— Да, я воин, — медленно свирепея, ответил Вазгер, отступая на шаг и обжигая Дагмара взглядом. — Я был воином, им и умру. Я еще помню, что именно ты вложил мне в руку меч, ты сделал из меня того, кем я стал впоследствии. Ты дал мне воинский знак, признав меня одним из лучших, ты заставил меня поверить в себя, поверить в то, что люди смогут изменить этот мир и сделать его таким, каким он должен быть — нашим, и только нашим! И, клянусь Покровителями, я хотел этого так, как никто в Империи. Глядя на то, как ты примеряешь корону Варкаррана, я чувствовал гордость. Я видел перед собой победителя и лидера. Тогда ты на самом деле был Дагмаром Освободителем, как прозвали тебя люди и как начертано на том медальоне, что достался мне из твоих рук. В основе той войны, которая привела тебя к трону, лежала вера. Мы верили в лучшую жизнь, в Империю для смертных — и только для смертных. И это казалось справедливым… Но знаешь, почему я ушел тогда, почему оставил Мэсфальд? Я устал. Тогда я еще не понимал этого, но теперь говорю прямо, не стыдясь, — я устал от резни, которую мы устроили во имя благой цели. Я просто не мог больше убивать Вечных… С тех самых пор я ни разу не участвовал в захвате драконьих городов, хотя многие нажили на этом и деньги, и славу. Мы все совершили ошибку, за которую расплачиваемся. Взгляни, во что превратилась Империя? В стремлении к благу мы сгубили наш мир, заставили его обезуметь. Да, войны были всегда, и они закончатся, вероятно, лишь вместе с гибелью всей Империи, но — Райгар милосердный! — во что мы превратили жизнь? Разве было такое, чтобы люди шли против людей, как раньше против Вечных? Разве прежде хоть кто-то желал захватить город соседа, подмять врага под себя так, чтобы тот уже не смог оправиться? Смертные убивают смертных с такой жестокостью, какой не было даже во времена войн с драконами. Что это, если не проклятие богов? Ты считал, что предусмотрел все, что принес благо людям, живущим на этой земле. Наверное, так и было, но все мы не учли одного: драконы умели править, мы — нет. Истинная власть была лишь у них, ее вручили драконам сами боги, а мы отринули это. К чему пришел ты, взойдя на престол Мэсфальда? Все последние годы город захлебывался в войнах, люди обнищали. Вернувшись в Мэсфальд, я ужаснулся, увидев, во что превратился этот некогда благословенный город… Я не стану лукавить, говоря, что жизнь в других городах много лучше — это было бы заведомой ложью. Только мне известно, во что превращает город длительная война, все и всегда приходит лишь к одному. — Вазгер на миг замолчал, переводя дух. Лицо его блестело от выступивших бисеринок пота, хотя воздух был морозным и ощутимо покусывал щеки. Наемнику вспомнился разговор с кузнецом Шинго — тот последними словами клял введенные королем непомерные поборы, хотя раньше почитал Дагмара ничуть не меньше Вазгера. Да, старик был прав — теперь наемник понял это по-настоящему. Чуть прищурив нездорово блестящие глаза, Вазгер продолжил:

— Ведь именно поэтому люди и не поддержали тебя во время переворота. Они утратили веру в тебя. Своими поступками ты заставил их забыть все то добро, что сделал сначала. При твоем правлении безнаказанно гибли лучшие воины, а ты не мог ничего сделать. Вспомни Шона, Майоми, Ароса… Вспомни всех, кто ушел в царство Райгара уже после того, как Мэсфальд перешел в твои руки. Думаешь, я не понимаю, отчего ты оказался здесь? Тебя гложет одно — ты хочешь наказать Мэсфальд, смыть оскорбление, которое нанесли тебе горожане. Бежав, ты не нашел ничего лучшего, кроме как притулиться под крылом Сундарама, куда делась твоя честь, твое самолюбие, твоя гордость, наконец?! Опуститься до дешевой мести. Это хуже предательства, Дагмар. Много хуже!

— Заткнись, мерзавец! Да как ты смеешь?! — Дагмар наконец-то пришел в себя. В этот миг он действительно походил на короля.

— Смею, — едва не завопил Вазгер. — Смею, и не тебе меня судить. Я загубил свою жизнь, но знаю, что это сделано во имя счастья Империи.

— Ты обезумел? О каком благе Империи ты говоришь? Падение Мэсфальда — это трагедия для тысяч и тысяч людей!

