю, знаю, что умру… Что умру так скоро, так нежданно, И, что там, под мрачною землей, Как сегодня, солнце будет странно Нарушать мой царственный покой… Я клянусь, что петь его не стану, Ни тогда, ни здесь в моей тюрьме, И свою последнюю осанну Я отдам моей прекрасной тьме… В ней звучней любви святой напевы, В ней живей лучистые мечты… Вы, прекрасные, вечерние, о, где вы, В ризы белые убранные цветы?! Тверь, 15 сент. 1911 г. ПЕРЕД «ВЕЧЕРНЕЙ ЗАРЕЙ» Сегодня я пойду по площади Туда, где царствует вино… Там откровеннее и проще те, На ком обычно домино… Сегодня я печаль безбрежную Залью вином, – захохочу, И будет злая ко мне нежною, И будет все, что захочу!.. Смешаюсь ночью с пьяной чернию, И в ней, безумный, догорю… Играй, трубач, зарю вечернюю, Мою последнюю зарю!.. Тверь, 17 сент. 1911 г. «Я сегодня хочу быть, как прежде…» Я сегодня хочу быть, как прежде, Вновь с тобой — лучезарной моей… Я в цветах, я в цветистой надежде… Год прошел, — ты прекрасней, нежней… Я сегодня хочу, как когда-то, Белой тройкой нестись в белый снег, В белой тройке до зорь от заката Целовать запушенный твой мех!.. Гр. Т-ОЙ. «Вы прекрасней всех женщин, которых я видел в старинных рамах…» Вы прекрасней всех женщин, которых я видел в старинных рамах, Прекрасней женщин Брюллова, которых с Вами кто-то осмелился равнять… Можно говорить о Вас отдельно и отдельно о других дамах… Ваша красота необъяснима, и ее никто не смеет объяснять!.. Ее нельзя ни петь, ни играть на цитрах, потому что она необъяснима… Поставить Ваш портрет в храме, и пусть перед ним горит свеча, — Безмолвная, как безмолвна будет теперь наша пантомима — Арлекин, Коломбина… и я — Пьеро, плачущий у Вашего плеча!.. «Когда застынет в мраке Рига…» Когда застынет в мраке Рига, К тебе я звездной прихожу… Ты мне играешь танцы Грига, Я прелесть рук твоих слежу… Когда ж потом огней узоры Померкнут в уличном стекле, – Я ухожу… И только шпоры Мою печаль звенят во мгле… Рига, январь 1912 «Припаду с поцелуями к вестнице…» Припаду с поцелуями к вестнице Моей тихой радости вешней,— Я приду и застыну на лестнице У далекой, звёздной, нездешней… Я застыну, склонясь над перилами, Где касалась её перчатка… Над словами милыми, милыми Быть из белого мрамора — сладко… «Мерцанье ламп по темным гобеленам…» Мерцанье ламп по темным гобеленам, В лиловых кружевах узорная постель, И ты, прекрасная, вверявшая грусть стенам, Забывшая года и тление недель… Мы здесь вдвоем с тобой, печальная подруга… Погаснет этот свет – мы будем все вдвоем… Не можем мы уйти, и не уйдем из круга, В котором мы теперь и плачем и поем… Меня зовут – и ждут, и вьются кони, Тебя – манят в веселый хоровод… Пускай зовут!.. Нам не страшны погони… Целую твой похолодевший рот… «Моим грехам прощения не будет…» Моим грехам прощения не будет, Нет меры и конца грехам моим… И пусть душа все прошлое забудет, – С мечом, с мечом прекрасный серафим!.. Звонят к церквам… Иду, иду склониться, Вновь стать другим среди других огней… Пусть меч в руке!.. Быть может, и простится Говение о красоте твоей?.. Февр. 1912 г. В ПОДВАЛЕ Певучесть скрипок… Шум стаканов… Невнятный говор… Блеск огней… И белый строй столов, диванов Среди лучей, среди теней… И ты, прекрасная, ты рядом, Мгновенной верная любви, Мгновенным сладостным обрядам!.. Но грезы сердца далеки!.. Твоей красою озаренным, Далекий друг, святыня дум, — Тобой я остаюсь плененным Под эти скрипки, этот шум!.. |
