«С каждым вечером чернее осень…» С каждым вечером чернее осень Далеко и властно завлекло. Все глядеть бы сквозь одно стекло, Об одном бы мучиться вопросе: Перейти ли огненную грань? Как не быть поэтом увяданья? На одной остановилась грани: Завтра, нынче, нынче и вчера. 6 сентября 1922 «Какие чудеса бывали на земле…» Какие чудеса бывали на земле, Какие радости возможны в мире этом! И познавать и воспевать поэтам Господь, дающий зрение, велел. И никогда цветами новых песен И новых радостей не переполню сердца. За веру малую прощаю иноверца, Мне каждый день по-новому чудесен. 27 сентября 1922 «Ну, помолчим минуту до прощанья…» Ну, помолчим минуту до прощанья, Присядем, чинные, на кончике дивана. Нехорошо прощаться слишком рано, И длить не надо этого молчанья. Так будет в памяти разлука горячей, Так будет трепетней нескорое свидание, Так не прерву посланьем ожиданья. Не приходи, разлюблен, ты – ничей. Так сохраню засохшие цветы, Что ты, смеясь, мне положил за платье, И руки сохранят желанными объятья, И взоры дальние останутся чисты. 7 ноября 1922 «Люблю, оторвавши глаза от книги…» Люблю, оторвавши глаза от книги, Увидеть, что за окнами уже поголубело И тень абажура изящнейший выгиб Чертит на скатерти ярко-белой. Мне так хорошо, так удивительно спокойно, И верится в будущее, как ребенку. Вот увидите – стану живой и стройной, Снова буду искрящейся и тонкой. Вспоминаю, что только что пробило восемь, Надо подбросить в огонь полено. И так радостно видеть, что в комнате просинь Очаровательного земного плена. 10 марта 1923 «Я жду тебя, как солнечного мая…» Я жду тебя, как солнечного мая, Я вижу о тебе мучительные сны, Не замечаю медленной весны, К губам цветы разлуки прижимая. И все-таки могу еще уйти, Как раненая упорхнуть голубка, А ты не выплеснешь недопитого кубка, Не остановишься в стремительном пути. «Источник благодати не иссяк», – Сказал монах, перелистнувши требник… Служитель церкви для меня – волшебник, А ты – почти разоблаченный маг. И боль, что далеко не изжита, Я претворю в безумье. Сила Растет… Я дух не угасила, Но я изверилась, и вот почти пуста. 27 марта 1923 «Я не стану тебя упрекать…» Я не стану тебя упрекать, Я сама виновата во всем, Только в сердце такая тоска И не мил мне мой светлый дом. Я не знаю, как, почему Я убила любовь твою. Я стою на пороге в тьму, Где просила себе приют. Как никто не помог мне жить, Не помогут мне и уйти. Я скитаюсь от лжи до лжи По неведомому пути. Я не знаю, чего искать, Я убила любовь твою. И во мне такая тоска. И такие птицы поют. 27 апреля 1923 «За слезы многие меня накажет Бог…» За слезы многие меня накажет Бог; Я столько трачу сил на темное горенье, Что каждый страждущий меня б отметить мог Печатью холодности и презренья. Все боли, сжегшие меня, ничтожны и мелки, Но малый мир я не могу разрушить. И голоса звучат все реже и все глуше В просветы алые безвыходной тоски. 27 апреля 1923 «Вот скоро год, как я ревниво помню…» Вот скоро год, как я ревниво помню Не только строчками исписанных страниц, Не только в близорукой дымке комнат При свете свеч тяжелый взмах ресниц И долгий взгляд, когда почти с испугом, Не отрываясь, медленно, в упор Ко мне лился тот непостижный взор Того, кого я называла другом… «До сих пор качается колокольчик…» До сих пор качается колокольчик: Пять минут, как ушел прохожий… В озаренной солнцем прихожей Я стою недвижно и молча… Ах, как будет мне хорошо сегодня – Это был старичок суровый… Он сказал мне доброе слово: «Будь спокойна, раба Господня…» 1923 «Деревья срублены, разрушены дома…» Деревья срублены, разрушены дома, По улицам ковер травы зеленый… Вот бедный городок, где стала я влюбленной, Где я в себе изверилась сама. Вот грустный город-сад, где много лет спустя Еще увижусь я с тобой, неразлюбившим, Собою поделюсь я с городом отжившим, Здесь за руку ведя беспечное дитя. И, может быть, за этим белым зданьем Мы встретим призрачную девочку-меня, Несущуюся по глухим камням На никогда не бывшие свиданья. 9 мая 1923 г. |