Вазгер отступил еще на шаг. Глаза его горели недобрым огнем.

— Я говорил с Кальмириусом, Дагмар. Я говорил с главой Собора Великих Змеев и знаю, что мир можно спасти. И я готов сделать для этого все, что в моих силах. Я сдам Мэсфальд врагу не задумываясь, потому что будущее Империи для меня гораздо дороже. Я не хочу, чтобы все это безумие продолжалось. Если мне удастся выполнить приказ Кальмириуса, больше не будет войн, по крайней мере таких, как сейчас. Смертные вновь смогут жить в мире с обитателями Изнанки, как было раньше. Власть вновь вернется к драконам, но на этот раз они сделают все, чтобы не допустить новой волны насилия. Глава Собора лично обещал мне, что даст людям то, чего они хотят, лишь бы все шло по-старому и в Империи царил мир. А разве ты — ты сам не хочешь этого?!

— Ты встал на сторону врага? — едва не задохнулся от гнева Дагмар. — Ты поверил каким-то бредовым россказням дракона о всеобщем счастье, которое он якобы может вернуть Империи? Ты — тот, кто боролся с этими тварями столько лет — предаешь ради Великих Змеев свою веру?

— Эта вера была ошибкой с самого начала, — жестко парировал Вазгер. — Да, задумывалось все как благо для людей, населяющих поднебесный мир, но взгляни, чем все обернулось! Отвоеванная людьми половина Империи превратилась в гигантскую выгребную яму, из которой нам самим уже не выбраться. Другая половина, все еще находящаяся под властью драконов, живет в постоянном страхе, поскольку каждый понимает, что недалек тот день, когда очередной город Великих Змеев падет и окажется в руках людей. Это ловушка, из которой нет выхода, но Собор драконов еще может исправить содеянное нами. Для этого им нужно вернуть Пламенеющий Шар.

— Кальмириус задурил тебе голову этими сказками так, что ты решил отдать собственную жизнь за несуществующий камень, место которому лишь в легендах? — Дагмар ударил кулаком о ладонь, досадливо крякнув и сплюнув под ноги, едва не попав наемнику на сапоги, но Вазгер даже не заметил этого.

— Мои слова — истинная правда, и ты сам знаешь это, хоть и не желаешь признаться. Осколок этого Шара все последние годы хранится в твоем замке. Ты всегда питал слабость к красивым камням, я помню. У тебя должен быть этот самоцвет.

— У меня много камней, — недовольно ответил Дагмар. — По крайней мере было до недавнего времени.

— Единственное, что я знаю об осколке Шара, так это то, что он зеленоватого цвета. Больше Кальмириус не сказал ничего, но дал понять, что я сразу узнаю этот камень — он слишком отличается от других.

Дагмар нахмурился. Его все еще продолжали бесить слова Вазгера, но все же он начал видеть в них здравый смысл. В конце концов, у него действительно был зеленый камень. Очень странный камень, который всегда пугал и одновременно завораживал. Камень, о котором не смог ничего сказать даже маг Халиок, тогда еще живой и здоровый. Но разве мог этот самоцвет быть осколком того самого Дара Богов?

— Зеленый… — пробормотал Дагмар, перед глазами его продолжал стоять созданный Халиоком самоцветный меч, на рукояти которого в пасти василиска чуть светился угловатый обломок. — Возможно, я знаю, о чем ты говоришь.

— У тебя был этот камень, ведь так? — Ноздри Вазгера раздувались, он понял, что в силах убедить Дагмара оказать необходимую помощь, нужно лишь немного надавить на него.

— Я не уверен, что это именно то, что ты ищешь, но… Не знаю, возможно. Все возможно, я уже ничему не удивляюсь.

Вазгер удовлетворенно хлопнул в ладоши:

— Ты поможешь мне достать его.

— Ради чего я должен делать это? — сквозь зубы процедил бывший король, но в его голосе уже не слышалось протеста.

— Из-за того, что ради этого поганого булыжника падет Мэсфальд, ради него погибнут тысячи. Но все это во благо.

— Смерть во благо? — не сдержавшись, выкрикнул Дагмар. — Я не могу поверить в это! Кальмириус обезумел да еще свел с ума и тебя.

— Ты поможешь мне, — вновь произнес Вазгер. — Ты поможешь мне, клянусь Покровителями. От тебя мне нужно лишь одно: скажи, где этот камень и как мне добыть его. После ты можешь забыть обо всем — я уйду, и ты меня больше никогда не увидишь. Но подумай, ты можешь спасти Империю.