Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Чиун задумчиво разглядывал голубое мексиканское небо за окном.

— Он не любит обсуждать такие вещи с чужими, особенно с иностранцами.

— Я не иностранец, — возразил доктор Чарлиз, — а такой же американец, как и вы.

Римо расслышал, как Чиун бормочет по-корейски, что белизну можно вытравить из головы, но не из души.

— Теперь можете говорить. Он слушает, — сказал Римо.

Доктор Чарлиз принялся рисовать на салфетках, обнаруженных им под ненужной постояльцам номера пепельницей, свои диаграммы мыслительного процесса.

«Дыхание…» — размышлял Римо. Прошло уж больше десяти лет с тех пор, как он впервые услыхал эту странную команду. Больше десяти лет с тех пор, как он перестал использовать свое тело и мозг лишь наполовину, а то и меньше, как это делают остальные люди.

То, что казалось другим выдающимися свершениями, подвигами силы и скорости, на самом деле не требовало от него усилий. Это было так же просто, как щелкнуть выключателем. Недаром Чиун говорил, что усилие требуется при неверных действиях. Правильные действия даются легко.

Римо познал науку правильности, беря уроки Синанджу — учения, получившего свое название по имени селения на западном берегу Корейского полуострова, откуда происходили все Мастера Синанджу. Мастера эти переходили от царя к царю, от императора к императору, с эпохи фараонов до века Медичи ставя свое искусство на службу правителям мира, задерживаясь при каждом дворе на одно, максимум на два поколения. Это были убийцы, работавшие за еду, ибо в их родной корейской деревушке урожаи были скудны, а рыба совсем не ловилась. Каждый такой Мастер не правил деревней, а просто кормил ее, так как, не будь его, люди поумирали бы с голоду.

На протяжении веков за ними наблюдали, пытались им подражать. Но подражатели, как выразился Чиун, видели только кимоно, а не человека, одетого в него. Они видели удары — когда удары были достаточно медленными, чтобы их мог засечь человеческий глаз. Из этих ударов, пинков и прочих медленных, доступных человеческому взгляду движений родилось искусство каратэ, ниндзя, тайквандо и прочие так называемые боевые искусства.

Однако все это — не более чем лучи. Источник света, само солнце — это Синанджу.

В скитаниях, обычных для Мастеров Синанджу, теперешний Мастер, именуемый Чиуном, повстречал американцев, сказавших ему: «Возьми этого человека и обучи своей премудрости». Случилось это более десяти лет тому назад. Обучение началось с техники удара, а потом дошло до самой сути, дыхания, — это слово потому и взволновало Римо, что он, уроженец Запада, всегда пытался объяснить самому себе, что такое Синанджу, в западных терминах — и всякий раз неудачно.

Возможно, Чиун прав, считая, что Синанджу невозможно истолковать в терминах Запада. А может быть, это вовсе не так?

Римо слушал доктора Чарлиза; Чиун, казалось, погрузился в созерцание, однако Римо знал, что Мастер Синанджу не пропускает ни единого слова.

— Итак, вы видите, — сказал доктор Чарлиз в заключение, — люди не полностью используют свои возможности. Более девяноста процентов человеческого мозга так никогда и не находит применения. Мы же видим свою цель в том, чтобы полностью реализовать потенциал человека.

Чиун наконец-то соизволил взглянуть на Чарлиза, чье пухлое лицо покрылось потом, несмотря на даруемую кондиционером прохладу, как и должно быть в шикарных апартаментах на четырнадцатом этаже отеля «Конкистадор».

— Значит, вы что-то заметили? — осведомился Чиун.

— Еще бы! — осклабился доктор Чарлиз.

Тощая рука Чиуна с длинными ногтями сделала вращательное движение, привлекая внимание Римо.

— Ерунда, — откликнулся Римо.

— Раз уж, Римо, ты пригласил незнакомца к нам в дом, можешь продемонстрировать ему свое искусство. Пусть это будет какой-нибудь пустяковый прием. Мне не хочется, чтобы ты ударил в грязь лицом.

