ПЯТЬ МИНУТ СВОБОДЫ (На мотив русской народной песни) Стало мозгу тесно В черепной коробке. Вылез он наружу Обозреть простор: По траве копченой Ползают коровки, Мураши кусают Вялый помидор. — Мозг ты мой любимый, Мокрый, непонятный, Что лежишь уныло, Собирая пыль? Погулял — и будет. Залезай обратно — Не могу, — сказал он. — Мне автомобиль Размозжил коробку Лобовым стеклом. А дружок брезгливо Бросил: «Поделом!» $$$ Мы лежали в шалаше. Эф равнялось Эм на Же. Твое тело — просто клад. Е равно Эм Це квадрат. $$$ Я верю только собственному глазу, Который тоже может ошибиться. Я насморк не подхватывал ни разу, Хотя была возможность заразиться. Мне не забыть кудлатой институтки, Что по любви мне бросилась на шею. Теперь другой срывает незабудки, А я об этом горько сожалею. ПОЛУСОНЕТ Спит в тревожном полумраке Магазин «Вино и водка». Одинокие собаки Скалят рожи на прохожих. Кто‑то возится в подвале, Громыхая одичало. Что‑то в хламе зажурчало, Завозилось ненароком. Вышли двое. Все в грязюке, Но одеты по–блатному. Он застегивает брюки И она — под мышкой чешет Кожной складкой края рта: «Скукатища.» «Тошнота.» $$$ Что стало c розой после сотен рук ОМУТ (Сказка) Припадок сна сковал трущобы леса. Из ила вылез скользкий дед–упырь. Царевну жмет пронырливый повеса, Раздутый, словно радужный пузырь. Девица юркая повесе не дается, Как перепелка судорожно бьется. Но, чу, затихла… Путы колдовства, Противореча тайнам естества, Она плетет из всякой чертовщины, Да безобразно филины поют. Парит тахта, и мясо мертвечины Руками раки рвя, жуют. Мокрица дергает ногой лохматой, Да влажной красной нитью вьется червь. Висит на древе трупик куропатый, Скрипит замшелая избушки дверь. Вкусивши плод запретный наслажденья, Царевна превращается в Ягу. И грубосексуальный смех презренья Корежит впалую щеку. $$$ Среди ублюдков, пьяниц и калек Родился безъизъяночеловек. В его роду имелась обезьяна, Душевная такая, без изъяна. $$$ Созидатель общественной бани Веник жизни утратил в бою. Ударяются в рок христиане, Сатане дифирамбы поют. Разгребая морали обломки, На престол выдвигая чертей, Коммунального секса потомки Производят публичных детей. Групповщина кругом, групповщина! Пахнет псиной домашний уют. За мужчину выходит мужчина, Если родственники отдают. Девка к деве бежит на свиданье И беременеет от нее. У растрепанного мирозданья Выколупывают мумие. $$$ Консервные банки трамваев, Раздутые мойвой людей, К отвисшим грудям прижимает Хозяйка больших площадей. Порхают плодовые мушки, Садясь на размякший предмет. В троллейбусах едут лягушки Со стажем и выслугой лет. Им солнышко путь озаряет, В грядущее верно ведет, За выслугу их поощряет, За ропот по лысине бьет. А если оно им прикажет Икру отметав, засолить, То самая мудрая скажет: — А сколько нам будут платить? $$$ Погиб избушкофил. Оцепенели корни. Поганками зарос колодезь во дворе. — Нам должно защищать шестую часть упорней! — Мессионизма дух оракнул в октябре. Порочные копытом наступают На вовремя не спрятанный помет. Раздавленные мухи оживают И легендарно движутся вперед. И крохотных преемников выводят На трупе, познающем диамат. Порою там повешенные бродят, Лесбийки с генералами сидят. Иные до сих пор живут не по уставу, Используя в борьбе с охранкою метлу, Они позорят доброй памяти заставу, Чтоб крематорий в срок давал полям золу. Позвольте доложить, что вывелись смутьяны, Плюющие на роль ударного труда, Когда за экспорт древесины в третьи страны Сражается пророчья борода. Мы выросли из прошлого мгновенно, Нечистый донимал по мере сил. Но дедушка генсека Ким Ир Сена На России чучхейство омарксил. Не умер он. Спасли живые корни. Сорвем же все поганки во дворе. И будем защищать шестую часть упорней, Которую мы свергли в октябре. |