Римо пожал плечами. Упражнение было не из трудных. Весь секрет заключался в размеренности движений. Нужно было подойти к стене и прижаться к ней так, чтобы нос ощутил запах пыли в углу, затем, используя силу инерции, взбежать по стене, на короткий миг повиснуть головой вниз, а потом спрыгнуть, успев встать на ноги прежде, чем голова врежется в пол. Подобно многому другому в Синанджу, здесь видимость подменяла реальность: ноги лишь подчинялись инерции тела, устремленного ввысь, а зрителям казалось, будто ты шагаешь по стене; вся штука заключается в том, чтобы использовать инерцию движения тела, возникающую от соприкосновения со стеной.

— Ну и дела! — всплеснул руками доктор Чарлиз. — Вы умеете ходить по стене!

— Ну, это не совсем так… — скромно поправил его Римо.

— Вы тоже хотели бы этому научиться? — спросил Чиун Чарлиза.

— О, тогда я стал бы богачом и откупился от родителей!

— От каких родителей?

— Ну, этой чертовой девчонки! Я демонстрировал обучение плаванию с использованием воображения. Проклятая!

— Что же произошло? — поинтересовался Римо.

— Она, видите ли, запаниковала! Она мне не поверила! А ведь я ей говорил: поддашься панике — утонешь, сумеешь расслабиться — все пройдет отлично… Родители отказались от иска. Но вы знаете, что такое американский суд: это его не устроило. А ведь меня ждал настоящий успех: я мог бы торговать своей программой по подписке.

— Вы погубили ребенка? — снова подал голос Чиун.

— Она сама себя погубила! Послушалась бы меня — выплыла бы, а я бы прославился. Но эта чертовка принялась звать на помощь мамочку. Дьявол! Местная пресса была уже тут как тут.

— Понятно, — кивнул Чиун. — Если бы ребенок выполнил ваши инструкции, то выжил бы.

— Несомненно. На сто процентов. Клянусь Богом! — подтвердил Чарлиз.

— Тогда я сам научу вас ходить по стенам, — сказал Чиун. — От человека, наделенного столь крепкой верой, секретов быть не должно.

Это удивило Римо. Он знал, что даже самые неумолимые убийцы считают преднамеренное убийство ребенка смертным грехом. Учиненное Чарлизом было не чем иным, как преднамеренным убийством. Во всяком случае, в глазах Мастера Синанджу, ибо, требуя безукоризненной дисциплины от взрослых, Синанджу учит, что на детей можно воздействовать только любовью. Окружая ребенка любовью, ты даешь ему силы на долгое странствие по жизни, в которой так мало любви.

Чиун сказал, что урок состоится вечером. Римо слушал его разговор с доктором Чарлизом. Частично он касался правил Синанджу, но по большей части был, выражаясь словами самого Чиуна, «куриным пометом».

На закате в номере раздался телефонный звонок. Тетушка Римо по имени Милдред отправляется за город. Она прибудет на место в три утра, причем Римо не следует беспокоиться по поводу камней, обнаруженных у нее в почках. Таков был текст телеграммы, зачитанной компанией «Вестерн Юнион». Римо и не думал беспокоиться о тетушке Милдред и ее почечно-каменной болезни. Никакой тетушки Милдред у него не было. У него вообще не было ни единой родной души — по этой самой причине люди, нанявшие Чиуна, выбрали в качестве ученика именно его.

В час ночи Чиун, Римо и доктор Чарлиз, без умолку болтавший о потенциальных возможностях человеческого мозга, преодолели по запасной лестнице пятнадцать этажей и вышли на крышу отеля. Внизу сиял огнями Мехико-Сити — город, когда-то возведенный на болоте, а теперь невероятно разросшийся и сам опиравшийся на развалины древних городов. Воздух был пыльным и горячим — несмотря на ночь, дышать было нечем даже на крыше. Видимо, нечто подобное испытываешь, находясь в кастрюле с хорошо пригнанной крышкой. Чарлиз взмок от пота: спереди его рубаха выглядела так, словно его окатили ведром воды.

— Верите? — спросил Чиун.

— Верю, — откликнулся доктор Чарлиз.

— Займитесь дыханием, а потом я покажу вам фокус, — сказал Чиун.

Чарлиз зажмурился и сделал три глубоких вдоха.

— Я готов.

— Ваше тело — воздух, — тихо и монотонно заговорил Чиун. — Вы плывете, как воздушный шарик. Теперь вы стоите на тропе. Под ногами у вас твердая почва. Вы идете. Теперь тропу перегородила невысокая стена.

4
{"b":"174985","o":1}